KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Публицистика » Журнал Русская жизнь - Захолустье (ноябрь 2007)

Журнал Русская жизнь - Захолустье (ноябрь 2007)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн журнал Русская жизнь, "Захолустье (ноябрь 2007)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Во время декламации Агнес поворачивалась, поднимала руки и ноги, с естественной грацией Красоты по-американски, демонстрируя свой талант придавать традиционализму современное звучание. Достигнув края конвейера, Агнес с легкостью соскочила с него, отойдя влево, и остановилась, в то время как служители бесшумно унесли ее произведения вправо, за занавеси. Все было так замечательно устроено, что и покупатель, и цена оставались неизвестными.

- Номер второй. Симон де Боннекруа, родился в 1972 году в Остенде, Бельгия, живет и работает в Париже и Сингапуре, волосы каштановые, глаза зеленые, рост 184, вес 73, телосложение сухощавое, гимнастическое, объем… размер… Живопись и скульптура Симона де Боннекруа анализирует ценностную шкалу общества потребления. Балансируя на грани ироничного восхищения эстетикой яппи и пафосного обличения современности, Боннекруа создает многослойные сатирические нарративы, превращающиеся в гениальный апокалипсический комментарий современного социума. Смешивая эстетику арт-брют со стилем рекламных брошюр, он меняет иерархию живописной софистики, доводя ее до самоотрицания, превращающего эстетизированную живописность в пропаганду мультяшных форм обыденной глянцевой красоты…

Симон, одетый в одни черные рабочие штаны, грациозно балансировал на подиуме конвейера, как на грани ироничного восхищения с пафосным обличением, показывая залу свое поджарое тело, а за ним двигались его произведения - наклеенные на холсты с изображением пальм, моря и песка макеты современных гостиниц, обнажающих внутренние неприглядные гостиничные тайны. Симон присоединился к Агнес.

- Номер третий. Родился, рост, волосы, цвет… соединив в себе влияния абстрактного искусства и графики ар деко, произведения завораживают обманчивым колебанием между эфемерностью и определенностью… Номер двадцать восьмой… цвет, рост, размер… слоганы, нервно набросанные на коллажи стрит-арта из пульверизатора, превращают гневное обличение в стройную созерцательность, созвучную религиозным мантрам… цвет, рост, размер… использует средства, отражающие борьбу черного континента с вожделением Запада, символизируемого блестками, рассыпанными по произведениям… цвет, рост, размер… эффект зловещести, сближающий в работах глубоко личные переживания автора с общей тревогой культуры постиндустриального общества… цвет, рост, размер…

Так все шестьдесят девять. Понимая, что публика устает от обилия впечатлений, художники старались, как могли. Один пуэрториканец, создавший инсталляцию Fuck Your Order из газетных вырезок с политическими новостями, художественно заляпанными спермой, даже сделал стойку на голове. Его, правда, сочли вторичным. Наибольшим успехом пользовалась пара корейцев, выехавших под одним номером, стоя на плечах один у другого, с серией одинаково окрашенных белым полотен с черной точкой, поставленной каждый раз в новом месте; камбоджиец, родившийся в Пномпене, с огромными изображениями Будд, составленных из кукольных трупов, раскрашенных подтеками настоящей крови; и изящная кенийка, представившая огромные влагалища дивной красоты, сплетенные из засушенных тропических цветов, плодов и фруктов. Кенийка, правда, была лондонская, камбоджиец ни в каком Пномпене не родился, а папа его был вообще состоятельный француз, корейцы же давно проживали в Сан-Франциско. Впрочем, это все несущественные детали. И когда на подиуме появился последний художник, китаец Ханг Ху Янг, совершенно голый, со своими красными бумажными тиграми фаллической формы с лицами Мао, «обнажающими беззащитность коммунистической мужественности», как комментировал их директор Академии, зал разразился дружными рукоплесканиями.

Усталая, но довольная, публика расходилась. Художники были выведены в вестибюль по другой лестнице и там дожидались своих новых хозяев, сажавших их в ягуары и мерседесы, чтоб увезти к новой жизни. Китаец достался московской галеристке, единственной пришедшей на Daatchia в розовом и в бриллиантах; этим она вызвала всеобщий к себе интерес. Галеристка бережно кутала свое приобретение в норковое манто, и красный альфа-ромео уносил Ханг Ху Янга прямо в аэропорт, к неведомому, а Темза светилась светом неизъяснимым, и шел мелкий, зябкий дождь за окнами машины, и вдали, в прозрачном сумраке маячил силуэт Tate Modern с горящими яркими огнями окнами ресторана на верхнем этаже, где шел банкет по случаю очередного открытия, и рядом бился на ветру огромный кумачово-красный плакат с надписью «Выбор Эрика Даатчи», анонсирующий грядущую выставку.

Максим Семеляк

Последний грош души

Группа «Ленинград» выпускает новый альбом «Аврора»


Шнуров долго не мог придумать название.

Первоначально в заглавии стояло слово «Кадриль», потом возник диковатый каламбур «Лю.це.хер». Утвердив в чистовом варианте «Аврору», Шнуров не только пробил балтийскую тему (с которой на пластинке увязаны общественно-политические частушки «Яблочко»), но и в некотором смысле развязал руки рецензенту - коль скоро альбом удостоился такого названия, то и описывать его хочется ровно так, как это было когда-то заведено в одноименном питерском журнале. В подобных случаях там просто размеренно описывали песню за песней - признаться, мне до сих пор иногда кажется, что это лучший способ ведения музыкального разговора.

После тощего звуком и смыслом, хотя и вполне лукавого «Бабьего лета» «Ленинград» выдал матерый матерный альбом, по бесконечно вздорному пафосу и сугубо органическому драйву не уступающий давнишним «Дачникам».

Непосредственно за увертюрой в виде короткого бравого марша начинается калейдоскопический парад-алле. Номер первый - исповедальная считалка «Хеллоу, Москоу» с припевом «Водка! Пиво! Коньяк! Вот так!» Сразу после - «Музыка для мужика», громогласный гимн, скопление восхитительных трюизмов.

«Паганини» - безумная тема для бегающих пальцев и разбегающихся мыслей. «Бухло» - студийная премьера архивной оды политуре, ямайскому рому, а также общей вседозволенности. Нельзя сказать, что пластинка слушается на одном дыхании - дыхание нужно периодически переводить, поскольку весь материал очень густой и исключительно взрывной. Все песни «Авроры» - манкие, как повод для знакомства, и какие-то почти осязаемо функциональные, словно шахматные фигуры.

«Ленинград» в удачных своих проявлениях всегда поражал не слух, но скорее центральную нервную систему, вот и «Аврора» напоминает своего рода психологический тест. Эта пластинка прекрасно выдает истинную сущность «Ленинграда», чей лидер безусловно отвечает честертоновскому образу «современного дикаря». Раньше сгоряча казалось, что Шнуров называет вещи своими именами, сочиняет без музыкальных и лексических эвфемизмов, только тем якобы и хорош. На самом же деле весь его мат вкупе с отчаянной простотой игры на инструментах - это еще больший эвфемизм. Эвфемизм в высшем смысле. Своей крикливой бранью он просто берет и затмевает огромное количество вещей, проблем, слов, рифм и неврозов. Сила «Ленинграда» вообще и «Авроры» в частности - не в нарушении условностей, а в доведении этого нарушения до абсурда, уже самого граничащего с условностью. «Аврора» - это практически утопия. Еще одна заветная сказка Сергея Шнурова с устоявшимися мотивами огненной воды и медных труб, в которой все не всерьез, но надолго, и грош души ведет себя как золотой запас целой страны. Вопрос, собственно, не в том, из какого сора растут стихи, а в том, до какого размера они на этом соре вырастают. У Шнурова это совершеннейшие семена гигантских растений, как в «Незнайке на Луне». Он берет чистую дистиллированную глупость и в два счета (точнее сказать, в два такта) доводит ее до состояния чуть не святости. Как у него так получается - загадка. Почему песни про ремонт, Анталию и Гойко Митича производят впечатление главного, что было сочинено в русскоязычной музыке 2007 года - Бог весть. Перед этими чистыми эмпиреями блуждающего удовольствия остается только в веселом недоумении развести руками.

Все- таки чем проще эмоция, тем сложнее ее транслировать. Как говорил Фитцджеральд: «из всех присущих человеку свойств жизнелюбие передается труднее всего».


ВОРОВАТАЯ ГОРДОСТЬ СЕРГЕЯ ШНУРОВА


Как «Ленинград» Москву завоевывал (фрагмент книги)


В тот день Ник Кейв потребовал себе героин в гримерку Дома культуры имени Горбунова, его тогдашний гитарист Бликса Баргельд изобразил подобие чечетки на крыше чужого «Мерседеса», припаркованного у клуба «Четыре комнаты», а я впервые услышал о существовании группы «Ленинград».

Я полулежал на заднем сиденье рывками движущихся «Жигулей», отхлебывал из бутылки и вполуха слушал то, что нес рыжий повеса, похожий на подсолнух, который неделю простоял на прокуренной кухне. Подсолнух сидел впереди, его звали Митя Борисов, и он проталкивал мысли насчет новой команды по имени «Ленинград». Он говорил, что они из Питера; что они играют шумно, пьяно, матерно и весело; что их в группе очень много; что песни в ней пишет некий Шнуров, а поет их какой-то Вдовин. С его слов выходило, что уже осенью «Ленинград» превзойдет всех и вся. Борисов старательно избегал слова «блатняк», взамен оперируя скользким термином «городской шансон». Ехали мы на концерт Ника Кейва.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*