Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные - Журавлёв Андрей Юрьевич

Добычу бентозух, вероятно, схватывал передней частью вытянутого рыла, где зубы сидели в два ряда и выделялись «клыки». Да и прочность черепа на излом в этом месте была достаточно высокой, что показывает анализ распределения нагрузок методом конечных элементов. Удлинение предглазничной части черепа (особенно носовых костей) в эволюции стереоспондилов как раз способствовало его усилению. И этот же процесс каждый раз повторялся в ходе индивидуального развития бентозуха: юные особи с глазами в «пол-лица» на 3-сантиметровых черепах еще не были столь «носатыми», как родители.

Если добыча не желала сдаваться, то пострадать мог и бентозух. Неслучайно у одной из особей была выявлена одонтогенная остеома (патологическое уплотнение костной ткани) задней части нижней челюсти. (В медицинский диагностический центр «пострадавшего» доставили палеонтологи.) На сегодняшний день это древнейший случай доброкачественной опухоли. Изменения костной ткани могли быть спровоцированы повреждением и воспалением мышцы или сухожилия во время охоты. При жизни больной бентозух выглядел как существо с распухшей щекой.

Даже зазор между сошником и крышей черепа служил у этих животных для равномерного распределения и снижения нагрузки в относительно узком рыле. Далее нагрузка перераспределялась на двойной затылочный мыщелок и сближенные с черепом межключицу и ключицы. Последние, видимо, играли важную роль в захвате пищи, поскольку ключично-сосцевидные мышцы доходили до затылочных «рогов», столь заметных у бентозуха и его соплеменников, и сокращение этих мускулов задирало голову.

Челюстной капкан срабатывал благодаря мощным приводящим мышцам челюсти, размешавшимся в крупных височных окнах под чешуйчатыми костями черепа. Теория изгиба балок, которая применяется при исследовании механических свойств удлиненных элементов, показывает, что прочность сжатых и покрытых продольными желобками лабиринтовых зубов увеличивалась от вершины к основанию коронки. Причем ни неудобный захват добычи, ни ее рывки вправо или влево не причиняли крепким зубам никакого вреда: предел их прочности буквально был рассчитан на увеличение боковой нагрузки. А это весьма важно, поскольку у таких зубов не было ни корня, ни глубокой лунки-альвеолы, удерживавших их на месте. И чем сильнее старалась жертва избежать участи оной, тем глубже входили острые наконечники в ее трепещущее тело. Даже если на зуб попадали костные бляшки рыбы заврихтиса (Saurichthys) или мелкие позвонки тупилякозавра (Tupilakosaurus), он не растрескивался. (Это была наиболее вероятная пища, достаточно обильная и мягкотелая.) Видимо, не брезговали бентозухи и своей молодью с еще не столь костлявым скелетом. В случае повреждения (чаще затупления) цемент, окружавший зуб, рассасывался, позволяя ему выпасть. В той же лунке прорастал замещающий элемент, вновь намертво цементировавшийся с костью.

Удержать вырывавшуюся добычу помогала костная шагрень, занимавшая значительную площадь нёбных костей (крыловидных и парасфеноида) и усиливавшая череп в наиболее уязвимом месте – сразу за огромными орбитами. Конечно, животное не могло ни перекусить, ни разгрызть добычу и заглатывало ее целиком, языком разворачивая в нужном направлении и надавливая крупными глазными яблоками. (Так же делают современные лягушки, используя мышцу-оттягиватель.) Обширные нёбные окна облегчали эту задачу (см. рис. 15.1, б). При жизни они были «зашторены» перепонкой, несущей мелкие угловатые костные пластинки, что и позволяло ей прогибаться под глазами. (Кстати, эта особенность тоже унаследована современными амфибиями от темноспондилов.) Не исключено, что у бентозуха, подобно другим темноспондилам, у кого эти пластинки известны, они несли острые загнутые зубцы, помогавшие проталкивать пищу. (Каждый зубец, как настоящий зуб, состоял из эмали и дентина и вмещал собственную пульпарную полость.)

Темноспондилы появились в раннекаменноугольную эпоху (330 млн лет назад), дав начало более чем 200 известным на сегодня родам (среди которых бентозух стал одной из самых продвинутых форм). Они быстрее других наземных позвоночных преодолели последствия пермско-триасового кризиса и на первую треть триасового периода заняли нишу крупных пресноводных и околоводных хищников. То было время их расцвета. Не исключено, что именно такой образ жизни уберег их от напастей, обрушившихся на планету из-за извержения сибирских супервулканов: усиления ультрафиолетового излучения, парникового эффекта, кислотных дождей и т. п. Менее чем через пару миллионов лет после этих событий бентозухи расселились от нынешнего Верхнего Поволжья и бассейна Печоры до Южного Приуралья, Сибири и Дальнего Востока. Вместе с ними озерно-речные угодья будущей Восточной Европы заполнили их соплеменники тоозухи (Thoosuchus) и ветлугазавры (Wetlugasaurus), а также последние тупилякозавры и хрониозухии дромотекты (Dromotectum), двоякодышащие рыбы (в основном гнаторизы – Gnathorhiza), близкие к осетровым заврихтисы и пресноводные гибодонтные акулы. Тупилякозавр своим широким и плоским параболическим черепом напоминал одного из ископаемых героев «Туманности Андромеды», а кем были хрониозухии, разберемся чуть позже. Более сухопутную часть фауны, скрывавшуюся среди измельчавших по сравнению с палеозойской эрой папоротников и плаунов, представляли рептилии: большие «горбоносые» хищники протерозухии (хасматозух, Chasmatosuchus) и рауизухии (цильмозух, Tsylmosuchus), а также насекомоядные помельче: внешне несколько напоминавшие ящериц пролацертилии (микрокнем, Microcnemus) и проколофоны (тихвинския, Tichvinskia).

Более крупные родственники бентозуха, например найденный в Башкирии среднетриасовый мастодонзавр (Mastodonsaurus), длина черепа которого превышала 1,25 м, а сам он – 6 м, вернулись к «рыбьему» захвату пищи – в пасть-капкан. (По виду это животное было настоящим чудищем: при закрытой пасти нижние 10-сантиметровые клыки торчали сквозь особые отверстия позади ноздрей.) Также питался и превзошедший его в размерах позднетриасовый брахиопоид (Brachyopoidea) с плато Кару, родственник тупилякозавров. Предположительно, его длина достигала 7 м (от него, правда, остался лишь кусочек черепа). Это было крупнейшее земноводное за всю историю Земли (современная гигантская саламандра вырастает до 1,8 м). Только в такой размерной категории еще можно было противостоять набирающим эволюционный ход неозухиям (Neosuchia). «Новые крокодилы», усилив череп вторичным нёбом, нарастили мощности для укуса. Последний настоящий темноспондил – 3-метровый кулазух (Koolasuchus), живший в раннемеловую эпоху (115 млн лет назад) на юго-западе холодной Австралии, еще успел поохотиться на мелких приполярных динозавров, приходивших на водопой.

Для подобных вымирающих, но пока не до конца вымерших групп организмов палеонтологи придумали особый оборот – dead clade walking, обыграв американский тюремный жаргонизм – dead man walking (с англ. – мертвец идет). Так объявляют человека, идущего на казнь. Он еще передвигает ноги, но ни на что повлиять уже не может, как в фильме «Зеленая миля», где обреченного и невинно осужденного – по сути, современного Христа – великолепно сыграл Майкл Кларк Дункан. Собственно, фильм и произвел впечатление на авторов нового термина.

Растеряв свое былое разнообразие, как темноспондилы по завершении триасового периода, такая группа вроде бы еще встречается на планете, но дни ее сочтены…

Глава 16

Морская лягуха. Ритидостей

Ящерки гекконы прославились «сверхчеловеческими» способностями: они висят на одной лапе под потолком с грузом, в десятки раз превышающим их собственный вес, и различают в темноте цвета. Обитают гекконы в основном в тропиках и субтропиках, но три вида встречаются в России. Правда, лишь самый маленький, не более 9 см длиной, пискливый геккончик пришел сюда сам и все еще встречается на облюбованном им месте.