Андрей Колганов - 10 мифов об СССР
Основным бомбардировщиком в нашей армии был тогда СБ, значительно уступавший даже устаревшему «Хе-111» и по дальности полета (более чем в 2,5 раза), и по бомбовой нагрузке, и по вооружению (20-мм пушка и 6 пулеметов 7,9 мм у «Хейнкеля» против 4 пулеметов 7,62 мм у СБ).
Зачем Сталину общая граница с Германией?
Резун утверждает, что вся политика Сталина в 1939–1940 годах была нацелена на то, чтобы получить общую границу с Германией. По его утверждению, если бы Сталин хотел защищаться, ему надо было искать союза со странами, отделявшими его от Гитлера. Вместо этого Сталин занимает республики Прибалтики, восточные районы Польши, Бессарабию, южные районы Финляндии. Резуну ясно – все это делается в качестве подготовки к грядущей агрессии против Германии.
«…Страны Восточной Европы были естественными союзниками СССР. С ними нужно было искать союза против Гитлера. Но Сталин такого союза не искал, а в случаях, когда договоры существовали, Советский Союз не выполнял своих союзнических обязательств», – утверждает Резун (38). Это прямая ложь! Вспомните судьбу предвоенной Чехословакии. СССР чуть ли не навязывал военную поддержку Чехословацкому правительству, которое предпочло капитулировать перед Гитлером, хотя и могло воспользоваться советской помощью по договору.
Кроме того, не выдерживают критики аргументы Резуна, согласно которым нужно было сохранять между СССР и Гитлером барьер из нейтральных и дружественных государств, а не втыкать им нож в спину, по его выражению. Но все дело в том, что эти страны не были ни нейтральными, ни дружественными. Они длительное время выполняли роль «санитарного кордона» против Советского Союза. Их правящие круги колебались между страхом перед Гитлером и желанием договориться с ним за счет Советского Союза. Вовсе не был исключен вариант, что они предпочтут превратить свои страны в сателлитов фашистской Германии и примут участие в агрессии против СССР. А вот возвращение отторгнутых за двадцать лет до этого Бессарабии, Западной Украины и Белоруссии, аннексия Сталиным (будем называть вещи своими именами) Эстонии, Латвии, Литвы и южных районов Финляндии давала возможность использовать эту территорию для подготовки военных действий против Гитлера.
Резун согласен с тем, что Сталин готовился воевать с Гитлером. «Но, – уточняет он, – не просто воевать, а напасть первым». Более того, он разрушал свою собственную оборону. Доказательства? Пожалуйста. «…В этот момент Советский Союз прекратил производство противотанковых и зенитных пушек» (40). И опять ложь. «В этот момент» действительно было прекращено производство некоторых образцов противотанковых и зенитных пушек. Например, была снята с вооружения 76-мм зенитная пушка образца 1940 года, но продолжали производиться зенитные орудия калибра 37 и 85 мм. Правда состоит в том, что в ходе смены моделей производимых противотанковых и зенитных орудий произошло неизбежное сокращение их выпуска. До сих пор ведется дискуссия о том, выбор каких образцов артиллерии для производства был бы тогда более целесообразным. Но прекращение производства противотанковой и зенитной артиллерии – чистая выдумка Резуна.
Наконец, Резун выкатывает свое основное утверждение. Сенсация! Оказывается, Сталин намеревался напасть на Гитлера сначала в 1942 году, а потом передвинул сроки нападения на лето 1941 года! (45).
Поначалу единственным доказательством этого утверждения выступают у Резуна рассуждения по поводу того, что Сталин удачливо столкнул своих возможных противников лбами, а сам получил возможность воспользоваться плодами их взаимного истощения. Ну, раз была такая возможность, то Сталин уж точно намеревался напасть первым, полагает Резун.
А теперь – внимание! Здесь Резун пускает в ход свой основной прием.
Подготовка к наступательным операциям = подготовка к агрессии?
В доказательство агрессивных замыслов Красной Армии Резун находит и факты. Так, 25 июня 1941 года советские катера высадили десант на румынском берегу Дуная в районе города Килия (61). Это, по Резуну, доказательство изначально агрессивных замыслов большевиков. Они были готовы к наступательным действиям!
Разумеется, были! Ну, и что это доказывает?
Это доказывает только один и притом давно и широко известный факт: в Красной Армии перед войной исповедывалась сталинская военная доктрина – «малой кровью и на чужой территории». Соответственно, и подготовка войск, и военно-техническая политика, и конфигурация приграничной войсковой группировки, и ее состав – все подчинялось концепции, согласно которой в случае нападения на СССР Красная Армия перейдет в наступление на войска агрессора без длительной оперативной паузы, перейдя к обороне лишь на второстепенных направлениях и лишь кратковременно. На этой же концепции строились и оперативные планы прикрытия границы. Авантюристичность этой концепции в немалой степени повлияла на неготовность Красной Армии вести в начале войны оборонительные операции.
Резуну это известно. Но вместо того, чтобы прямо заявить об этом, он прибегает к длинному обходному пути, призванному скорее запутать, чем прояснить вопрос. На протяжении множества глав своей книги он с упорством, достойным лучшего применения, ломится в открытую дверь, дотошно и многословно доказывая эти известные истины. Это, однако, вовсе не недомыслие. Резун не столь прост.
Многословие и дотошность позволяют Резуну довольно ловко имитировать работу разведчика-аналитика, восстанавливающего по открытым источникам следы тщательно скрываемой страшной тайны. Ему очень нужно создать впечатление, что тут-то и зарыта собака: Резун выяснил то, о чем до сих пор никто почему-то не догадывался – оказывается, большевики готовились наступать! И тут же Резун ловко подменяет карты, имеющиеся у него на руках, другими, припрятанными в рукаве: раз готовились не к обороне, а к наступлению, значит, хотели не защищаться от Гитлера, а напасть на него.
Наступление = агрессия.
Прием незатейливый, но достаточно действенный. Резун апеллирует не к тем данным и той научной логике, которой владеют специалисты. Он пытается опереться на эмоциональное воздействие, нацеленное на неискушенного читателя. Что толку во множестве статей и книг, в которых специалисты разоблачают измышления Резуна. Их ведь и читают только специалисты. Резуну же удалось широко посеять семена сомнения в общественном мнении. И многие, очень многие, принимают эту фальшивку за документально доказанные истины.
Чем больше ложь, тем охотнее в нее поверят. Этот эффект достаточно понятен: ну как человек в здравом уме осмелится утверждать такое, если у него нет вагона неопровержимых доказательств? Тем более что Резун с готовностью этот вагон демонстрирует. И мало кто замечает, что из приводимых Резуном доказательств следуют совсем не те выводы, которые он навязывает читателям. Да, повторю еще раз – бесталанных людей в офицерах внешней разведки в СССР не держали.
Однако при всей ловкости этого приема Резуну подчас отказывает чувство меры, и он опускается до прямой лжи. Я уже приводил ряд примеров явного несогласия Резуна с фактами. Будут и еще.
Резун как военный теоретик
Владимир Резун делает в своей книге ряд блестящих военно-теоретических открытий. Так, он сравнивает расположение подвижных соединений у самой границы с положением теннисиста у сетки: «Если теннисист стремительно пошел к сетке (мотострелковая дивизия – к границе), то это никак не для обороны. У самой сетки – лучшее положение для нанесения удара, но самое худшее для отражения удара противника». Для обороны же «надо держаться подальше от границы, чтобы иметь время и пространство для проведения оборонительного маневра» (71).
Здесь что ни слово – то открытие. И в военной теории, и в теннисе.
Возникает впечатление, что Резун никогда не видел, как играют в теннис. В нем любой удар (кроме подачи) есть одновременно отражение удара противника. И из глубины площадки, и от сетки удар наносится только путем отражения мяча, пущенного противником. Выбор же положения – у сетки или в глубине площадки – зависит от того, как противник наносит удар.
Но хватит о теннисе – дело-то ведь не в нем. Для организации обороны против войск агрессора примитивное правило, навязываемое Резуном, тоже не подходит. Да, при организации обороны действительно часть войск — второй эшелон – следует располагать вдали от границы. А вот первый эшелон, напротив, должен быть придвинут к границе. Для чего? Для того чтобы вынудить противника ввязаться в приграничные сражения, сразу заставить его обозначить направление главного удара, выявить конфигурацию его ударных группировок. Именно это и позволит второму эшелону выиграть время для маневра силами и средствами из глубины для отражения прорвавшегося противника.
Простым оттягиванием всех своих войск в глубину такого результата не добиться. Какой оборонительный маневр должны осуществлять эти войска, если характер действий войск агрессора еще не проявился? Все, что будет достигнуто таким оттягиванием войск, – это сдача противнику части территории без боя.
