Василий Песков - Окно в природу-2003
Осенью подросшую рыбу переправляют в более глубокие (кислорода должно хватить всем!) зимовальные пруды, и карпы, собираясь там в ямах, дожидаются времени «теплой воды», чтобы снова есть и расти до «товарного веса». Это около килограмма.
Пруды - маточные, «ремонтные», выростные и зимовальные - время от времени осушают, чтобы нужным образом обработать дно - вычистить ил, подвергнуть землю известкованью, - и в нужное время вновь обводняют и зарыбляют. Есть еще специальный пруд, небольшой по площади, но глубокий - садок. Сюда осенью сплавляют рыбу, чтобы выловить и продать ее в нужное для данного хозяйства время. Садок покрывают сеткой жердей и поднимают воду так, чтобы наверху образовалась корка армированного жердями льда. Воду зимой опускают до нужного уровня, и рыбоводы, опускаясь под ледяную крышу, направляют карпов в приемную камеру, из которой перемещают в рыбовозные автомобили. Это уже тонкости экономики. Осенью «рязанская рыба» не может конкурировать с более дешевой рыбой из южных зон. К садкам обращаются, когда конкуренты с рынка уже уходят, зимой.
Что еще любопытного происходит на «водяном поле»? Ну, была, например, в 1987 году авария на одном из прудов - разрушился старый водовод в дамбе. В прорыв устремилось полтора миллиона кубометров воды, образовав овраг шириной в сорок пять метров. Вместе с водой в Пару, а из нее в Оку «утекло» 150 тонн товарной рыбы. За три дня вниз по течению она прошла восемьдесят километров, вызывая удивленье и восхищенье удильщиков - «ловили голодных карпов даже на голый крючок, бабы ловили юбками».
На продажу из прудов уходят карпы-двухлетки. А какими бывают взрослые карпы? В маточных прудах икру начинают брать у шестилетних рыб и берут шесть-семь лет. В это время карпы весят килограммов пять-шесть. А если позволить карпу расти и расти? «Когда чистили водохранилище, в яме, вырытой самими рыбами, я обнаружил, что стою на чем-то живом. Оказалось, стоял на карпе весом в двадцать пять килограммов. Это было чудовище! Я мог засунуть кулак в его рот и мог серьезно себя поранить - первый луч верхнего плавника был толщиной в палец. Чешуя у этого ветерана была крупнее пятирублевой монеты. По строению чешуи определили: было тому великану не менее двадцати восьми лет. Век же карпа определяют в пятьдесят - шестьдесят лет, но мало кто до такой старости доживает».
Последний вопрос в разговоре с Владимиром Егоровичем Акатовым касался проблемы охраны прудов. Как хозяйство отбивается от любителей рыбы? «Хороший вопрос, - сказал директор. - Среди проблем хозяйственных и научных главная - охрана прудов. Охотников до рыбы исключительно много. Рыбу «своею» считают множество разных животных: чайки, орланы, цапли, луни, филины, скопа, выдры, еноты, норки, лисы, грачи, вороны. Особенно активными все становятся, когда пруды осушаются и рыба шевелится в протоках на дне. Лисы нахально хватают ее при свете прожекторов. Еноты тоже действуют очень умело. Исключительную изобретательность проявляют вороны. Орланы, филины, скопа, выдры нас не объедят - эти животные редкие. Остальных отпугиваем и вынуждены стрелять, иначе сядут на шею. Но самый опасный и алчный - двуногий любитель рыбы. Образовался преступный союз продавцов и ловцов. То и дело случаются стычки с ворами, иногда с перестрелкой. Мы обязаны держать жесткую оборону - иначе хозяйство прахом пойдет. Сложность в том, что железную решетку вокруг ценностей наших не соорудишь, и прямо от берега начинается лес».
На прощанье мы прошлись по дамбам рыбного поля. Владимир Егорович попросил поймать для съемки карпа из маточного пруда. Большая, неуклюжая с виду рыба хватала ртом воздух, просилась в воду.
16.10.2003 - Льгов
У въезда в село.
Упредим заблужденье: Льгов - это вовсе не Львов. И еще: Льгова два - один очень древний, находится на землях курских, там, где течет река Сейм. А этот Льгов (степное село на Орловщине) сделал известным Тургенев. Помните, с Ермолаем он приехал сюда поохотиться. Экспедиция их, живо описанная (прочтите о ней в «Записках охотника»), окончилась трагикомически. Плоскодонка («дощаник») хлебнула воды, и охотники вместе с владельцем лодки, стариком, имевшим во Льгове прозвище Сучок, оказались в воде. Забавный эпизод этот представлен читателям на фоне здешней природы, большого села и двух колоритных его обитателей, переживших бедствие вместе с заезжим барином и неизменным спутником его охотником Ермолаем. Это он «подбил» Тургенева поехать на пруд села, лежащего в ста верстах от Спасского-Лутовинова. И это ему подражал приятель мой, редактор детского журнала «Муравейник» Николай Старченко: «А поедемте-ка во Льгов!» День был ясный, солнечный. Захотелось глянуть на село и на пруд. Возглавлявший компанию нашу директор Тургеневской усадьбы-заповедника Николай Ильич Левин сказал: «Едем!» И мы немедленно тронулись.
Дорога шла лесостепью. На непаханом поле вблизи от села в будяках и пожухших кустах конского щавеля бродило десятка два пегих коров, среди которых щипала траву оседланная лошадь с жеребенком. И увидели мы пастуха. Это был приветливый человек не то с Кавказа, не то с Востока. Оказалось: турок-месхетинец. Он указал нам на близость Льгова: «Вон церковь видна за деревьями...» Еще мы узнали: в селе уже несколько лет живет с десяток семей «инородцев», занесенных сюда ветрами нашего времени...
Все внимание подъезжающих ныне ко Льгову со стороны Болхова поглощается церковью. Ее возродили недавно из полуразрушенной кирпичной «культи» и, надо сказать, на редкость удачно. Вряд ли даже изначально старинная церковь была так величественно хороша. Приземистый куб постройки соседствовал с колокольней. Сверканием белизны и золотом главок церковь со стороны гляделась лебедем, плывшим за полосою приземистых ветел и зажженных осенью кленов. Кованая ограда вокруг мощеной площади перед церковью была богатой и привлекательной. Проехав по селу и увидев его обветшалость, мы поняли: «Белый лебедь», еще не обкуренный восковыми свечами, появился тут стараниями орловской власти, потому что дорога из Льгова прямо у церкви поворачивает в Национальный парк «Орловское полесье», которым орловцы очень гордятся. Церковь как бы освещает въезд в лесные угодья, но, конечно, и селу кое-что достается от ее величавости. Селенье же, как многие села и деревеньки сегодня, выглядит выморочным и пустынным. В облике Льгова есть кое-что от лежащих рядом лесов - избы бревенчатые, всюду дрова, припасенные на зиму, грибы на нитках сушатся во дворах. Но и степь уже проглядывает кое в чем - в глаза бросаются колодцы с журавликами, погреба перед избами. Стайки гусей за гумнами предполагали речку или, может быть, пруд, характерный для поселений в степи.
Пруд нас очень интересовал. Но кого ни спросишь, где он, пожимают плечами: «Не знаем...» - «Но Тургенев же был во Льгове...» Кое-кто и Тургенева тоже не знал. «Сходите в магазин, поговорите с Алексеем Владимировичем Демидовым. Он должен знать».
Мы сразу поняли: продавец продовольственной лавки во Льгове - лицо авторитетное, уважаемое. Нас он встретил приветливо и нисколько не походил на обычно вороватого человека торговой точки. Покупателей в лавке не было. «Что же весь день так сидите?» - спросили мы после знакомства. «Да нет, заходят. Кому хлеба, кому маслица, ну и, разумеется, это, - продавец указал на разнокалиберную батарею бутылок. - Безденежье! Вон, гляньте в окошко, новая библиотекарша Люба Ранжева пошла. Высшее образование. А знаете, сколько она получала в заменившем колхоз акционерном обществе? Триста рублей. Муж получает побольше, но ненамного. Двое детей. Часто ли могут они заглянуть в магазин?»
Разговор наш долго не прерывался никем. Узнали мы: добрейший Алексей Владимирович в продавцах уже тридцать пять лет. «В тюрьме не сидел, потому что свои карманы с чужими не путаю». Касаясь жизни во Льгове и окрест его, Алексей Владимирович сказал: «Вот вам один только факт. Мне - пятьдесят пять. Вроде как юбилей. Почетную грамоту привезли. А знаете, какую премию отвалили? Не смейтесь - 50 рублей! Как говорят по телевизору, комментарии излишни».
Алексей Владимирович знает историю здешнего края. Назвал несколько колоритных русских фамилий: Крестовоздвиженский, Сумароков, Апухтин, Акатов. Свою фамилию в этот же ряд поставил. Читал, конечно, Тургенева, но где находится пруд, на котором случилась потеха с охотниками, Алексей Владимирович тоже не знал. «Даю совет: к библиотекарше Марии Петровне Чекулаевой загляните. Она должна знать».
Но Марии Петровны ни на службе, ни дома не оказалось. «Сдает библиотеку. Ушла в другую деревню уточнять, за кем что числится, - сказала дочь Марии Петровны. - Заходите поближе к вечеру».
Чтобы скоротать время, решили увековеченный Тургеневым пруд поискать сами и по лесной дороге добрались до самых границ заповеданного «Полесья», но зайти за ограду нам расхотелось. Рядом шло сооруженье растущих ныне со скоростью грибов кирпичных дворцов, никак не вязавшихся с назначением заповедника, и мы повернули обратно во Льгов, бросив якорь у дома библиотекарши.