Юрий Мухин - Отцы-командиры Часть I
Следующий день оказался примечательным тем, что в дивизию вернулся старший лейтенант Ламко Тихон Федорович, отсутствовавший с декабря. Он прибыл в штаб дивизии, где за ним сохранялась его штатная должность, — старшего помощника начальника оперативного отделения штаба дивизии. Кстати, он был и секретарем партийной организации штаба. Там ему вручили вместо героя орден Красного Знамени, и он решил его «обмыть» в том полку, в котором был к ордену представлен. Кроме того, у меня под опекой находился три с лишним месяца его Сеня — «сын 48-го полка», которого он должен был вернуть к себе. За это время Семен получил в полку медаль «За отвагу», и не просто по разнарядке, а вполне заслуженно. Вдень нашего отхода из Босовки, о котором подробно во второй части книги, мы так и не смогли пообедать из походной кухни. Наш повар оставался в Толстых Рогах, не зная, куда везти обед.
Когда наступила темнота, они решили искать штаб полка, но, когда попытались выехать со двора, на улице затрещали вражеские мотоциклисты-разведчики и сразу отняли карабин у повара и завернули его снова во двор. Открыв крышку котла, они обрадовались готовой горячей пище, побежали в хату за посудой и заставили повара раздавать еду, уходя в помещение на ужин. Во дворе они оставили часового, которому захотелось добавки, и он сам полез черпаком в котел, низко наклонившись, так как котел был установлен не на колесах, а на санках. Повар достал топор для рубки дров и мяса и с силой нанес удар часовому по голове. Часовой не издал и звука, а Сеня, державший вожжи, тронул лошадей и, нахлестывая их, направил на выезд из села. Вскоре они влились в поток наших отходящих войск. А утром Семен взахлеб рассказывал об этом происшествии. Я похвалил его за смелость, тут же написал проект приказа о награждении их обоих медалью «За отвагу» и обоим выдал почетные тогда знаки «Отличный повар», хотя у нашего Сени это был «проходной эпизод» службы. Теперь он с гордостью показывал медаль и знак своему «бате» — Ламко.
Мы тут же решили обмыть их награды. Продукты были, а бутылку шнапса привез с собой Ламко. За столом он рассказывал о своих тыловых приключениях, связанных с удалением автоматной пули из нижней челюсти. Эту операцию свободно можно было провести даже в медико-санитарном батальоне, но Ламко решил ехать именно в тот сочинский госпиталь, где ее недосмотрели хирурги, вынув четыре пули из тела Ламко, а пятую оставив, полагая, что это касательное ранение в нижнюю челюсть. Год носил вояка эту пулю, потом почувствовал выступ на челюстной кости. Проверили на рентгене и увидели пулю.
По заведенному ритуалу мы обмыли его орден и Сенину медаль. Потом Ламко расстегнул солдатский вещевой мешок, наполненный немецкими трофейными деликатесами. Мы удивились, увидев в нем шоколадные плитки, батончики, непривычное для нас вафельное печенье, конфеты. И хотя все это именовали эрзац-шоколадом, тем не менее у нас на снабжении и эрзаца не имелось. Далее он рассказал о том, как долго догонял нашу дивизию разными видами транспорта. От Гайсина ехал на попутной полуторке. На последнем перегоне устроились на ночлегу одинокой молодухи, и на ужин она предложила бутылку немецкого шнапса. В передней оставила спать шофера, а с офицером сама предпочла провести ноченьку во второй комнате.
К кровати еле можно было пройти, так как все было заставлено ящиками и мешками. «Я поинтересовался, что это за склад? Хозяйка ответила, что за селом при отходе были взорваны железнодорожные пути, и поезд был брошен немцами, ибо подошли два наших танка. Жители узнали, что это все вагоны с продуктами, и за ночь растащили все по домам». И туту Ламко созрела мысль наполнить вещевой мешок шоколадом, а когда хозяйка вышла подоить корову, то шофер успел вынести даже две коробки, в одной из которых было масло, а во второй сыр в тюбиках. По логике вещей это продовольствие было с уманских продовольственных складов. Немецкие интенданты изъяли продукты на украинской земле для своей армии, у них подобрала хохлушка на правах возврата, а у нее реквизировали Ламко и шофер на правах военных трофеев. Мы впервые пили эрзац-кофе с шоколадом. Сеня набил себе карманы батончиками, а остатки мы взяли в медико-санитарную роту, порог которой я переступил впервые.
Я ежедневно работал в штабе полка со старшим врачом медико-санитарной роты капитаном Шлома Петром Ивановичем по вопросу эвакуации раненых, переброски медперсонала на наиболее важные участки, указывал места развертывания полкового медицинского пункта. Строил медиков в походные колонны, контролировал прохождение ими исходного пункта и всех их знал в лицо и по фамилиям, но из-за стеснительности разговаривать с медичками решился только через десять месяцев от начала формирования дивизии. В заключение дня мыс Ламко помылись в бане с прожаркой белья и обмундирования. За двое суток был помыт в поселковой бане весь полк, поскольку по надписям на стенах и заборах нас нагнали все отставшие люди, транспорт и артиллерия.
Как ни покажется странным, теперь у нас было три батальона, которыми командовали старшие лейтенанты Кошелев, Лысынчук и Герой Советского Союза Кравцов, все еще не получивший Золотую Звезду, которых, как и всего, у нас на всех не хватало. Читатель, вспомни замечательную песенку Булата Окуджавы про короля, который пошел на войну, потерял в сражениях солдат, но захватил мешок пряников в качестве трофеев, с которыми пил чай, приговаривая, что «пряников все равно не хватит на всех». Пророческими были и останутся слова этой песенки. Велик был наш самый выдающийся Бард!.. Хвала и вечная память этому певцу-самородку и ветерану войны, на века. Если бы он написал только одно стихотворение — «Мы за ценой не постоим», и то стал бы живым классиком.
Русский выйдет за Прут, а румын — за Серет... Так шутили мы старой присказкой, видимо со времен походов Суворова на этой земле. 3 апреля дивизия выступила далее на Запад. Проходим Грумызень, Глина Мика, Липкань. Перед нами река Прут. По ней проходит Государственная граница. На мосту, конечно, румыны или немцы взорвали один пролет, но наши саперы сделали помост из досок, и пехота успешно переправляется безо всякого сопротивления противника. Для обозов нашли брод, и они вскоре догнали нас на марше. В 17 часов штабные подразделения, 1-й стрелковый батальон и артиллерия сосредоточились в селе Исновэц, 2-й и 3-й батальоны — в Крайничений. Назначаем комендантов этих населенных пунктов — еще появилось совсем непривычное для нас дело. Батальонные обозы уже со своими подразделениями, а полковые, как и вся полковая артиллерия, все еще на марше. На следующий день получили указание доукомплектовать лошадьми взвод конной разведки за счет местных ресурсов. Это нетрудно: бежавший местный боярин оставил своих лошадей на попечение конюха. В его доме мы разместили штаб. В комнатах чисто, есть мука и другие продукты. Местные жители очень боялись нашего прихода и прятались в погребах, но при более близком знакомстве стали вполне лояльными к нам, как и мы к ним. Пропаганда против нас велась обычная, что придут «Советы с рогами», имея в виду буденновские шлемы, которые, кстати, были отменены еще после финских событий.
Чтобы не бездельничали, офицеров выводили на рекогносцировку местности. Ночами все еще бывали заморозки, в тени еще лежал снег, хотя днем он подтаивал. Начальник штаба очень редко бывал в штабе, проживая в отдельном доме. Командир все это видел, но почему-то не решался проявлять требовательность. Мы даже не знали, откуда и с какой должности прибыл майор Никифоров. Все документы он подписывал без исправлений, а в самом штабе без него с утра до полуночи кипела оперативная работа по управлению батальонами, шли ответы на запросы из штаба дивизии, регулярно писались боевые донесения.
В первый рабочий день явились две наших дамы с «челобитной»: отпустить их домой. Это была повариха Петровна, которая так и заявила: «Я Родину освободила, дальше пускай моя дочь освобождает Европу, она тоже год на фронте, где-то на другом участке. Ас меня довольно и того, что я приняла участие в боях на территории шести областей Украины». Петровне было лет за тридцать пять, и она вполне бы могла остаться еще на фронте, но погиб ее возлюбленный, старшина Борисенко, и оплакала она его у братской могилы в местечке Виноград. Поначалу он был командиром комендантского взвода, а потом Бунтин взял его к себе адъютантом. Разница в возрасте у них была примерно лет на восемь в пользу Петровны, но это не мешало ей готовить вкусную еду офицерам штаба, а ему помогать организовывать порядок на командном пункте. Второй претенденткой на «дембель» была радистка Рая Хабачек. Она прошла с полком от Воронежской области до Румынии.
Уже в первых боях на нее «положил глаз» командир штабного взвода связи старший сержант Бережной Александр. Он занимал офицерскую должность и неплохо с ней справлялся, так как хорошо знал свое дело, был отважен в бою и пользовался авторитетом в роте и штабе.
