Сергей Кузин - Донецкая мафия
Кушнир Евгений
«25 марта 1998 года недалеко от места, где захватили Рябина, был тяжело ранен из автомата 40-летний Евгений Борисович Кушнир.
В Донецке он был известен как ювелир (по некоторым данным, начинал наперсточником. — Thames), фактический владелец мастерской в самом центре города — по улице 25-летия РККА, напротив гастронома «Москва» (ныне в помещении гастронома — магазин «Эльдорадо»).
Кушнир вместе с Рябиным и отдельно владел рядом фирм, работу других — контролировал, на чем имел доход. Но, как было сказано на пресс-конференции, основную прибыль имел от организации заказных убийств, других преступлений. Некоторые тщательно спланированные убийства организовал по своей инициативе — для устранения конкурентов в легальном, а, в основном, криминальном бизнесе. Евгений Кушнир был последним из трех главарей донецко-луганской группировки киллеров (Кушнир-Рябин-Алиев), уцелевшим к марту 1998 года и продолжавшим начатое дело вымогательств и ликвидации.
Кушнир, надо полагать, хорошо осознавал, что находиться в Украине ему опасно. Но, видимо, не приезжать сюда не мог. Большие деньги и серьезные обязательства, взятые на себя перед их могущественным тогда получателем, не позволяли ему где-то отсидеться, пока охота на него и его боевиков не прекратится. И новоиспеченный гражданин Израиля регулярно появлялся в Киеве и Донбассе.
В последний раз он прибыл в Донецк в двадцатых числах марта 1998 года из Венгрии в сопровождении двух своих проверенных боевиков — Андрея Акулова и Игоря Филипенко — и юного Михаила Брюхина, выполнявшего в банде роль водителя и наблюдателя.
В нашем городе Евгений Кушнир пробыл два или три дня и опять же на «жигулях-девятке», бывших в распоряжении Михаила Брюхина, выехал в Днепропетровск (по версии Савчука, на встречу с П. Лазаренко).
У рынка близ Карловского водохранилища, автомобиль притормозил — появились какие-то дела. И тут, словно из-под земли, возник автоматчик, который выпустил по «жигулям» прицельную длинную очередь. Стрелявший даже не скрывал лица — был без маски. Автомобиль рванул с места.
Случилось это на 655 километре, неподалеку от все тех же Песок. Брюхин сумел вмиг завести машину и нажать на газ, «жигули» рванули вперед. Это и спасло спутников от гибели. Вскоре они добрались до милицейского поста, охраняющего водоем, и обратились за помощью.
Кушнир был тяжело ранен в грудь и в плечо, потерял много крови. У Брюхина пули серьезно повредили кисть левой руки — были отстрелены мизинец и безымянный палец.
Тогда же пострадавших поместили в близлежащую Селидовскую центральную райбольницу, для них была организована милицейская охрана.
«Семен Семенович Потапенко», — представился тяжело раненый при госпитализации. Так и записали в историю болезни. Но личность пострадавшего быстро установили — слишком известная милиции и СБУ фигура была подстрелена из автомата; на случайных, второстепенных лиц так тщательно покушения не готовятся. Тогда-то в больницу зачастили убоповцы, розыскники, следователи прокуратуры. Миша Брюхин, понимая, чем такое внимание чревато, и не желая рисковать, сбежал из районкой больницы. С тех пор и скрывается, о его судьбе достоверно ничего не известно.
Кушнира же в середине апреля перевели в медсанчасть СИЗО № 1 г. Донецка. Он обвинялся в двух фактах крупного вымогательства, по которым прокуратура г. Донецка возбудила уголовное дело.
По сведениям из компетентных источников, вымогательства Кушнира вскрылись так. Когда о покушении на «израильского гостя», его тяжком ранении и больничной изоляции узнали все заинтересованные лица (стало ясно, что раненый бандит под охраной милиции опасности не представляет), в правоохранительные органы обратились два известных бизнесмена еврейской национальности.
Они заявили о вымогательстве у них под угрозой насилия крупных сумм в долларах США — 30 000 и 100 000 «баксов». И якобы эти деньги, по словам самого Кушнира в беседах с ними, должны были пойти на борьбу с враждебной криминальной группировкой, контролирующей некоторые ключевые бизнес-структуры региона. Все это чрезвычайно похоже на «Союз меча и орала», описанный Катаевым/Ильфом. Поскольку вымогательства носили особо опасный характер и были связаны с реальными угрозами, в отношении подозреваемого была избрана мера пресечения — взятие под стражу. (В скобках заметим, что в изоляции Кушнира, надо полагать, сыграла роль и оперативная информация о его деяниях, которой уже располагали правоохранители.)
Оттого в середине апреля Евгений Борисович и был переведен из центральной районной больницы Селидово, где он лечился (под милицейской охраной) после тяжелого ранения в медсанчасть следственного изолятора № 1 г. Донецка. Создалась противоречивая ситуация: с одной стороны, Кушнир был потерпевшим в деле об организованном покушении на убийство (покушавшийся стрелял из автомата, «жигули», на которых подъехали преступники, были заранее похищены и т. п.) — это преступление расследовал следотдел областной прокуратуры. А с другой, «израильский гость» обвинялся в жестоком вымогательстве, по этому делу с ним работал следователь прокуратуры г. Донецка. Совершение вымогательств Евгений Борисович категорически отрицал, по поводу покушения тоже никакой информации, указывающей, кто же мог быть заинтересован в его смерти, не дал. Рассказал только об обстоятельствах происшедшего.
Бандиты остались без своего лидера, который поставлял оплачиваемые заказы («фронт работ»), привлекал к участию в «коммерческих проектах» (например, к реализации Минводы «Куяльник», которую производил Царичанский завод минеральных вод, принадлежавший днепропетровскому «авторитету» Мильченко (Матросу) и другим людям, близким П. И. Лазаренко). Нервничали заказчики и партнеры: многие начинания и замыслы оставались нереализованными. А поскольку в окружении Кушнира было немало натур энергичных и деятельных, стали возникать планы, как вызволить главаря и организатора из тюрьмы.
Один из свидетелей по делу донецко-луганской группировки говорил на следствии и в суде о целом «движении» по освобождению Е. Кушнира из СИЗО. О том, что как будто бы предпринимались попытки выкупить его с помощью адвокатов и вывезти из Донецкого СИЗО.
Под это дело готовы были заказать самолет, нанять охрану, лучших адвокатов. Существовал, по словам свидетеля, даже такой план: подключить израильскую разведку «Моссад», представить дело так, что Кушнир — ценный агент этой разведки и необходима передача его Израилю.
Но это так — из области проектов. Реально же искали способы и средства для выкупа «израильского гостя», то есть искали, кому бы дать большую взятку, чтобы Евгений Борисович обрел свободу. Прежде всего, как водится, собирали деньги под «освобождение Кушнира». Главным инициатором «сбора средств» был Леонид Фищук по кличке Хряк, один из ближайших сподвижников Кушнира. Если бывший ювелир считался главным «разводящим» своей крупной группировки по Донецку, то Фищук, как принято говорить, «держал» свой Кировский район, преимущественно рынки — был там главным авторитетом. После освобождения в 1996 году из заключения (отбывал срок за хулиганство) он скрывался, опасаясь за собственную безопасность, жил фактически на нелегальном положении. Поэтому не совсем понятно, как ему удавалось собирать дань с тех же рынков, если он жил, по преимуществу, вне Донецка. Фищук посчитал, что к освобождению Кушнира нужно подключить П. И. Лазаренко и нашел «выход» на экс-премьера. Леонид обратился к Наталье Снитко, супруге покойного Матроса, а та уже вроде бы «решала вопрос» с самим Павлом Ивановичем.
В общем, некий предприниматель привез в Донецк 110 тысяч долларов — «от Лазаренко», передал деньги Л. Фищуку и Игорю Савчуку (луганский «авторитет»), который также был задействован в приготовлениях к освобождению Кушнира. Савчук и поведал следователям, а потом — и суду о получении 110 тысяч от Павла Ивановича и 40 тысяч долларов от самой Натальи Снитко (всего 150 тысяч). Именно такую сумму якобы запросили «люди Фищука», занимавшиеся освобождением Кушнира.
По версии Савчука, деньги были необходимы, чтоб Евгения Борисовича выпустили «под залог». Но пока велись все эти хлопоты и передачи, Кушнир погиб в медсанчасти следизолятора. Случилось это 2 мая 1998 года, в субботний праздничный день. Официальная причина смерти, записанная в соответствующем свидетельстве РАГС, — острая коронарная недостаточность, проще говоря, сердечный приступ.
К нему привела аллергическая реакция на введенный лечебный препарат. Сам факт гибели выглядел, по меньшей мере, странно — со дня ранения минуло пять недель, дело как будто шло на поправку. А потому родственники Евгения Борисовича, в частности его старший брат Яков, срочно прибывший из Израиля в Донецк (подполковник в отставке, до 1991 года — известный следователь в милиции нашего города) высказывали удивление и подозрения по поводу этой неожиданной, загадочной смерти.
