Хорхе Тимосси - Последняя битва президента Альенде
Эрнесто — один из немногих гдповцев, подлинное имя которых известно. В этой группе существовала строгая конспирация. Товарищи Эрнесто, живые или погибшие, участвуют в событиях исключительно под своими «боевыми именами». Многие из этих героических бойцов, я уверен, погибли или погибнут в полной безвестности. Память о них сохранят лишь оставшиеся в живых их товарищи.
Эрнесто с 6.00 был дежурным офицером у главного входа резиденции на улице Томаса Мора. Вместе с ним находился «Тони». В 6.20 президента срочно попросили к телефону. Трубку передали «Роберто», и тот позвал президента. Вероятнее всего, хотя точных данных нет, звонил генерал карабинеров Уррутия. Примерно 10 минут спустя Альенде вызвал Эрнесто и приказал ему подать первый сигнал тревоги, чтобы поднять всех немедленно. Но сделать это осторожно, не включая сирену общей тревоги, чтобы создавалось впечатление, будто все идет обычным порядком.
«Тони» пришлось обежать все помещения, и теперь Эрнесто, вспоминая об этом, рассказывает. «Поскольку сигнала общей тревоги не было, никто ему не верил, думали, что он шутит». Время шло, Альенде торопил их и, наконец, распорядился дать сигнал общей тревоги.
«Адольфо» собрал ГДП и сообщил следующее: ВМС подняли мятеж, не исключено, что подразделения морской пехоты уже направляются к Ла Монеда. Он приказал постоянной охране занять боевые позиции в резиденции, а сопровождению — подготовить автомашины, чтобы следовать в Ла Монеда.
Эрнесто удалось вскочить на ходу в одну из этих машин. Их было всего пять: три синих «фиат-125», один — желтый и один — красный. В хвосте шел небольшой грузовик с оружием. Эрнесто говорит, что они выехали с улицы Томаса Мора в 7.15 — 7.20 и прибыли во дворец около 7.40. Альенде действительно прибыл во дворец с 24 вооруженными охранниками из ГДП. Вместе с ним в другой автомашине прибыли Аугусто Оливарес и Хоан Гарсес, которые в ту ночь оставались ночевать в резиденции после продолжительного совещания с президентом.
Заявления хунтыВ 9.15 я связался по телефону с кабинетом президента. Любопытная деталь, небывалая для военного мятежа такого масштаба: телефоны во вторник 11 сентября работали бесперебойно. Связь была прервана лишь с заграницей и с провинцией.
Один из советников Альенде сказал мне: «Можешь объявить, что мы будем сражаться до конца и умрем здесь». Я спросил его, какими силами они располагают в данный момент, и он ответил: «Небольшой отряд карабинеров, около пятидесяти человек охраны дворца, группа бойцов из личной охраны президента, а также советники и сотрудники, изъявившие готовность сражаться».
Через несколько минут мы в отделении Пренса Латина услышали первое сообщение военной хунты, за которым последовал целый ряд аналогичных заявлений, содержание и стиль которых уже с первой минуты выдавали фашистский характер переворота. Текст его начинался с разного рода обещаний рабочему классу и народу, а затем говорилось, что высшие военные руководители решились на государственный переворот «ввиду тяжелого морального, экономического и социального кризиса, переживаемого страной».
Затем послышались беспорядочные выстрелы и крики: «Да здравствует Альенде!», «Да здравствует Чили!» Телексная связь с дворцом неожиданно прервалась в 9.45. На улицах стояли американские танки «шерман». К появившемуся вначале одному истребителю-бомбардировщику присоединились два других. Мы были вынуждены поставить на пол пишущие машинки, магнитофоны и телефон и работать сидя на корточках, а то и лежа, потому что выстрелы слышались со всех сторон.
Передвижение войскВ первые минуты вторника Хоан Гарсес в резиденции на Томаса Мора продолжает принимать телефонные сигналы, которые подтверждают факт передвижения войск в Сан-Фелипе, в 80 километрах от Сантьяго. Министр обороны позвонил начальнику гарнизона Сантьяго генералу Эрману Бради, тому самому, что некоторое время спустя прославился облавами и кострами из книг. Генерал ответил министру, что он не в курсе дела, но постарается выяснить обстановку и тогда сообщит точные данные.
Прошло полчаса. Бради сообщил, что в гарнизоне царит спокойствие, волноваться не стоит, всю ответственность он берет на себя.
Тем не менее в резиденцию продолжали поступать предупреждения. Вот что рассказывает Хоан Гарсес:
В час ночи Альенде звонит по телефону исполняющему обязанности шефа карабинеров генералу Уррутии и приказывает ему принять «особые меры предосторожности». Примерно через 20 минут в резиденции на Томаса Мора появляется присланный Уррутией офицер, который спрашивает президента, не хочет ли тот отдать какой-либо специальный приказ. Альенде беседует с офицером наедине в течение нескольких минут. После 1.30 президент отпускает всех и просит нас в 8.30 снова приступить к работе, чтобы подготовить вместе с ним некоторые пункты его обращения к народу. Оливарес и я, стремясь выиграть время для сна, остались ночевать в резиденции. Аугусто уже в течение месяца оставался здесь по ночам, чтобы быть рядом с Альенде.
АугустоХоан Гарсес рассказал мне, что в дни, предшествовавшие перевороту, Аугусто Оливарес был очень озабочен сложившейся обстановкой. Особенно его волновало, какой отклик в этих сложных условиях получит обращение президента. В ночь на понедельник, в то время как они ожидали на Томаса Мора прибытия Альенде, чтобы начать рабочее совещание, между Оливаресом и Гарсесом произошел серьезный разговор:
Я сказал Аугусто, что полностью разделяю его тревогу. В обычном своем шутливом тоне он заметил: «Я уже написал завещание». Я отвечал в том же духе: мол, не сделал этого, поскольку мне нечего завещать. Аугусто объяснил: «Нет, мое завещание носит чисто лирический характер». В последние дни он постоянно твердил о приближающемся перевороте. Когда на Томаса Мора стали раздаваться телефонные звонки, сообщавшие о предполагаемом передвижении войск от Сан-Фелипе к Сантьяго, именно он принимал эти сообщения, постоянно говорил о них. В конце концов при каждом новом звонке кто-нибудь обязательно шутил: «Снова идут твои грузовики, Аугусто».
Гарсес рассказал мне все это для того, чтобы добавить еще несколько штрихов к портрету Оливареса — Верный Пес (эль Перро), как все мы его звали, погиб, защищая Ла Монеда. Ему не было еще 42 лет. Один из самых известных и уважаемых левых чилийских журналистов, пламенный защитник кубинской революции, непримиримый борец против реакции, своим метким пером он разоблачал грязные махинации бывшего президента — христианского демократа Эдуардо Фрея.
Верный Пес погиб с оружием а руках, сражаясь против фашизма вместе с Альенде, с которым, начиная с 1952 года, был рядом всегда и везде. Когда Альенде одержал в 1970 году победу, Оливарес стал его ближайшим сотрудником. Он выполнял различные задания президента, участвовал в подготовке его выступлений. Одновременно он возглавлял седьмой государственный канал телевидения и вел колонку в газете «Кларин», в которой сотрудничал в течение многих лет после того, как покинул вечернюю «Ультима ора». Последнее время в статьях в «Кларин» Оливарес последовательно разоблачал вмешательство ЦРУ во внутренние дела Чили.
Трудно представить себе этого добродушного толстяка с пышными усами и мягким взглядом близоруких глаз с оружием в руках сражающимся против врага. Все, кто знал Оливареса, помнят его как интересного собеседника и остроумного рассказчика, он постоянно был весел, и его веселость как бы по контрасту гармонировала с серьезностью Альенде. Но этот же Оливарес не расставался со своим пистолетом с тех самых пор, как президент Альенде вступил во дворец Ла Монеда. Известно также, что Верный Пес не раз грудью заслонял президента, помогая охране.
Оливарес всегда оказывался в Ла Монеда в трудную минуту. В неизменном свитере и светло-зеленых брюках, которые он сохранил после одной из поездок на Кубу, в ботинках, какие носят кубинские милисианос, он говорил с иронией: «Я одет как на войну».
ГарсесХорошая память и четкость, которыми отличается Гарсес, сослужили добрую службу при подготовке этой книги, когда я восстанавливал последовательность событий. Гарсес много раз беседовал со мной, уточнял время, сообщал подробности обо всем, что произошло с момента, когда он вышел из резиденции на Томаса Мора, до того, как в последний раз обнял Альенде.
Оливарес разбудил меня по тревоге около 7.00. В 7.10 я вошел в кабинет Альенде и увидел, что он пытается соединиться по телефону с квартирами командующих и других офицеров. Но никто не отвечал. Он сказал мне: «На флоте мятеж». Я спросил, насколько широко распространилось путчистское движение. Президент ответил, что мятеж объявили суда «Симпсон» и «Адмирал Латорре», морская пехота движется в направлении Сантьяго, а карабинеры сохраняют верность правительству. Он сказал мне также, что говорил с генералом Бради и приказал ему принять необходимые меры.
