Федор Макивчук - Жизнь и творчество Остапа Вишни
И так ежедневно, и так всегда. Общественная деятельность, разбор всяческих жалоб и заявлений, да и связанные с ними хлопоты отбирали у писателя добрую треть времени, хотя эта нелегкая работа вовсе не входила в его обязанности. Но жить иначе Вишня не мог. Такова уж была его натура, такое было у него сердце. Помочь человеку, поддержать его в беде Вишня считал своим первейшим долгом.
Во время этой поездки нашей писательской бригаде приходилось не раз выступать в пионерских лагерях. Выезжая на встречу с пионерами, Павел Михайлович ужасно волновался. Таким взволнованным я видел его, пожалуй, только в Черновцах, когда студенты университета засыпали его цветами и на руках пронесли с площади, куда мы подъехали на машинах, на сцену актового зала университета, где Вишне устроили такую овацию, что, казалось, обрушится потолок.
Подъезжая к пионерскому лагерю, я не вытерпел:
-- Чего вы так волнуетесь, Павел Михайлович?
-- Вот так всегда. Как только выступать мне перед детьми, душа в пятки. Очень люблю детей, а написал для них мало. И в эту поездку, как на грех, не взял ни одного рассказа из "детского репертуара".
-- Ничего, -- попытался я успокоить. -- Выступите со "взрослым репертуаром". Дети любят и понимают юмор.
-- И любят и понимать понимают, но могут ведь и спросить: "А почему это вы, дядько Остап, так мало про нас пишете? Мы же смена! Мы будущее нашей страны!" Что я им отвечу? Скажу, что для детей нужно писать неизмеримо лучше, чем для взрослых? А у меня уже пороха не хватает для такого ответственного письма... Пионеры -- народ строгий, они обо всем спросят.
Должен сказать, что Остап Вишня при всей его нежной любви к юношеству, при всем его литературном мастерстве всегда с какой-то опаской и боязнью брался за детские произведения. Думается мне, что объясняется это лишь его высокой литературной требовательностью к самому себе, его глубокой убежденностью, что писать для детей намного сложнее и труднее, нежели для взрослых.
Мне пришлось быть свидетелем, как принимает "строгий пионерский народ" "взрослые" произведения Вишни. Пионеры от всей души хохотали, когда Вишня читал юмореску "Если бы встала моя бабуся". Звонкий хохот не затихал над лагерем, когда читались "Зенитка" и "Дикий кабан, или вепрь". Если же вспомнить букеты ярких цветов, подаренных писателю пионерами, если вспомнить, что каждый лагерь обязательно принимал Остапа Вишню в почетные пионеры и детские ручонки повязывали ему алый галстук на шею, то мне не придется повторять известную истину, что большому таланту "все возрасты покорны".
Из подобных поездок Вишня возвращался переполненный впечатлениями, новыми творческими замыслами, а зачастую с готовыми юморесками, так как "писал" он их сначала в уме, в памяти, а лишь затем "записывал" на бумаге за письменным столом.
* * *
Остап Вишня -- выдающийся мастер политической сатиры. Можно без преувеличения сказать, что всю свою жизнь в украинской литературе он ведет беспощадный бой с империалистическими поджигателями войны, с колонизаторами и угнетателями, с украинскими буржуазными националистами. Вишня стреляет по ним "картечью" и "жаканами", ведет с ними рукопашный бой "доисторическим инструментом" -- шахтерским обушком, громит залпами "Зенитки". Борьбу с поджигателями войны и их лакеями писатель считает своим патриотическим долгом. И это вполне естественно. Ведь советская литература и ее острейший жанр -- сатира и юмор -- это литература мира, литература труда, счастья и нерушимой дружбы народов. На знамени нашей литературы начертаны простые, понятные и близкие сердцу всех добрых людей земли слова: "За мир во всем мире! За счастье всего трудового человечества!"
В политических памфлетах и фельетонах Остап Вишня вывел целую галерею выродков, одичавших и обезумевших от неутолимой жажды накопления денег, стремящихся уничтожить в огне чудовищной войны миллионы людей во имя новых миллиардов сверхприбылей в бездонных сейфах Уолл-стрита и Сити. Сатирик беспощадно развенчивает антинародную сущность буржуазной демократии, растленную мораль капиталистического мира, срывает маску миролюбия с империалистических агрессоров и показывает читателю их настоящее омерзительное лицо. К примеру, в памфлете "А народ войны не хочет" читаем:
"А как хочется воевать всем этим мистерам!
До боли, до рези в животе!
Уолл-стрит хочет, чтобы весь белый свет, весь земной шар в несгораемом шкафу хранился!
Щелкнет мистер золотым ключом:
-- Весь шар земной мой! Мой!"
Языком сарказма и насмешки писатель говорит о холуях "золотого мешка", о выползнях из "самостийной дырки"-- украинских националистах. Он показывает их в неподдельном виде -- подлыми, алчными и коварными предателями своей родины.
Уже ранние сатирические произведения Вишни, нацеленные своим острием против украинских националистов, отличаются острым обличительством и большим мастерством. Умело используя такие жанровые средства, как гротеск и гипербола, Остап Вишня блестяще, убедительно показывает продажность и обреченность буржуазно-националистических отщепенцев.
Политические памфлеты и фельетоны Остапа Вишни отличаются высоким сатирическим пафосом, метким словом, оригинальностью и гражданственностью. В грани малой формы писатель умеет уложить огромное содержание, глубокую мысль, большую силу сатирического накала. Каждая его фраза, каждое слово бьют точно "в яблочко" избранной мишени.
* * *
За семь дней до смерти Павел Михайлович возвратился в Киев с Херсонщины, где он был более месяца в творческой командировке. Были у него новые планы, новые замыслы, но не довелось нам увидеть их воплощенными. 28 сентября 1956 года неумолимая смерть безвременно оборвала жизнь крупнейшего сатирика нашего времени, чудесного человека, гражданина и друга.
Ушел от нас этот большой писатель, а я никак не могу свыкнуться с мыслью, что его нет среди живых. Может быть, это потому, что у нас, в редакции "Перця", висит портрет Павла Михайловича и ежедневно я встречаюсь с ним, будто с живым. Взгляну в его живые, мудрые, немножко грустные глаза, и кажется, вот сейчас распахнутся двери, и войдет, опираясь на резной гуцульский топорец, наш неповторимый Павел Михайлович -- Остап Вишня. Войдет, поздоровается шутливо, как здоровался всегда:
-- Привет, робятушки! Как жизнь молодая? Цветет?
-- Цветет, Павел Михайлович, цветет.
-- Ну и чудесно. Хай цветет!
Потом присядет у стола, протрет платочком стекла очков, достанет из кармана коробку неизменного "Казбека", закурит и, вспоминая что-то свое, внезапно спросит:
-- Вы, Федор Юрьевич, живого варвара давно видели?
-- Правду говоря, давненько.
-- А я сегодня видел. Вышел утречком из дому и пошел себе по бульвару Шевченко. Около гостиницы "Украина" какая-то старушка голубей кормит. Посыплет на асфальт пшеницы, а они около нее, как цыплята, копошатся. А тут, откуда ни возьмись, такси. Гонит, бесова душа, как на пожар. Видит же -- голуби на дороге, а гонит. Ну и задавил, варвар, двух таких белоснежных красавцев, что у меня сердце зашлось. Успел записать номер машины. Вот сейчас позвоню, дознаюсь, кто вел машину, и обязательно напишу, обязательно в "Перцi" проперчу. И как только земля носит таких бессердечных?!
Бессердечность, скверну, безответственность Остап Вишня не переносил! Не переносил потому, что сам был человеком чуткого сердца и благородной души. Выше всего он любил добро и родную природу. Помнится, как-то в начале лета читатели "Перця" прислали Вишне письмо, в котором жаловались на своего земляка-браконьера, бессовестно нарушавшего сроки охоты. Прочитав письмо, Вишня вскипел от гнева. Здесь же в редакции он быстро набросал свой широко известный фельетон "Утята плачут", в котором так отстегал нарушителя закона, что тот наверняка запомнил до новых веников.
Остап Вишня был чутким и удивительно скромным человеком. Он никогда не упивался своей литературной славой и огромной популярностью, всегда оставался земным, простым и доступным. За 10 лет его работы в "Перцi" не было случая, чтобы он кого-то не принял или кому-то сказал: "Сегодня я занят. Придите после". Он зачастую откладывал даже неотложные дела, если к нему кто-то обращался, приезжал или приходил.
Нужно сказать, что посетителей в редакции всегда было много и каждому хотелось попасть обязательно к "самому Остапу Вишне".
То заявится к нему жалобщик из Сумщины и просит, чтобы его горести и печали выслушал "только" Вишня, то приедет молодой литератор из Львова и просит Вишню прочесть и оценить его первые пробы в сатирическом жанре. Всю свою писательскую жизнь Вишня поддерживал теснейшую связь с творческой молодежью, был для нее вдумчивым учителем и наставником, не щадил сил и времени для всемерной помощи молодым, охотно делился собственным огромным опытом.
"Не задерживайте таланты. Пусть растут! -- говорил Вишня. -- Не забывайте, что молодые литераторы -- наша смена, будущие мастера нашей великой культуры!"
