Пьер де Вильмаре - Досье Сарагоса
Я выследил этот канал в 1951 году, когда был корреспондентом в Германии американского агентства печати и маленького французского издательства, вы-пускающего информационно-аналитические бюллетени, директорами которого были Жан-Луи Вижье и убежденный голлист Жорж Бруссин.
Наумана освободили очень быстро. На самом деле, некоторые политико-промышленные круги Бонна, руководимые Германом Абсом и другими бывшими экономистами гитлеровских времен, с помощью этих арестов хотели убедить Наумана, что для его друзей, укрывшихся в Южной Америке, особенно в Арген-тине, как раз пришло время «репатриироваться» или вернуть в экономику ФРГ множество промышленных и коммерческих фирм, созданных там Борманом и его друзьями.
Одновременно эмиссары дома Круппа впервые после войны отправили своих сотрудников в Аргентину, чтобы представлять концерн перед правительством Хуана Доминго Перона. Это представительство разместилось в департаменте Барлиоче, у одного из родственников Круппа.
Внимание прессы в 1953 году не привлек ответ Наумана на вопрос о том, что он думал об исчезновении Бормана: «Фюрер Четвертого Рейха, как сказал Науман, укрылся (после инцидента на мосту Вайдендаммбрюкке) в одном из убежищ Мюллера, прежде чем рискнуть отправиться в путь к спасению».
Бахвальство, конечно, но между тем интересное, так как Науман таким образом снова подтвердил товарищество Бормана и шефа Гестапо, причем в убежище, существование которого мы обнаружили.
Наше расследование последних месяцев официальной жизни Мюллера привело нас прямо к дому в Штольпе, хотя неизвестно, брел ли он туда 2 мая в обществе Бормана, или же тот присоединился там к нему позже.
На протяжении уже пяти месяцев Мюллер, так же скрупулезно как Борман, под-готавливал то, что должно было стать его второй жизнью. В ноябре 1944 года, он послал в секретную командировку к передовой группе связи генерала Аба-кумова (базировавшейся в Кюстрине, приблизительно в восьмидесяти километ-рах от Берлина) свое доверенное лицо Герхарда Дитце в качестве курьера за документами, которые тот должен был доставить ему в собственные руки. О чем шла речь? Мы этого не знаем, но наш источник (советский) был достаточно уверен в этом, чтобы мы упомянули этот эпизод. Дитце был перехвачен совет-ским подразделением, командир которого не хотел ничего и слышать о так называемой «тайной миссии». Он приказал отправить Дитце в лагерь для воен-нопленных, и тот был освобожден только после четырех месяцев, очень счаст-ливый от того, что смог выпутаться. Мы потеряли все его следы и узнали толь-ко, что Мюллер лишь в марте 1945 года узнал о провале миссии Дитце.
(Кюстрин был взят советскими войсками только в марте 1945 года. Конечно, в принци-пе, можно предположить, что курьер был послан к какой-то советской разведгруппе, действовавшей в немецком тылу, хоть это и очень маловероятно для ноября 1944 года. Но в таком случае курьер никак не мог быть перехвачен советскими войсками, которых просто не могло быть там. — прим. перев.)
В течение этих месяцев Мюллер курсировал между бункером Имперской канцелярии и своим тайным убежищем, с этого момента ему помогают Ганс-Кристиан Шольц и его шофер Дойчер. Это сопоставление фактов было сделано одним немецким автором, который в 1996 году опубликовал книгу, где с помощью официальных данных очень хорошо подтверждены последние «официальные» моменты Мюллера (Андреас Зегер, «Гестапо-Мюллер. Карьера кабинетного пре-ступника»).
Шольц, долгое время руководивший «перевербованными» радистами, которые продолжали разговаривать с Москвой и в начале 1945 года, родился в Майнце. Он вступил в партию в 1930 году, в СС в 1932 году, затем служил в прусском Гестапо, когда оно еще подчинялось будущему рейхсмаршалу Герингу. Там он специализировался на прослушивании телефонных разговоров и перехвате за-падных радиограмм. Мюллер, у которого никогда не было друзей, а только со-трудники, как говорил о нем Кальтенбруннер, между тем, взял Шольца к себе в 1942 году. Мюллер ему полностью доверял. Зимой 1944–1945 года Шольц помо-гал ему, когда Мюллер принимал решения о последних реорганизациях своего учреждения. Он перенес на Ваннзее маленькое административное бюро и рас-пределил по десятку центров: Халензее, Штраусберг, Кюстрин, и т. д., руково-дителей различных отделов. Центры, которые одна из его любовниц, известная как Эрна Ш., называла его «норами».
(Андреас Зегер в биографии Мюллера упоминает Анну Ш., а не Эрну Ш. Неизвестно, идет ли речь об одной или о двух разных женщинах. — прим. перев.)
Наконец, в январе 1945 года, Мюллер создал «северное командование» Геста-по, в Шлезвиг-Гольштейне, и «южное командование» в Хофе, в Баварии, где один из его помощников, Альберт Духштайн, устроил для него уже упомянутую виллу, под названием Хобюль, существование которой я обнаружил в 1947 го-ду. В одной из моих записных книжек напротив 18 августа, я написал: «Теперь я знаю!» В действительности я знал только частично, так как различные данные заставляли меня думать, что временное жилище там было скорее у Бормана, а не у Мюллера. Объект довольно сильно охранялся, так что стоило мне лишь объехать место, как два немца пришли к хозяину местной гостиницы, чтобы спросить, что это за «француз, который слишком много крутится в этом рай-оне». Одним из этих «сторожей» был бывший лейтенант СС, которого никто не знал, потому что он жил здесь не больше одного года.
13.7. Последние встречи
Когда ее с опозданием стали допрашивать, то Эрна Ш. рассказала, что она ви-дела Мюллера и Шольца 24 апреля 1945 года в их служебных помещениях на Курфюрстенштрассе, после того, как не нашла первого из них у него дома в берлинском районе Ланквиц. Мюллер возился с архивами, одни сортировал, другие уничтожал, все время громко говоря сам с собой или обращаясь к Шоль-цу и Дойчеру. Она услышала его слова: «Хотим мы этого или нет, но эти совет-ские — действительно лучшие!» (Die besseren). Затем он увез ее к себе домой в Ланквиц.
Любопытной особенностью Эрны было то, что время от времени она встреча-лась с Софи Дишнер, женой Мюллера, которой он пренебрегал уже долгие го-ды. С ней также встречалась Барбара Хельмут, женщина, которая руководила секретариатом шефа Гестапо. Возможно, эти две женщины испытывали жалость к Софи, которая не без трудностей воспитывала и защищала своих сына и дочь. Отсюда и ее просьба о получении «социальной помощи» в 1959 году, о чем нам сообщили из муниципалитета Мюнхена.
Но что делал Мюллер после 29 апреля, даты своего последнего визита в бункер Гитлера? В книге Зегера цитируются слова одного из тех, кто его знал, уверяв-шего, что вечером первого мая он заметил его на балконе одного из админи-стративных зданий Рейха, еще стоявшего среди руин. Это свидетельство совпа-дает со свидетельством другого из его знакомых, который ночью с 1 на 2 мая встретил его в обществе некоего майора СС у входа во временный лазарет, точ-но там, где видел его и бывший летчик Ганс Баур, рассказавший об этом после возвращения из СССР.
Другой свидетель: профессиональный полицейский Ганс Фишер, который работал в Вене, в Бреслау, в Страсбурге, затем в 1945 году возвратился в Берлин, где беседовал с Мюллером о некоторых документах. В течение той же ночи, он увидел Мюллера в обществе Шольца.
— Что же теперь будет? — спросил его Фишер.
— Терпение, терпение, — ответил Мюллер. — Подождите еще немного!
Он не выглядел ни подавленным, ни растерявшимся, как будто он справлялся с ситуацией. Немного раньше, он, впрочем, сказал Барбаре Хельмут: «Во всяком случае, я — единственный, кто может рискнуть последним шансом! Очень зага-дочное высказывание, как и всегда.
Если мои сведения точны, то в конце именно этого дня 2 мая Мюллер добрался до своего дома в Штольпе, где Борман сделал только короткую остановку.
Шольц оставил его, чтобы вернуться 3 мая в свою частную квартиру в берлин-ском районе Мариенфельде, а не в дом, в котором они долго жили вместе в берлинском районе Ланквиц.
В это время советские войска, разделив весь город на части, прочесывали его. Ганс-Кристиан Шольц, следовательно, считал, что ему нечего бояться тех, с кем Борман, Мюллер и он поддерживали двустороннюю связь уже более двух лет. Более чем вероятно, что между ними всеми и советскими властями были зара-нее достигнуты соответствующие договоренности. Нас заверили, что Шольц, подточенный раком, умер якобы у него в конце мая или в начале июня 1945 года.
(В «Энциклопедическом словаре секретных служб» о Шольце сказано, что он погиб в 1945 году. — прим. перев.)
ГЛАВА XIV
14.1. Каждый ищет свое место
Уинстону Черчиллю, который хотел, чтобы американская армия, уже находив-шаяся у Эльбы, первой вошла в Берлин, Эйзенхауэр ответил, что, мол, столица Рейха «сама по себе не является важной стратегической целью»! Может быть. Но, тем не менее, Берлин обладал символической ценностью, и поэтому совет-ская пропаганда на протяжении многих лет стреляла именно по нему. И в тече-ние девяти недель после его захвата НКВД разместил там своих агентов и не только в той его части, которой предстояло стать Восточным Берлином, но так-же и там, где позже разместятся английская, американская и французская спецслужбы. В Кремле советники Сталина видели дальше Берлина и Германии.
