Есть ли будущее у капитализма? - Дерлугьян Георгий

Капитализм — не физический объект вроде царского дворца или финансового квартала, который могут захватить революционные толпы. Капитализм и не набор «разумных мер», о которых пишется в редакционных статьях деловой прессы. Либералы и марксисты прошлого равно заблуждались, сводя капитализм к использованию наемного труда в рыночной экономике. Рынки и наемный труд существовали задолго до капитализма, и социальная координация посредством рынков почти наверняка переживет его. Капитализм, утверждаем мы, был и остается лишь конкретно-историческим сопряжением рыночных и государственных структур, при котором главной целью и условием властвования становится частное извлечение экономической прибыли практически любой ценой. Но могут появиться и иные, коллективно более удовлетворительные способы организации рынков и человеческого сообщества.

Теоретические обоснования для такого утверждения представлены отчасти в этой книге и во многих других наших работах. Здесь же позвольте нам прибегнуть к исторической притче. Люди мечтали о полете с древнейших времен, почти так же долго, сколько они мечтали о справедливости. На протяжении тысячелетий эти мечты оставались уделом фантазеров. И вот наступила эпоха воздушных шаров и дирижаблей. Еще почти столетие люди экспериментировали с этими устройствами. Результаты, как мы знаем, были всякие и нередко катастрофические. Тем не менее теперь появились современные инженеры и ученые, а также социальные институции, которые поддерживали и поощряли их работу. Прорыв, наконец, принесло появление нового типа двигателей и алюминиевых крыльев. Теперь мы все можем летать. Большинство из нас летает, обыденно пристегнувшись к тесным малобюджетным креслам. Некоторые смельчаки продолжают искать ощущений свободного полета на аппаратах вроде парапланов.

Иммануил Валлерстайн

Структурный кризис, или Почему капиталисты могут считать капитализм невыгодным

Мой анализ основывается на двух посылках.

Первая состоит в том, что капитализм — это система, а все системы имеют свой срок жизни, они не вечны. Вторая посылка заключается в том, что сказать, что капитализм — это система, значит сказать, что в ней действовал определенный ряд правил на протяжении, как мне представляется, приблизительно 500 лет ее существования, и я попытаюсь кратко сформулировать эти правила.

У систем есть срок жизни. Эту идею лаконично выразил Илья Пригожин: «Какой-то возраст есть у нас, у нашей цивилизации, у нашей Вселенной…» [1] Это означает, как мне кажется, что все системы, начиная от бесконечно малых до самых крупных, которые мы хотим познать (вселенная), включая средние по размерам исторические социальные системы, должны анализироваться с учетом того, что они состоят из трех качественно разных моментов: момента зарождения, момента функционирования в течение «нормальной» жизни (самый долгий момент), момента прекращения существования (структурный кризис). В данном анализе текущего положения современной мировой системы объяснение ее зарождения не является нашим предметом. Но два других момента ее жизни — правила функционирования капитализма на протяжении его «нормальной» жизни и модальность прекращения существования — центральные вопросы, стоящие перед нами.

Наш основной тезис состоит в том, что как только мы поймем, каковы были правила, позволившие современной мировой системе функционировать в качестве капиталистической, мы поймем, почему она сейчас находится на последней стадии структурного кризиса. Тогда мы сможем показать, как эта последняя стадия действовала и с большой вероятностью будет действовать на протяжении следующих 20–40 лет.

Каковы отличительные характеристики, неотъемлемые черты капитализма как системы, как современной мировой системы? Многие аналитики сосредоточивают свое внимание на одном институте, который считают ключевым. Это может быть наемный труд. Или производство для обмена и/или получения прибыли. Или классовая борьба между предпринимателями/капиталистами/буржуазией и наемными рабочими/неимущими пролетариями. Или «свободный» рынок. Ни одно из этих определений ключевых характеристик, по моему мнению, не выдерживает критики.

Причины просты. Наемный труд существовал на протяжении тысячелетий, не только в современном мире. Более того, в современной мировой системе существует много форм труда, которые не являются наемным трудом. Производство ради получения прибыли существовало во всем мире на протяжении тысячелетий. Но никогда до этого оно не было доминирующей реальностью какой-то исторической системы. «Свободный рынок» — это и в самом деле мантра современной мировой системы, но рынки в ней никогда не были (да и не могли быть) свободны от государственного регулирования или политических соображений. В современной мировой системе действительно имеется классовая борьба, но описание борющихся классов как буржуазии и пролетариата задает слишком узкие рамки.

На мой взгляд, чтобы историческая система считалась капиталистической, доминирующей или решающей характеристикой, должно быть настойчивое стремление к бесконечному накоплению капитала — накоплению капитала ради накопления еще большего капитала. Для того чтобы эта характеристика возобладала, должны быть механизмы, которые наказывают любых агентов, пытающихся действовать на основе других ценностей или с другими целями, в результате чего эти несогласные агенты рано или поздно вынуждены будут отойти от дел или хотя бы столкнутся с серьезными препятствиями на пути накопления значительных объемов капитала. Все многочисленные институты современной мировой системы заняты поддержанием бесконечного накопления капитала или, по крайней мере, испытывают на себе давление, направленное на его поддержание.

Приоритет накопления капитала ради накопления еще большего капитала кажется мне совершенно иррациональной целью. Сказать, что она иррациональна с точки зрения моего понимания материальной или субстантивной рациональности (веберовской materielle Rationalität), не значит сказать, что она не работает в том смысле, что не может поддерживать историческую систему по меньшей мере на протяжении значительного отрезка времени (веберовская формальная рациональность). Современная мировая система существовала на протяжении примерно 500 лет и с точки ее ведущего принципа бесконечного накопления капитала была необыкновенно успешной. Однако, как мы утверждаем, на сегодня ее способность функционировать на такой основе оказалась почти исчерпана.

Капитализм на этапе «нормального» функционирования

Как капитализм работал на практике? Все системы испытывают колебания. Иными словами, машинерия системы постоянно отклоняется от точки равновесия. Пример, хорошо знакомый большинству людей, — физиология тела человека. Мы вдыхаем и выдыхаем. Мы нуждаемся в том, чтобы вдыхать и выдыхать. Тем не менее и внутри тела человека, и внутри современной мировой системы есть механизмы, возвращающие систему в равновесие, подвижное равновесие, безусловно, но все-таки равновесие. То, что кажется моментом «нормального» функционирования системы, — это на самом деле период, когда импульс к возвращению в равновесие сильнее любого импульса к выходу из него.

В современной мировой системе есть множество таких механизмов. Два самых важных из них (важных в том смысле, что они являются определяющими для исторического развития системы) — то, что я буду называть циклами Кондратьева, и циклы гегемонов. Вот как работают эти механизмы.

Циклы Кондратьева: для того, чтобы накопить некоторое количество капитала, производителям требуется квазимонополия. Только если она у них есть, они могут продавать свои продукты по ценам, существенно превышающим производственные затраты. В системе с реальной конкуренцией не может быть прибыли. Реальная прибыль требует ограничения свободного рынка, то есть квазимонополии.

Однако квазимонополия может быть установлена только при двух условиях: 1) продукт — это инновация, для которой существует (или может быть индуцировано) достаточно большое число покупателей, готовых ее приобретать; 2) одно или несколько могущественных государств готовы использовать свою власть для того, чтобы помешать выходу на рынок других производителей (или хотя бы ограничить его). Короче говоря, квазимонополии могут существовать, только если рынок не «свободен» от участия государства.