Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит

В 1993 году он вернулся в НХЛ и подписал контракт с «Сан-Хосе» на правах свободного агента, что позволило ему оставить все свои деньги при себе. Там он снова встретил Сергея Макарова – своего друга и еще одного крайнего нападающего из Зеленой пятерки времен ЦСКА. Предыдущие четыре года Макаров блистал в «Калгари». В своем дебютном сезоне 1989–1990 он забросил 24 шайбы, набрал 86 очков в 80 встречах и выиграл приз лучшему новичку, от чего многие канадские болельщики были не в восторге. Макарову тогда был тридцать один год, и он провел одиннадцать лет в профессиональной лиге Советского Союза. Так что новичком НХЛ его можно было назвать с натяжкой.

Тем не менее этот приз он выиграл в честной борьбе – за него проголосовали большинство членов Ассоциации профессиональных хоккейных писателей. Выступавший за «Миннесоту» девятнадцатилетний Майк Модано занял второе место, забросив 29 шайб и набрав 75 очков в 80 встречах дебютного сезона. После этого НХЛ была вынуждена пересмотреть параметры этой награды. Начиная с сезона 1990–1991 за «Колдер Трофи» могут бороться лишь те игроки, которым 15 сентября отчетного года будет не более двадцати шести. К слову, Макаров стал первым из семи россиян, которых признавали лучшими новичками лиги – кроме него это Буре, Сергей Самсонов, Евгений Набоков, Александр Овечкин, Евгений Малкин, Артемий Панарин.

В «Сан-Хосе» Ларионов и Макаров взяли на себя те же роли, что и в Советском Союзе. С их помощью «Акулы» набрали на 58 очков больше, чем годом ранее. А затем в первой серии плей-офф в истории клуба «Шаркс» обыграли лучшую команду конференции и главного фаворита в борьбе за Кубок Стэнли – «Детройт». Это стало одной из главных сенсаций в истории НХЛ. Именно тогда Ларионов и приглянулся тренерам «Ред Уингз».

Когда наставник «Крыльев» Скотти Боумен, наделенный полномочиями совершать обмены, узнал о том, что «Сан-Хосе» выставил Ларионова на продажу, он подпрыгнул от радости. Отдать за него игрока, который забивает по пятьдесят шайб за сезон, было смелым решением, даже некоторые игроки «Детройта» ставили под сомнение выбор Боумена. Однако они быстро поняли, в чем суть. Приход Ларионова тут же сказался на игре «Ред Уингз».

– С приездом Игоря все встало на свои места. Североамериканцы вообще не понимали наш хоккей, – рассказывает Слава Козлов, выросший всего в паре шагов от Ларионова в Воскресенске. – Игорь мог отдать пас в любой ситуации. У него были глаза на затылке… Эти парни не знали, как играть против нас.

Это может подтвердить и капитан команды Стив Айзерман. Ему было тяжело выступать против русских на международных турнирах, и когда они стали его партнерами, ситуация ничуть не изменилась.

– Когда Скотти поставил их вместе и создал Русскую пятерку, они сразу нашли общий язык, – утверждает Стиви. – Это был уникальный случай. Такого в НХЛ еще никогда не происходило. Нам было приятно, даже очень приятно на них смотреть. Вне всякого сомнения, с ними было проще побеждать.

А вот выходить на тренировках против русских было уже не столь приятно.

– Нам же и тренироваться против них еще приходилось, – рассказывает Айзерман. – Тогда-то мы по-настоящему оценили их уникальный стиль и сплоченность. Играть против них неприятно. В двухсторонках невозможно отобрать шайбу. Бегаешь за ними и бегаешь, а они будто дразнят тебя – такой у них стиль игры. Весь фокус во владении шайбой и выборе правильного момента для передачи. Пока ты за ними носишься по всей площадке, кто-то из них тайком открывается – обернуться не успеешь, как они уже в ноль убежали. Это очень неприятно.

Айзерман и сам был одаренным центральным нападающим, постоянно учился чему-то новому, а потому много наблюдал за Ларионовым.

– Игорь – невероятно умный парень. Он все продумывает до мелочей. Все с умом делает на льду. Он не тратил силы просто так. Очень эффективно обращался с шайбой. У него потрясающее хоккейное чутье – наверное, вообще лучшее, равно как и видение площадки, среди всех игроков, с которыми или против которых я выходил.

Наблюдать за игрой Ларионова было все равно что видеть Пикассо за работой у полотна. Это очень ценили на скамейке «Ред Уингз». Вместо того чтобы лететь сломя голову в зону, он при необходимости замедлял игру. Если не видел возможности для маневра или передачи, то откатывался назад, порой даже в глубину своей зоны, чтобы начать уже более организованную атаку.

– Когда Игорь двигался через среднюю зону в зону атаки вместо того, чтобы смотреть на ворота, он всегда оглядывался и ждал, чтобы партнеры вышли из своей зоны, – рассказывает Айзерман. – Он ждал, чтобы все подкатили к нему. Стягивал на себя соперников и создавал оперативный простор. Задачей других игроков было воспользоваться этим пространством.

Тут можно провести аналогию с футболом. Игорь был эдаким полузащитником. Слава тоже в какой-то степени, хоть и выходил защитником. Ни Игорь, ни другие игроки, кроме Сергея, у которого был феноменальный талант, не пытались пройти соперника один в один. Остальные четверо играли так, что шайба делала за них всю работу. Они постоянно выманивали на себя соперников, находили свободное пространство и делали туда передачу.

Эта стратегия считалась чужеродной для игроков, воспитанных в Канаде и Соединенных Штатах, где им прививали хоккей по схеме север-юг (вертикальная игра от ворот до ворот). А крайних нападающих натаскивали оставаться на своих флангах и старательно играть в тело.

– Мы выросли в Северной Америке, где нас учили всегда двигаться вперед, – объясняет Айзерман. – Входишь в зоны. Катишь от линии до линии. Вошел в зону с шайбой – отлично. Если нет, кати за ней. У них же был совершенно другой подход.

В итоге Ларионов создавал свободное пространство или же видел кого-то из своих партнеров, летящего через среднюю зону, – и ловко отправлял шайбу прямо ему на крюк.

– Они играли в хоккей с совершенно другим подходом и абсолютно другой логикой, – говорит Айзерман, и в его словах чувствуется восторг.

То же самое происходило и в раздевалке «Ред Уингз». Несмотря на то что Игорь нечасто брал слово, все в команде его уважали, включая тренеров. И поражались, с каким глубинным пониманием он может рассуждать не только о хоккее, но и о мировой политике, театре, зарубежном кинематографе, изысканном вине, футболе, шахматах и многом другом.

– Его же не просто так прозвали Профессором, – объясняет защитник Никлас Лидстрем, один из альтернативных капитанов команды. – Он был очень умным, а его мастерство на льду ни для кого не было секретом. Он был примером не только для молодых русских ребят, но и для всех в команде. Все уважали его, потому что понимали, через что ему пришлось пройти, чтобы сюда приехать.

Сам Ларионов описывает свою игру так, что его роль на площадке кажется невероятно сложной, но в то же время предельно простой и невозможной.

«Моя задача состояла в том, чтобы все были довольны, потому что все хотят быть на первом плане. Всем хочется, чтобы про них на следующий день написали в газете, – делится Ларионов. – Кто забивал голы? Кто попал в хайлайты? Так что моя задача состояла в том, чтобы помочь в обороне, отобрать шайбу, а затем в атаке отдать ее крайним нападающим. У меня так было и в России с тройкой КЛМ, и в Детройте.

Я знал способности каждого игрока, так что мне надо было выбирать, кто сейчас в лучшей позиции. Вот я вижу, что Коззи покатил по флангу. Может быть, он уведет за собой пару человек. Потом я вижу, что Сергей катит сзади на полной скорости. Слава Фетисов видит меня в центре и делает передачу. И теперь мне надо быстро выбрать, куда дальше пойдет шайба. Владди тоже подключается к атаке. Так что, как видите, у меня есть варианты. Но принимать решение надо быстро, потому что игра идет на очень высоких скоростях, и при этом еще нельзя опускать голову.

Моя задача – руководить атакой: пойдет она через правый край, через левый или через центр. Мне было приятно играть с ними. Они голодны и всегда в нужном месте. Мне предстояло выбрать правильного адресата для передачи. Я так и играл, чтобы все были довольны. Но это большая ответственность».