Нина Воронель - Моя книжная полка. Мои собратья по перу.
Чтобы не быть голословной в толковании авторского замысла, я просто перескажу содержание романа. На первый взгляд это просто драматически описанная трагедия сегодняшнего Афганистана, история болезни, так сказать, начавшаяся с момента внедрения русского вируса в тело этой некогда далеко не идеальной, но все же жизнеспособной страны. Русский вирус, как всегда, разрушителен и практически смертелен, а выпущенный ему наперехват вирус американский, замаскированный под движение талибан, только завершает начатое, - и страны Афганистан больше нет. Остались только горы трупов, груды развалин, голод, нищета и беспредел насилия.
Но это всего лишь документальный фон, а не сюжет книги. Сюжет же поверхностно строится на многолетней дружбе-вражде двух мальчиков, Амира и Хассана, омраченной непреодолимым комплексом вины. Хоть Амир был сыном барина, а Хассан сыном слуги, поначалу мальчики были друзьями, несмотря на разделяющую их социальную пропасть - оба они были вскормлены молоком одной женщины и неразлучно росли в одном дворе, окружающем барский дом вольнодумного отца Амира. Их дружбу не нарушал даже тот факт, что рослый Амир принадлежал к высокочтимому племени пуштунов, а Хассан, маленький, хрупкий, с нежным личиком китайского божка, - ко всеми презираемому племени хазар. В русском переводе хазары названы хазарейцами, что так же не точно, как и перевод заглавия – по-английски они просто хазары, в английском никаких хазарейцев нет. Из дальнейшего содержания моего эссе станет ясно, к чему понадобилась эта неточность. Кстати, хочу заметить, что переводчик на иврит вообще не понял, что это за народ – хазары, и упростил свою задачу, назвавши маленького Хассана азером, т.е. азербайджанцем.
Но вернемся к сюжету. Как-то роясь в богатой библиотеке отца, Амир наткнулся на пыльную книжку, в которой целая глава была посвящена хазарам. В этой главе рассказывалось о восстании хазар, жестоко подавленном храбрыми пуштунами. Когда Амир спросил своего школьного учителя о восстании хазар, тот презрительно скривил губы: «Только это они и умеют – жаловаться».
По утрам богатый мальчик Амир, съевши сытный завтрак, поданный его слугой Хассаном, уходил в школу, а после обеда, тоже поданного Хассаном, пересказывал тому все, чему выучился за день в школе. Хассан был очень смышленый, и Амир, заметив, как ловко тот решает непростые школьные задачки, ревниво исключил из своих рассказов задачи по математике. Таким же образом прекратил он их соревнования в запуске скользящих по поверхности озера камешков – камешки Хассана подпрыгивали по восемь раз, тогда как камешки Амира всего только по пять.
Но все эти мелочи не омрачали их дружбы – Хассан обожал Амира и был готов отдать за него жизнь. И случай не преминул представиться. Как-то их перехватила на задворках маленькая банда, возглавляемая соседским подростком, голубоглазым Ассефом, сыном отца пуштуна и матери немки. Хулиган Ассеф был на пару лет старше наших героев, он отличался особой жестокостью, любил цитировать «Майн кампф» и держал в страхе весь район.
«Хватит тебе водиться с этим грязным хазарином, - объявил Ассеф Амиру. – Этой дружбой ты позоришь наш славный пуштунский народ!».
И он направился к Амиру, подняв над головой огромный кулак, украшенный зазубренным кастетом. Амир струсил и уже готов был отречься от Хассана, но вдруг ситуация резко изменилась. Хассан вытащил из-за пояса рогатку, заправленную крупным камнем, и направил ее в лицо Ассефа – а вся округа знала, что он стреляет из рогатки без промаха. (Это вам что-нибудь напоминает – маленький мальчик с рогаткой, противостоящий наглому великану-врагу?)
«Оставь нас в покое – тихо произнес он, - а не то тебя отныне станут называть одноглазый Ассеф».
Всем стало ясно, что он не шутит, и Ассеф отступил, прошипев на прощанье: «Ты еще пожалеешь об этом, хазарин!».
И вскоре привел свою угрозу в исполнение. В день ежегодного состязания воздушных змеев, которыми был славен до-талибанский Кабул, он настиг – опять на задворках – маленького Хассана , догоняющего идущего на посадку змея. Пока его верные соратники держали Хассана за плечи, Ассеф сорвал с мальчика штанишки и изнасиловал его на глазах подоспевшего в последний момент Амира. При виде этой ужасной сцены Амир не выбежал из подворотни, из которой он в страхе подглядывал за стычкой своего друга с ненавистным врагом. Он трусливо переждал, пока банда Ассефа уберется прочь, а потом выбежал навстречу всхлипывающему Хассану и пошел с ним рука об руку домой, словно ничего не случилось.
Но с этой минуты он возненавидел Хассана - за собственное унижение, за неотступно преследующее его чувство вины. Пользуясь своим положением единственного любимого сына, Амир добился того, что Хассан и его отец Али, живший в доме отца Амира десятки лет, покинули этот дом и уехали в Хазаристан.
Они уехали, а чувство вины осталось. Искоренить его не смогли ни страшные события советской оккупации, ни полное опасностей бегство из Афганистана.
Амир с отцом поселились в Сан-Франциско и разделили печальную судьбу тысяч афганских беженцев – нищету, отчужденность, ностальгию. Прошло двадцать пять лет, Афганистан перешел в руки моджахедов, бывших ничем не лучше советских войск, а затем в руки талибов, бывших еще хуже. Отец Амира умер, а Амир женился и стал американским писателем, вполне обеспеченным и благополучным.
Его благополучие было нарушено неожиданным ночным звонком, - звонил Рахим Хан, бывший компаньон его отца, оставшийся в Кабуле. Сообщив Амиру, что Хассана и его жену вместе с остальными хазарами уничтожили талибы, Рахим Хан умолял его приехать, чтобы позаботиться о чудом оставшемся в живых малолетнем сыне Хассана, Зорабе. И, гонимый неизлечимым гнетом вины, Амир покидает свою любимую жену и уютный дом, чтобы отправиться на поиски Зораба в раздираемый гражданской войной Афганистан.
После долгого опасного путешествия он попадает, наконец, в Кабул и находит сиротский приют, где должен был жить Зораб. Но Зораба там нет – директор приюта сознается, что для спасения остальных сирот от голодной смерти он продал хазарского мальчика одному из главных талибов, имя которого директор даже не решается произнести, так он страшен. Мальчик, по его словам, очень талантливый танцовщик, а кроме того он - в совершенстве владеет рогаткой.
«Как я найду этого талиба?» - спрашивает Амир.
«Иди завтра на стадион, и ты его узнаешь – это человек в темных очках», - это все, что Амиру удается извлечь из запуганного директора приюта.
Назавтра на стадионе Амир становится свидетелем душераздирающей сцены – на глазах десятков тысяч возбужденных зрителей рослый талиб в темных очках насмерть забивает камнями мужчину и женщину, виновных в прелюбодеянии. Глядя на оставшуюся от тел любовников кровавую кашу, Амир содрогается от ужаса и отвращения, но у него нет выхода, он вынужден просить палача в темных очках о срочном свидании – это единственный способ добраться до Зораба.
Казалось бы, все складывается хорошо - свидание Амиру назначают с поразительной скоростью, в тот же день. И только войдя в роскошный дворец палача, он с ужасом понимает причину этой поспешности – сняв темные очки, его встречает раздобревший и самодовольный старинный знакомый, кошмар его детства - Ассеф. Сейчас он расплатится с Амиром за прошлое – только сначала немного поиграет, как кошка с мышкой.
Он велит привести к нему Зораба – грациозный мальчик с нежным личиком китайского божка послушно танцует под звуки старого граммофона. Амир говорит мальчику, что приехал его забрать от Ассефа, и мальчик верит ему – его покойный отец много рассказывал о своем далеком друге детства.
«А теперь, - говорит Ассеф Амиру, - я тебя убью. Медленно, как когда-то собирался, кастетом. Потом твой грязный труп выбросят собакам, и никто не поинтересуется, куда ты пропал».
Ассеф приближается к Амиру и начинает методично колотить его тяжелым кулаком, на три пальца которого надет зубчатый кастет. Амир пытается сопротивляться, но бесполезно – могучий великан Ассеф с легкостью отбивает его беспомощные атаки. Хрустят сломанные ребра, трескается сломанная челюсть, и вдруг раздается тихий детский голос:
«Отпусти его, Ассеф-ага, а не то я выбью тебе глаз!».
Ошеломленный Амир оборачивается и видит знакомую с детства картину – маленький мальчик с нежным личиком китайского божка целится в гиганта из рогатки, заправленной бронзовым биллиардным шаром. (Кого он напоминает – уж не юного ли Давида с пращей, которая на иврите называется «ругаткой»?) Ассеф, презрительно смеясь, наносит Амиру еще один сокрушительный удар, и в ту же секунду валится на пол с диким воплем боли, из его выбитого глаза хлещет на ковер струя крови.
Воспользовавшись суматохой, Амир удирает вместе с Зорабом, и дальше идет другая история, не менее драматическая, но выходящая за рамки моего рассмотрения. А я возвращаюсь к маленькому хазарскому мальчику с его дважды повторяющейся рогаткой-«ругаткой», нацеленной во вражий глаз. В конце концов, мальчик этот оказывается младшим братом Амира, и весь мучительный комплекс вины, терзающий душу Амира, приобретает весьма своеобразный характер.
