Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #6
Бураков помогал мне и причитал:
- Спас меня… Я бы… Я бы… - Потом куда-то пропал. А вернулся с волонтером в робе, у которого тряслась губа:
- Вот этот мешок видишь?
- Вижу…
- Там лежит герой! Понимаешь, герой?
- Понимаю…
- Но из тебя героя не будет…
Увидев второй мешок, я набросился на Аркадия:
- Зачем ты это?
- Не трогай!.. Не посмотрю, что ты мне друг…
Глаза у Буракова налились кровью: в такие минуты к нему лучше было не подходить.
С наступлением ночи организовали дежурство. Выставили посты по периметру. Заминировали лестничные проходы. Думали, нас оставят в покое. Но не тут-то было. В 6 утра казарму забросали гранатами со слезоточивым газом. Глаза слезились, перехватывало дыхание, невозможно было ничего делать. Но нас выручили противогазы. Когда снова полезли на нас, ранение получил казак из Ростова: пуля отрикошетила от стены и угодила в икру. Ему нужна была медицинская помощь.
Ну, Бураков! Он предложил план, и мы перехитрили полицаев. Майор медицинской службы переодел казака в форму прапорщика и удачно вывез. Российская армия, как таковая, участия в боевых действиях не принимала, вот полицаи и пропустили их.
Мы бы не сдали казарму, если бы не пришла команда оставить территорию полка. И мы ее покинули. Представляете наше состояние: победители - и уходят!
Потом в полк на вертолете прилетал заместитель командующего 14-й армией, и ему полицаи жали руку. Благодарили за подарок - сдачу полка. Вы спросите: почему одну пилюлю за другой проглатывали российские генералы? Чего им недоставало? Думаю, из-за особенностей заячьей болезни. А недоставало им казацкого духа.
В районе Кочиер река поворачивает на девяносто градусов на восток, и там к левому берегу жалась паромная переправа. У нас было задание ночью атаковать и сбросить противника в Днестр. Мы бы справились с задачей, но только изготовились к атаке, как в три часа ночи поступил приказ об отмене операции. Не очень нам везло и с приднестровскими командирами. Не могу сказать, что командир гвардейцев, который отложил операцию, предал нас. У него сын сражался в Дубоссарах. Но в данном случае он сплоховал. Полицаев и волонтеров днем с огнем бы не сыскали на нашем берегу. А они воспользовались промашкой, пробили лед и протянули паром к своему берегу. По этому парому и прошла к нам вражеская бронетехника.
Невольно вспоминал закрывшего гранату гвардейца. Видимо, он любил Приднестровье, что пожертвовал собой, сохранил жизни бойцам. Так же поступил и Александр Матросов, накрывая дзот своим телом. У гвардейца был выбор: либо погибнет сам, либо погибнут товарищи, у Матросова тоже был: либо сам, либо бойцы. Но Матросов мог подавить дзот и другим способом и вместе с бойцами мог остаться в живых. А вот у гвардейца такой возможности не было. Гвардеец оказался в более тесных рамках.
Я спрашивал себя: способен ли сам на такую жертву? Конечно, мне, как и любому, хотелось жить. И не как скоту - просуществовать и сгинуть, а приложить руку к чему-то достойному. Но смог бы я пожертвовать собой? Пожертвовать, когда на раздумье отводилась секунда?
А что я мог? У себя дома ничего. В Приднестровье - показать себя мужчиной.
И тут я понял, что готов для решительного броска, как Александр Матросов. Готов для поступка гвардейца. Хотя не знал, когда подвернется мне такая возможность и подвернется ли вообще.
Когда мы вернулись в Дубоссары, я ходил на плотину, откуда всматривался вдаль. Лед тянулся огромной плоскостью, днем его освещало солнце, ночью луна. Однажды моему взору предстала странная картина: “румыны” в километре-двух от плотины свозили что-то и сбрасывали в прорубь. Я тогда не мог себе и представить, что это.
Забегая вперед, скажу, что в мае, когда сброс воды из плотины ослаб, в шлюз полез водолаз. И выскочил оттуда как ошпаренный: к решеткам прилипли человеческие тела с выпученными глазами, изъеденными рыбой руками и лицами. Тут до меня дошло: в марте здесь румыны сбрасывали в прорубь своих - погибших при налете на полк.
- Даже могилу лень выкопать!
С горечью я подумал об убитых. Казаки себе такого не позволяли, всех погибших предавали земле, вот полицаи и волонтеры поступили иначе.
Казаки против
бронетранспортёров
Но вернусь в март. После прорыва врага по льду командиры поняли, как сдержать противника: воду в водохранилище спустили, лед треснул, и переход по льду прекратился.
Важным участком обороны Дубоссар являлась плотина - по ней можно было пройти в город. Она представляла собой длинную перемычку, по которой тянулась дорога, находилось здание управления электростанции, трансформаторный узел. Все это нещадно обстреливалось из орудий, минометов, стрелкового оружия. Снаряды и пули могли пробить трансформаторы, из которых вылилось бы масло и отравило бы воду. Возникла бы экологическая катастрофа. Возможен был подрыв плотины, что привело бы к затоплению берегов реки и массовой гибели людей. Осложнения на плотине могли обернуться непоправимыми последствиями. Но это мало волновало конфликтующие стороны.
Оборону здесь держали черноморские казаки атамана Пантелея Сафонова. Того самого, что приезжал на круг в Новочеркасск. Они клали на плотине “ежи” и блоки. Выставляли сторожевые посты, секреты. Иногда нас бросали им на помощь, и донцы с черноморцами совершали рейды. Во время одной вылазки мы ворвались в здание управления станции. На проходной оказалось несколько мужчин с трехлинейками. “Кто они? Охранники? За кого?”
Разбираться было некогда. Глаза от вида трехлинеек загорелись. Они не шли ни в какое сравнение с однозарядными винтовками: трехзарядные, с большой дальностью стрельбы, удобные в обращении, надежные…
- Сдать винтовки! - я поднял пистолет.
Мужчины недовольно зашевелились.
- Ты чё, папаша?! - возмутился один, что помоложе.
Но тут же получил в челюсть от Буракова.
- Сдать, так сдать…
Когда мы вернулись с “добычей”, Бураков вертелся от радости:
- Под эту игрушку идут любые боеприпасы: бронебойные, зажигательные! Броню шьют…
Вылазка разозлила противника. Там, где начиналась плотина, вылезло три бронетранспортера и принялось “плеваться” - стрелять, отбрасывая в сторону гильзы. Пули кроили бетонные плиты на нашем берегу. От них отваливались куски размером с холодильник. Казаки открыли ответный огонь. Бронетранспортеры “поплевались-поплевались” и ушли. Потом выехал трактор, выкопал ямы, и бронетранспортеры скрылись в них по макушку.
- Вот видишь, - похлопал меня по плечу Пантелей Сафонов. - Какое здесь месиво… Не пожалел, что откликнулся на наш призыв?
- Если бы пожалел, давно бы уехал, - ответил я.
Досадно было слышать то, что не согласовывалось с моим настроением. Так и хотелось спросить: “Что, не видишь, что приднестровская земля уже вошла в мою жизнь и оказалась чем-то роднее и ближе Черноземья?”
Когда наступала передышка в боях, мы выбирались в Тирасполь. Проведывали казачков второй сотни Войска Донского, которые квартировала там. Заходили в горисполком к “командиршам”. У них, как и прежде, кипела жизнь. Нас снова угощали приднестровским вином: мы пили за сестер с Днестра, они - за братьев с Дона. На втором этаже помещался кабинет президента республики. Он встретил нас в коридоре, обстоятельно расспросил. В одной столовой пообедал с нами. Он не отгораживался от людей, как поступали многие начальники. Следует сказать, что через год после приднестровских событий он привозил казакам на Дон огромную бочку вина.
Вот президент!
Приднестровье тонуло в виноградниках. Кто-то из казачков и не сдерживался, злоупотреблял виноградными напитками. За такие поступки полагалось наказание. По казачьим традициям решение о каре принимал совет стариков. Не тех, кто бы лично хотел отхлестать казачка, а суд чести. Старики определяли вину и меру наказания.
Но какие в боевых условиях советы из стариков? Приходилось всё брать на себя.
Помню, позвонили:
- На посту пьяный!
Я приехал на блок-пост. Точно: Бураков нализался. Лежит и орет:
Пило каждое сословье
В старину на свой манер:
Коль портняжка - пьяный в лоскут,
Казачок пьян в саблю, сэр…
Забрал его, привез в казарму. Затолкал в оружейку - она пустая, зарешеченная. Только матрас на пол бросил. Бураков захрапел. А когда проспался, схватился за решетку:
- Кто меня сюда! Отшибу…
Трясет.
- Что отшибу? - я подошел к решетке. - Считай, что заново родился. Парни, с которыми ты стоял на посту, полегли ночью…
- Снова чуть не…
С той поры Бураков тягу к напиткам приудерживал. Если и выпивал, то первый тост произносил за спасшего его гвардейца, второй - за днестровский напиток.
Вскоре обстановка в районе Дубоссар обострилась. Город обстреливали из-за Днестра. Противнику удалось пробиться на левый берег. Он захватил пост на северной окраине. Прорвался на развилку дорог в Дубоссарах. Казакам приходилось отбиваться контратаками. Они двигались за ковшом землеройной машины - подобием динозавра с щитом и торчащим ножом.
