Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека
— Не давайте мне сейчас никакого ответа, — дружелюбно сказал он. — Тем более, что в вашем положении может быть только один ответ. Другого мы не примем. Подумайте, а мы тем временем подготовим задание для вас… Мы скоро увидимся снова. Может быть, здесь, может быть, у вас дома…
Лицо женщины тронула насмешливая улыбка:
— Ну, домой-то ко мне вы прийти не сможете. Я живу рядом с верховным комиссариатом, и весь наш район под наблюдением гестапо.
Блондин улыбнулся:
— Ничего, в случае надобности мы вас найдем…
— Я подумаю о вашем предложении, — сказала женщина. — Но я… Я вам ничего не обещала.
— А я ничего и не просил пока.
Высокий блондин с голубыми глазами отличался завидной настойчивостью в достижении поставленной цели. Через двое суток после этого разговора он стоял около одного из деревянных флигелей недалеко от центра Минска, в котором жила уже знакомая нам женщина по фамилии Мазаник. Блондин был в форме немецкого офицера, с орденом Железного креста на левом кармане мундира. В случае проверки документов он мог бы предъявить удостоверение на имя Отто Витгенштейна, обер-лейтенанта тайной полевой полиции, служившего во фронтовом отделении номер сорок девять, и командировочное предписание в город Минск.
Когда женщина узнала в немецком офицере того самого молодого человека, который два дня назад сообщил ей о муже, у нее нервно дернулся край рта. Она поняла, что уходить больше некуда и откладывать решение невозможно. По ее сдвинутым бровям было видно, что она борется сама с собой.
— Я, между прочим, так и не знаю, чего вы от меня хотите, — сказала она в ответ на тираду о том, что медлить с помощью партизанам ей больше нельзя, что у нее в руках редкая возможность помочь делу, которое войдет в историю войны.
— Ой ли? — игриво воскликнул он. — Чего может хотеть партизан от горничной гауляйтера? Конечно, помощи в ликвидации Кубе.
— Но как? — вырвалось у нее. — Я же его почти никогда не вижу!
Настойчивый блондин изложил два варианта. Первый — подстеречь гауляйтера где-нибудь недалеко от его дома при выезде или приезде. Для этого нужны точные сведения о распорядке дня, а также помощь для проникновения поближе к дому. Второй вариант связан с применением особого приспособления, называемого магнитной миной. Такая маленькая незаметная коробочка, которая прочно приклеивается ко всему железному. Например, к пружинам гауляйтерской кровати.
— Вот вам пакет. В нем мина и записка, как с ней обращаться, — перешел блондин к делу. — Если, скажем, замедлительный карандаш в мине будет десятичасовым, то она взорвется после полуночи. К тому времени вы будете уже далеко. Может быть, даже на самолете, летящем в Москву.
— Я не одна.
— Знаю. Вашу сестру Валю и ее детишек вывезти будет нетрудно. От хутора Дрозды до леса — рукой подать. Мы пошлем наших людей, и их проводят в нужное место…
Гауляйтер Белоруссии Вильгельм Кубе действительно был взорван в постели. Это исторический факт. Совершенно невероятными представляются подробности этой операции, свидетельствующие о причастности к ней знакомого нам высокого блондина с голубыми глазами. Вы догадались, кто он? Ну, конечно, Николай Хохлов! Хотелось сказать — капитан Хохлов. Но в сорок третьем, когда все это происходило, у него еще не было офицерского звания.
— В Минске Хохлов выступал в роли немецкого офицера, находившегося в отпуске, — подтвердил П. А. Судоплатов. — Ему удалось завязать знакомство с женской прислугой в доме немецкого гауляйтера Белоруссии. В 1943 году в спальне хозяина дома под матрац была заложена мина с часовым механизмом, и во время взрыва гауляйтер Кубе погиб.
Судоплатов знал, что говорил: в годы войны он возглавлял Четвертое, разведывательно-диверсионное, управление НКВД, которое называли Партизанским. Заброска всех диверсионных групп в тыл врага осуществлялась под его руководством. Хохлов был заброшен под кличкой Волин в паре с Виктором — немецким антифашистом Карлом Кляйнюнгом, который впоследствии дослужился до генерала и занимал крупные посты в системе госбезопасности ГДР до последних ее дней.
Не узнали даже свои
Успех операции в Минске был обусловлен тщательностью ее подготовки.
Поближе познакомившись с Хохловым, Судоплатов пришел к выводу, что этого смышленого юношу с артистическими данными надо превратить в немца.
Подготовка искусственных фашистов была одной из самых острых проблем советской разведки. Чекисты ничего нового здесь не изобретали — гитлеровская разведка с первых дней войны забрасывала в тыл нашей армии группы фальшивых офицеров, милиционеров и даже дворников, одетых в безупречную советскую одежду и снабженных надежными документами. В Германии нашлось достаточно русских из числа бывших белогвардейцев, готовых выполнить любое задание иностранных хозяев. Этим людям не надо было играть роль русских — они превосходно вписывались в советскую обстановку.
Иная ситуация складывалась на Лубянке, где ощущался острый дефицит людей, способных сыграть роль немцев. В основном это были политэмигранты. Не все они сохранили твердость духа и уверенность в победе, особенно сильны были пессимистические настроения в начальный период войны, когда Красная Армия откатывалась на восток. Да, собственно, в то время Лубянке было не до заброски своих людей в тыл врага. Основное внимание тогда уделялось созданию агентуры под видом советских граждан в оставляемых городах.
— Хохлов имел кодовое имя «Свистун». Этот юноша был эстрадным исполнителем, специализировался в художественном свисте. Перед войной он в основном «работал» в среде московской интеллигенции. Мы планировали использовать его как связного для агентурной сети, которая создавалась в Москве на случай, если ее займут немцы. Он обладал приятной внешностью и к тому же бегло говорил по-немецки, что делало его весьма ценным разведчиком…
Это — из диктофонных надиктовок Судоплатова.
В своей книге Хохлов подробно описывает, как его с группой артистов готовили для нелегальной работы в Москве, если бы она была занята немцами, — снабдили крупными суммами денег, продуктами, товарами первой необходимости. Но когда угроза взятия немцами Москвы миновала, Судоплатов вызвал Хохлова на конспиративную квартиру и сказал, что ему надо вживаться в роль немца.
— Психологический перелом в войне, связанный с разгромом немцев под Москвой, поставил перед нами задачу заброски в тыл противника своей агентуры во вражеской военной форме, — рассказывал Судоплатов. — Хохлову тоже предстояло стать «гитлеровским офицером».
Начали со шлифовки немецкого языка. Хохлову дали псевдоним Волин и поселили вместе с немецким коммунистом Карлом Кляйнюнгом, который во время гражданской войны в Испании служил в личной охране легендарного советского разведчика-диверсанта генерала Леонида Котова — Наума Эйтингона, осуществившего в 1940 году дерзкую акцию по ликвидации Троцкого, проживавшего в Мексике. В годы Великой Отечественной генерал Эйтингон был заместителем Судоплатова.
Хохлов оказался хорошим учеником — быстро запоминал крылатые немецкие словечки, типичные жесты, различные мелочи поведения, впитывая в себя детали воспоминаний Кляйнюнга о Германии, без чего невозможно было создать образ немецкого офицера. Очень сильно помогали природные актерские данные.
В тире клуба НКВД овладевал секретами меткой стрельбы — в темноте, на ощупь, в доли секунд. Обучали лучшие специалисты, многократные чемпионы СССР. Радиосвязь. Тайнопись. Боевые вещества — это когда безобидные аптечные средства превращаются во взрывчатые. Например, из кинопленки, ацетона и воды опытный разведчик может за несколько минут запросто изготовить пироксилиновую шашку, в два раза сильнее толовой. Ну и, разумеется, прыжки с парашютом. Они — непременный атрибут подготовки диверсантов.
Но самое главное и самое трудное — вжиться в образ немецкого офицера, привыкнуть к нему, сделать его своим вторым «я». Специальные преподаватели знакомили будущего разведчика с историей Германии, с ее культурой и экономикой. Хохлов читал нацистские книги и газеты, изучал труды Розенберга. Зубрил немецкие военные уставы, чтобы свободно разбираться в чинах и знаках отличия гитлеровской армии.
Часто ездили в подмосковный Красногорск. Там НКВД устроил специальный лагерь, куда со всех фронтов и лагерей присылали пленных немцев, представлявших для советской разведки оперативный интерес. Пленные солдаты разыгрывали сценки строевого шага при встрече с генералом, отдачи рапорта офицеру и прочие тонкости прусской военной выучки. Хохлов фотографировал полагающееся по уставу расстояние локтей от бедер при стойке «смирно», положение головы при повороте на каблуках. Затем шла бесконечная, до автоматизма, отработка этих приемов.
