Курск 1943: Величайшая битва Второй мировой войны - Теппель Роман
Советское наступление в Донбассе преследовало две цели: вернуть себе экономически значимый регион и вынудить немцев снять часть войск с участка фронта Белгород — Курск, чтобы облегчить Красной Армии запланированное контрнаступление в этом районе. Для этой цели подразделения Южного фронта Толбухина, начиная с 10 июля, демонстративно готовились к наступлению перед немцами. «Сразу после полудня на участках XXIX и XVII армейских корпусов начались пехотные и механизированные передвижения в таких размерах, что не оставалось сомнений в том, что на следующий день начнется вражеское наступление» — говорится в одном из докладов 6-й армии [211]. Также и в 1-й танковой армии наблюдатели заметили «нарастающие передвижения частей врага в районе Изюма» [212]. В начале немецкое руководство считало, что здесь речь идет об отвлекающем маневре. Министр пропаганды Геббельс, которого ежедневно подробно информировали о положении на фронтах, записал 12 июля в своем дневнике: «На участке Миуса враг пытается, путем передвижения колонн туда-сюда в различных направлениях, представить какое-то большое движение. Этот трюк, однако, был распознан» [213]. Также и Гитлер пока еще не верил в реальность опасности, и 12 июля передислоцировал XXIV танковый корпус с 23-й танковой дивизией, а также танково-гренадерскую дивизию СС «Викинг» в район западнее Белгорода, чтобы ввести их в бои за Курск.
В последующие дни усилились признаки того, что Красная Армия на Донце и Миусе не просто занимается имитацией маневров, а действительно через короткое время намеревается начать наступление. В качестве объекта наступления советского Южного фронта руководство 6-й армии еще 11 июля определило местности восточнее Куйбышево и возле Дмитриевки. Три дня спустя 1-я танковая армия доложила о «концентрации советских войск в районе Изюма» [214]. После этого Гитлер отдал приказ не переводить XXIV танковый корпус для участия в битве за Курск, а снова ввести его в состав 1-й танковой армии. Кроме этого VIII летный корпус получил задание атаковать советские части, готовящиеся перейти в наступление у Изюма. Старший лейтенант Райнер Мульцер, служивший в 23-й танковой дивизии, записал в своем дневнике: «После полудня (15 июля) была гладкая поездка темным вечером по той же самой дороге по которой мы приехали. У Изюма враг проводит большую начальную подготовку к атаке с целью прорыва. Без перерыва в направлении на этот город тянутся полки бомбардировщиков с аэродромов Харькова» [215]. Вечером 15 июля Манштейн связался по телефону с Макензеном и Холидтом. Оба командующих армиями выразили мнение, «что противник подтянул силы и в состоянии начать наступление завтра» [216].
16 июля Гитлер приказал снять II танковый корпус с фронта и передислоцировать его в район западнее Белгорода. В этот же день состоялся телефонный разговор Манштейна с Цейтцле-ром, по результатам которого Манштейн сделал запись: «Фюрер опасается, что мы можем прийти в Донецкую область слишком поздно, ведь судя по последним событиям, наступление там вполне может начаться уже завтра. Если нужно было бы этого избежать, не следовало начинать “Цитадель“. Прежде всего, кажется он хочет получить резервы для [группы армий] “Центр“. То, что у нас решение уже было принято, по-видимому, уже забыто» [217]. Где Гитлер собирался использовать II танковый корпус СС, сначала было неизвестно. Когда Манштейн позвонил Цейтцлеру на следующий день и спросил, что будет с этим корпусом, начальник Генштаба ответил ему: «С корпусом СС Фюрер хочет иметь возможность охватить весь глобус. Его следующее применение может быть как в Донецкой области, так и у Орла, или в другом месте» [218].
16 июля советский военнопленный подтвердил то, что было уже известно немцам и не в последнюю очередь благодаря «очень неосторожному» поведению советских войск, а именно: Южный фронт Толбухина сосредоточил ударную группу в районе Дмитриевки и другую ударную группу — в районе Куйбышево [219]. Кроме того, пленные красноармейцы сообщили, что начало советского наступления запланировано на 17 июля. Вечером 16 июля информация о предстоящем на следующий день наступлении была передана трем немецким корпусам, стоявшим на этом участке фронта.
Утром 17 июля подразделения советских Юго-Западного и Южного фронтов действительно начали наступление. Непостижимо, но главные удары Южного фронта были нанесены точно в тех местах, где советские войска в предыдущие дни демонстративно совершали марши, а именно у Дмитриевки и у Куйбышево. Возможно, советское руководство полагало, что немцы, приняв эти демонстративные маневры за отвлекающую операцию, не будут ожидать там наступления. Однако это предположение не подтверждается советскими документами. Только в одном можно быть уверенным: советское руководство отправило 17 июля своих солдат прямо в мясорубку.
Хотя немцы и ожидали наступление и подготовились к нему, однако мощь советской атаки на Миусе далеко превзошла их ожидания. Один из служивших в 210-м батальоне штурмовых орудий записал 17 июля в своем дневнике: «Утром в 2:30 я проснулся. Глухие разнообразные звуки заставили меня прислушаться. <..> я никогда до этого еще не слышал такого барабанного огня, и все наши “русские зайцы“ [ветераны] не могут вспомнить подобного. <..> вскоре последовали громкое рычание и дым. Знакомый звук падающих тяжелых бомб. В мгновение мы выскочили из палатки и не поверили своим глазам. Все небо было заполнено русскими самолетами.<..> в 7:30 зазвучал сигнал тревоги. Русские начали большое наступление на всем протяжении фронта у Миуса. Во многих местах наши укрепления уже были прорваны врагом» [220].
210-й батальон штурмовых орудий находился в самом центре сражения, а именно западнее от Дмитриевки, там, где наносился главный советский удар. Здесь наступала 5-я ударная армия генерал-лейтенанта Вячеслава Цветаева. Ее поддерживала с воздуха 8-я воздушная армия, имевшая более 800 самолетов. Ураганный артиллерийский огонь нанес немецким окопным батальонам XVII армейского корпуса «существенные людские и материальные потери», а советская авиация, господствовавшая в воздухе, «чувствительно и во многих местах» поразила немецкую оборонительную систему [221]. Только тогда, когда поздним вечером в бой вступили немецкие пикирующие бомбардировщики и были подтянуты локальные резервы, удалось временно остановить советское наступление.
Атаку советского Юго-Западного фронта на Донце удалось отбить в тот же день повсюду на участке XXX армейского корпуса. Но частям советской 8-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Василия Чуйкова удалось на участке немецкого XL танкового корпуса создать несколько плацдармов юго-восточнее Изюма. Утром 18 июля 17-я танковая дивизия и танково-гренадерская дивизия СС «Викинг» по приказу командования 1 — й танковой армии начали контратаку, которая после успешного начала в итоге остановилась.
Также и у Миуса немецкие контратаки 18 июля не принесли успеха. Советская 5-я ударная армия смогла увеличить плацдарм западнее Дмитриевки на глубину около 10 км. С захватом высоты 213,9 советские войска получили тактическую ключевую позицию на этом участке фронта, Хотя и понесли большие потери. Военный дневник командования 6-й армии отметил, что только на участке одного полка при контратаке насчитали 510 убитых красноармейцев, 110 было взято в плен, захвачено 56 пулеметов и 13 противотанковых ружей. «По перехваченным радиопереговорам вражеским командирам грозил расстрел, если высота не будет взята 18.7» [222]. Также и немецкие потери были очень высоки: 513-й гренадерский полк (294-я пехотная дивизия) и 581-й гренадерский полк (306-я пехотная дивизия) в течение дня потеряли две трети состава. В 581-м полку кроме командира полка и его адъютанта выбыли также и несколько командиров батальонов.
