KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Публицистика » Наталия Лебина - Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

Наталия Лебина - Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Наталия Лебина, "Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в." бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Ужесточение эксплуатации вызвало сопротивление подопечных.1 В докладе специальной бригады Ленсовета по обследованию исполнения наказов избирателей от 10 ноября 1935 г. приводились такие факты: «На Свири, куда посылают всех, дело поставлено скверно. Там производственная колония — совхоз, где никакой воспитательной работы не ведется и высланным приходится исполнять тяжелую физическую работу, иногда совершенно непривычную. Из Свирской колонии бегут обратно в город, в прошлом году — до 100 человек»[275]. Лишь 10% освобожденных из колонии женщин вели добропорядочный образ жизни, остальные возвращались к прежним занятиям.


Планы сделать Свирскую колонию доходным предприятием насильственными мерами потерпели крах. Обстановка на комбинате ухудшалась. Результаты его обследования в июне 1936 г. выявили, что из 556 воспитываемых 144 (в том числе 134 женщины) имели венерические заболевания, 93 из них были сифилитичками. По существу, заведение превратилось в очаг заразы не только для ее обитателей, но и для местных жителей. Врач-венеролог на комбинате отсутствовал, питание было плохим и т. п. Неудачными оказались и эксперименты с принудительным отправлением выпускников колонии на дальние новостройки, например в 1935 г. в г. Хибиногорск на Кольском полуострове.


К середине 30-х гг. социальная помощь женщинам, ставшим на путь проституирования, и в самом городе, по сути дела, прекратилась. Об этом свидетельствуют материалы доклада специальной бригады Ленсовета. В них, в частности, отмечалось, что многие бывшие проститутки, устроенные на предприятие, возвращались к своему промыслу только потому, что «на работу нужно выходить сносно одетой и обутой и иметь возможность прожить до первой получки, а этого обычно не бывает». Упоминался случай, когда единственный оставшийся к тому времени инспектор по соцаномалиям отдала «собственную пару обуви такой женщине, чтобы не оттолкнуть ее от решения взяться за работу после легкой жизни». Начатая научно-исследовательская деятельность в клинике ЛИТИНа прекратилась. За два года ученые института провели девять научных конференций по изучению общественных аномалий, создали музей, в котором хранились и 3 тыс. персональных дел проституток, прошедших через трудпрофилакторий на Б. Подьяческой улице, собрали интереснейшую статистику и другие материалы. К счастью, документы, полученные исследователями, частично сохранились. Некоторые из них, например фольклор, проанализированный известным литератором и психиатром профессором А. М. Евлаховым, использованы в данной книге. В целом же деятельность по изучению социальных причин проституции оказалась ненужной. Характерно также, что и горсобес не выполнял наказы избирателей, требовавших восстановления женского профилактория на Б. Подьяческой, заявляя о необходимости вывозить проституток за город, и т. д.[276] Деятельность Ленгорсовета постепенно затухала. Количество проходящих через его учреждения «соцаномаликов» сокращалось.


В 1936 г. по инициативе городской общественности предпринимались попытки оживить работу по реабилитации проституток гуманными способами. Была организована Центральная комиссия при секции социального обеспечения Ленсовета для определения судьбы задержанных «соцаномаликов», проектировалось восстановление должности районных инспекторов. И надо сказать, что профилактическая помощь возобновилась, правда, в небольшом объеме — выдача единовременных пособий бывшим проституткам, перевод их на более оплачиваемую работу, содействие в получении документов и т. д. Но психоз погони за классовыми врагами, к числу которых относили и проституток, не позволил возродиться истинному милосердию даже в той усеченной форме, в которой оно существовало хотя бы в 20-х гг. Правда, незадолго до начала Великой Отечественной войны появился документ, свидетельствующий о явной несостоятельности идеи искоренения форм девиантного поведения лишь насильственными методами. Это циркуляр НКСО РСФСР «О мероприятиях по ликвидации нищенства среди контингентов соцобеспечения» от 5 ноября 1939 г. В нем констатировалось, что «…в связи с ослаблением со стороны работников местных органов социального обеспечения политико-массовой и культурно-просветительной работы… все еще продолжают иметь место остатки наследия капиталистического строя — нищенство, беспризорность, проституция»[277]. По сути, в циркуляре на правительственном уровне в канун 22-й годовщины Октябрьской революции признавалось существование проституции в стране и делалась попытка частично вернуться к социально-профилактическим методам решения этой проблемы. Предлагалось создать бригады для выявления, учета, изучения «контингента соцобеспечения, занимающегося антиобщественными явлениями», и т. д.


Но фактически хотя бы частичного возвращения к практике работы НКСО первой половины 30-х гг. в предвоенные годы так и не произошло. Трудно было не только восстанавливать разрушенное до основания, но и победить НКВД. В декабре 1939 г. заведующий Ленинградским городским отделом социального обеспечения писал в НКСО, что упоминаемая в циркуляре деятельность в настоящее время чужда их ведомству, центральное место в борьбе с социальными аномалиями по праву принадлежит органам НКВД, которые теперь и «устраивают специальные учреждения принудительного трудового перевоспитания». Правда, осенью 1940 г. представители Ленинградского собеса обращались в Ленгорисполком с просьбой выделить средства на содержание общежития для проституток на 30 человек. Это, по сути, единственный факт, который можно привести в подтверждение робких попыток возрождения свойственного российскому обществу чувства «милости к падшим». Оно обрело сугубо административно-репрессивный характер, как и все в тоталитарном государстве, где людей в счастливую жизнь загоняли насильно. Читатель может здесь резонно возразить, сославшись на то, что и в царской России система социальной помощи была не слишком эффективной, а главное — тоже связанной с полицейскими учреждениями. Но не следует забывать то обстоятельство, что реабилитационная система до революции в условиях существования определенного законодательства ориентировалась на контакты с сугубо специфическим контингентом — легальными проститутками, особами, считавшими торговлю телом своей профессией, сопряженной с определенным риском. В Советском же государстве, где официально не существовало проституции, насильственному исправлению подвергались нередко женщины, образ жизни которых был более свободным, чем у окружающих.


Неразделимость медицинских и административных аспектов проституции — залог успеха политики общества в отношении продажных женщин. Не случайно недозволенные приемы в деятельности петербургского Врачебно-полицейского комитета уравновешивалась работой врачей, входивших в его состав. В социалистическом же Ленинграде эти аспекты были оторваны друг от друга. Соперничество медицины и милиции началось сразу же после Октябрьского переворота.


Без вины виноватые

Свобода, принесенная проституткам Февральской революцией, как известно, на первых порах лишь способствовала росту количества лиц, вовлеченных в сексуальную коммерцию, осуществляемую тайно. Весьма возможно, что именно поэтому после Октябрьского переворота возникла идея возрождения системы регламентации проституции. Новые власти пытались даже создать административно-санитарные отделения при Наркомате внутренних дел. План деятельности такого отделения в Петрограде был предложен неким доктором П. Андреевским, скорее всего до революции служившим во Врачебно-полицейском комитете. П. Андреевский предлагал узаконить существование легальной квартирной проституции и создать особое регистрационное бюро с 44 агентами для контроля за Домами свиданий. Однако для санкционирования подобной организации требовалось специальное законодательство, которое определяло бы «терпимое» отношение властей к институту продажной любви. На это большевики пойти, конечно, не могли. Уничтожение медико-административного надзора за проституцией входило в ряд иллюзорных представлений революционно настроенного населения об «истинной» свободе, и разрушить подобные иллюзии казалось безнравственным. Более удобным представлялось вести, по сути искоренение устоявшихся форм сексуальной коммерции противозаконным путем, всячески притесняя права личности. Именно так и стали действовать властные структуры, и в первую очередь органы милиции.


Уже в 1918 г. появились специальные постановления и распоряжения. Так, в одном из них предписывалось с определенного числа «женщинам и девушкам, вовлеченным в проституцию: а) озаботиться скорейшим подысканием работы, могущей дать возможность честного и беспозорного существования, 6) в кратчайший срок, не позже недели со дня распубликования сего, зарегистрироваться в подрайонных комендатурах революционной охраны и в) исправно являться на медицинские осмотры, о времени и месте которых будет сообщено при регистрации… уклоняющихся от выполнения сего постановления незамедлительно наказывать: …арестом и принудительными работами сроком до 1 месяца и этапным выдворением на родину или из пределов Северной области без права въезда в Петроград»[278].

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*