KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Публицистика » Наталия Лебина - Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

Наталия Лебина - Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Наталия Лебина, "Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в." бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Условия пребывания в колонии были очень тяжелыми. Ревизионная комиссия, обследовавшая это учреждение в феврале 1932 г., выявила множество вопиющих злоупотреблений. Согласно отчету комиссии, за год через Свирское хозяйство прошли 327 женщин, на момент ревизии здесь содержалось 300 женщин. Вместо предполагавшейся самоокупаемости колония принесла огромные убытки — 389 тыс. руб. Распределение «перевоспитуемых» на работы проводились без учета их способностей и желания, часто вопреки им. В колонии существовала жесткая система наказаний, например лишение обеденного пайка на несколько дней, права прогулок, перевод в карцер на срок до 3 месяцев, иногда избиение. Заключенные не знали, что необходимо сделать для того, чтобы их считали исправившимися. Педагогическая работа по перевоспитанию не велась. Книги и газеты основной массе были недоступны. В комнатах царила «невероятная скученность»: вместо максимально допустимого проживания 15 человек в одном помещении ютилось до 45—50 женщин. Отсутствие достаточного количества коек и постельного белья заставляло многих спать по два на кровати или на голом полу. В помещениях было грязно, холодно и сыро, освещались они коптилками. Баня действовала лишь с января 1932 г., да и то без мыла. Питались «перевоспитуемые» очень скудно, имели по одной смене белья. Естественно, многие заразились педикулезом и различными кожными болезнями уже в колонии. Маленькая больница не справлялась со своими обязанностями. Директор воспитательного заведения Макаров пьянствовал и развратничал с вверенными ему проститутками. В 1932—1933 гг. обстановка в колонии несколько улучшилась. Но в целом эффективность перевоспитания оказалась здесь невысокой. Большинство освобожденных из Свирской колонии трудоустраивали на ленинградские предприятия — «Канат», «Красное знамя», «Красный треугольник» и др., и это способствовало их возвращению на прежний путь. Так, на конференции Ленгорсобеса в январе 1933 г. отмечалось: «Они встречаются со своими подругами, и моментально те затягивают их обратно, и только более устойчивые — те остаются, несмотря на то что за ними ведется патронаж, как они работают и как держат себя в быту»[269].


В соответствии с общесоюзным планом Ленинградский отдел соцобеспечения разработал свой план на вторую пятилетку. По весьма приблизительным подсчетам, общее число «соцаномаликов в стране — 75 тысяч — делилось на долю Ленинграда в городском населении РСФСР, и получалось, что в городе имеется примерно 840 проституток. Чуть позже власти решили, что их численность достигает 2 тыс. Основную массу женщин, занесенных таким образом в разряд продажных, городские власти решили разместить именно в Свирской колонии с ее весьма жесткими методами перевоспитания. В плане намечались и некие просветительские мероприятия, а та оказание материальной помощи женщинам, «стоящим на грани проституции».


Но уже в 1933 г. появились первые признаки сворачивания всей социальной программы плана и резкого расширения репрессивной. Сторонники последней активизировались даже в собесах. Так, на январской конференции Ленгорсобеса профессор Топорков из ЛИТИНа в полемике с противниками перехода от профилактических мер к принудительным задавал риторический вопрос: «Если девочке 17 лет и потому, что она в пьяном виде поскандалила и ее привели в распределитель, потом переводят в Свирскую колонию и целый год она оттуда выйти не может, то жестоко это или нет?»[270] и вопреки здравому смыслу отвечал, что это гуманно и сделано в интересах самой девочки.


На рубеже 1933—1934 гг. психоз обострения классовой борьбы активно распространялся и среди людей, призванных заниматься излечением социальных аномалий. На страницах газет и журналов появляются заметки и статьи, где весьма часто встречались примера но такие сентенции: «Маневры классового врага самые разнообразные, он не брезгует ничем. Между тем в области социального, обеспечения низовые органы собеса маневры классового врага проглядели… Старый буржуазный принцип «благотворительности и милостыни» так и витает вокруг этих вопросов… Где борьба с соцаномалиями? Где политический анализ этой работы? Где классовая бдительность?»[271] Робкие попытки возражать против перехода органов социального обеспечения к мерам административно-peпрессивного характера не возымели действия. Ведь в борьбу включилось всемогущее ОГПУ, которое считало, что ликвидация соцаномалий — его прямая прерогатива.


В феврале 1933 г. заместитель уполномоченного представителя этого ведомства в Ленинградском военном округе И. В. Запорожец, обратился в обком ВКП(6) и облисполком с требованием предоставить Свирским лагерям ОГПУ (их заключенные строили на реке Свирь каскад ГЭС) здания и угодья бывшего Александро-Свирскогрг монастыря, занимаемого трудпрофилакторием Ленгорсобеса. Здесь в то время содержалось около 300 женщин. Свои притязания И. В. Запорожец мотивировал следующим образом: «Трудпрофилакторий по размерам своих средств и количеству населения совершенно не в состоянии использовать огромную площадь зданий 6. монастыря, и эти здания постепенно разрушаются. По этим причинам из-за бесхозяйственного ведения дела сельское хозяйство трудпрофилактория дает убытки и трудпрофилакторий все время живет на дотации Ленгорсобеса. Почти вольное существование содержащихся в трудпрофилактории женщин (сифилитичек) способствует и их общению с лагерными контингентами, что с точки зрения воспитательных задач самого трудпрофилактория неприемлемо…»[272] Правда, в 1933 г. Свирскую колонию удалось отстоять благодаря вмешательству наркома соцобеспечения И. Наговицына. В июле он писал председателю Ленсовета И. Ф. Кадацкому: «Задачи борьбы с явлениями нищенства, проституции и т. п. правительством возложены на органы СО. Эти явления еще далеко не изжиты до настоящего времени, в особенности в таких крупных городах, как Москва, Ленинград и другие. Всякого рода высылки из крупных городов этих контингентов и т. п. меры являются совершенно нереальными, не достигающими цели. Лишение свободы этих людей в целях изоляции, поскольку они не совершали каких-либо преступных действий, было бы неправильной мерой, поэтому единственным правильным и эффективным способом возвращения этих людей к трудовой жизни является их трудовое воспитание… прошу Вас принять все меры к тому, чтобы колония не была ликвидирована, а, наоборот, продолжала свою работу…»[273] В результате президиум Леноблисполкома отклонил ходатайство ОГПУ.


Но система социального патронажа продолжала сокращаться. К весне 1933 г. в Ленинграде был ликвидирован городской трудпрофилакторий № 1. Некоторых женщин, занимавшихся торговлей собой, власти попытались устроить в открывшийся для инвалидов учебнопроизводственный комбинат им. К. Маркса (за 1933 г. — до 150 человек). Основную же массу проституирующих ждали колонии и лагеря системы НКВД—ОГПУ. В Ленгорсобесе остался лишь старший инспектор по общественным аномалиям при секторе гособеспечения и по одному инспектору работало в районах, которым местные власти перестали оказывать реальную помощь. В социально-экономической и культурной областях, просвещении и здравоохранении, а также при решении проблем проституции стал преобладать «остаточный принцип финансирования». Долгосрочная программа борьбы с продажей любви была практически свернута. В то же время государство продолжало использовать соцаномаликов, в том числе и проституток, как источник дешевой трудовой силы. В отчете Ленинградского городского отдела соцобеспечения за 1933 г. отмечалось, что значительное число здоровых проституток группами направляется специальными органами на работу в колхозы и на новостройки в принудительном порядке. Минусы такой практики, были очевидны. В 1934 г. известный медик и педагог П. И. Люблинский, отмечая, что среди женского контингента из этих групп наблюдается занятие проституцией и на новом месте, резонно предупреждал: «Нет никаких гарантий и того, что, направленные на работу против их желания, соцаномалии не разбегутся при первой же предоставившейся им возможности»[274].


Колонии НКСО также все отчетливее проявляли себя в качестве не воспитательных, а принудительно-трудовых учреждений. В ноябрьском номере «Социальногообеспечения» за 1934 г. говорилось, что в большинстве таких заведений срок пребывания доходит до 5 лет, воспитываемые фактически представляют собой только рабсилу, а их «педагоги» — надзирателей. Не составлял исключения и Свирский учебно-производственный комбинат — так стала называться колония. На 1 января 1935 г. в нем содержалось 506 человек. Комплектовался он за счет почти всех республик СССР: Ленинградской области выделялось 315 мест, Московской — 100, Калининской — 10, Северному краю — 10 и т. д. Согласно отчету Ленгорсобеса за 1934 г., учебно-воспитательная работа на комбинате «граничила с преступлением». Произведенная за год продукция оценивались в 556 тыс. рублей, но хозяйство продолжало оставаться убыточным и требовало дотаций в 429 тыс. рублей. В связи с этим было принято решение резко усилить интенсивность труда воспитуемых, отправив женщин на лесоповал. Для 1935 г. планировался выпуск продукции на сумму 859,6 тыс., а в 1936 г. — уже на 2296,5 тыс. руб.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*