Валерия Башкирова - Гениальное просто!
В результате долгих обсуждений на семинаре было признано, что изобретенный клей ни для чего вообще не годится.
Выбросив из головы никчемное чужое изобретение, вечером того же дня Фрайт отправился на репетицию церковного хора, где он пел уже десять лет.
Мысли были заняты только тем, чтобы вспомнить, на какой странице псалмов закончилась последняя служба. Обычно Арт вкладывал в книгу кусочки бумаги в виде закладок.
Как только он открыл псалмы, бумажки рассыпались веером, и раздраженному этим обстоятельством Арту пришлось заглядывать в нужный текст через плечо соседа.
Именно в этот момент он вспомнил никчемный клей. «Надо попробовать приклеить закладки в псалмы этим никому не нужным адгезивом…»
Арт с трудом дождался завершения службы и пулей влетел в лабораторию. Первое, что пострадало, – книга псалмов, в которую он начал приклеивать намазанные новым клеем различные по структуре листочки бумаги. Листочки либо приклеивались насмерть, либо не прилеплялись вообще.
Арт пытался добиться, чтобы клеился только сантиметр бумаги, а другая часть листка – торчала из книги, как закладка.
Он начал сердиться. Многие страницы книги псалмов уже склеились навсегда, он сам весь вымазался в клее. Результатом ночного эксперимента стало решение – клей замечательный, просто надо найти специальный сорт бумаги.
На поиски ушло две недели. По правилам, принятым в 3М, каждый ученый может тратить только 15% рабочего времени на разработку собственных идей. Очень помогли в этом поиске знания Арта о свойствах бумаги.
Через две недели листочки прекрасно приклеивались к чему угодно и легко отклеивались, не оставляя липких пятен. Их можно было даже клеить заново. А значит, использовать несколько раз.
Первые 10 экземпляров липучек Арт раздал коллегам. Он с нетерпением ждал их оценки. Но она оказалась удручающей.
Ученый из соседнего отдела, секретарша, библиотекарша поблагодарили его за подарок, но сказали, что новые липучки им не нужны. Арт решил, что придумал такую же никчемную безделицу, как и сам клей. Действительно, ведь до этого момента компания 3М продавала продукты, необходимые людям постоянно. Его новое изобретение оказалось «долгоиграющим», а значит, коммерчески неудачным. Он перестал думать о том, как бы обклеить весь мир липучками…
Но через несколько недель Арту пришлось писать традиционный отчет о проделанной работе. Когда текст был уже отпечатан, у него появились вопросы. Недолго думая, он приклеил на отчет липучки собственного изготовления. Написал на них карандашом вопросы и отправил отчет начальству в таком виде.
Вечером того же дня он получил свои бумаги обратно. На докладе были приклеены липучки с ответами. Это и стало темой разговоров на последующем ужине с директором подразделения. Распрощались они на том, что самоклеящие ся записки – очень любопытная вещь…
Следующим утром директор подразделения попросил Арта Фрайта заняться продвижением липучек на рынок.
На рынке продукт появился под названием Post-it в 1980 году. Исследования, проведенные по всему миру, дали потрясающие результаты – более 90% покупателей выразили готовность повторить покупку.
Это был грандиозный успех.
Семейный портрет
Этот грандиозный успех, по мнению самого Арта, отравляло только одно – полное одиночество. Его первый брак оказался неудачным. Дети выросли и разъехались. Огромный двухэтажный дом, купленный Артом еще в первые годы работы в 3М, казался ему удручающе пустым. А тут еще внучка коллеги, узнав, что Арт Фрайт и есть знаменитый изобретатель липучек, с непосредственностью пятилетнего ребенка воскликнула: «Как? А он еще жив?».
Арт любил проводить время с детьми. Но его сын Том и дочка Мелисса уже были абсолютно самостоятельны. Арт очень горд, что сумел дать детям приличное образование.
«В отличие от меня, который оплачивал свое образование сам, они принимали от меня деньги на учебу, – рассказывает он. – Дети оказались умнее меня и сумели получить гранты. Теперь они прекрасные специалисты в своих областях. И я знаю, что в их успехах есть и моя заслуга».
После изобретения липучек Арт был с почетом принят в общество Карлтон. Для служащих 3М это сродни получению Нобелевской премии. Не подкрепленное, правда, денежным вознаграждением. По правилам общества Карлтон, Арт должен присутствовать на различных научных заседаниях и обедах.
На одном из них он познакомился со Сьюзен. Весь вечер они проболтали о деревне (оказалось, что Сьюзен тоже выросла на ферме). Это стало началом многолетнего тихого романа со счастливым концом.
После неудачного брака Сьюзен уверяла себя, что мужчин для нее больше не существует. Она решила посвятить все свое время исследованиям рака. Однако… «Арт показался таким добрым. Он так мило носил очки на кончике носа… И я подумала, почему бы не попробовать?»
Их неспешный роман со счастливым концом длился шесть лет. За это время они успели оплатить за бесконечные телефонные разговоры простыни телефонных счетов и объездить все близлежащие окрестности на велосипеде-тандеме.
Когда свадьба была делом решенным, Арт и Сьюзен приступили к строительству нового дома. Никто из них не хотел переезжать жить к другому.
Через две недели после скромной свадьбы у Арта родился внук. «Я был так счастлив, – признался он. – Пожалуй, только когда рождаются внуки, по-настоящему понимаешь, какое это счастье – ребенок. Детям я не мог уделять много времени – я слишком много работал».
Впервые за годы работы в корпорации 3М у Арта появилась возможность много путешествовать. Он даже начал подумывать, а не стать ли ему на склоне лет профессиональным путешественником.
Изобретатель «выдающегося нового продукта» Арт Фрайт получил за него, как и положено, 1 доллар. Правда, до этого момента его изобретения никогда не были связаны с повышением по службе. Изобретения жили сами по себе, его карьерный рост от них не зависел.
Сразу после появления липучек Фрайт занял пост корпоративного ученого. Фактически это должность директора одного из подразделений 3М. До директора корпорации 3М у него осталось три ступеньки. При этом он так никогда и не заикнулся о дивидендах с продаж его изобретения. Во-первых, это противоречило бы условиям его контракта. Во-вторых, в продвижении липучек на рынок, тестировании и налаживании технологии производства участвовали тысячи человек. Для этого даже был создан специальный отдел. «Ведь 3М платила за все мои провалы и неудачи так же хорошо, как и за успехи, – считает он. – Я не могу пожаловаться на зарплату. Для меня большая головная боль, как достойно потратить те деньги, которые сейчас лежат на моем счете. За всю свою жизнь я ни разу не пожалел о том, что выбрал профессию инженера и работал в компании 3М. Если бы я остался ученым-одиночкой, скорее всего, я умер бы от голода».
Они отмыли Америку // Уильям Проктер и Джеймс Гэмбл, они же Procter&Gamble
Мы чистим зубы Blend-a-med, а раковину – Comet, руки моем мылом Safeguard, а посуду – Fairy. Нам не страшны пятна, потому что есть Tide, и перхоть – потому что есть Head&Shoulders. Попки наших младенцев всегда розовы, да и нам самим вполне комфортно и сухо. В общем, представить нашу жизнь без Procter&Gamble так же невозможно, как Проктера без Гэмбла. А саму компанию – без изобретений Виктора Миллса. Например, без памперсов, которые Миллс придумал ровно 40 лет назад.
Как Проктер и Гэмбл стали родственниками
Англичанин Уильям Проктер и ирландец Джеймс Гэмбл могли бы никогда не встретиться, если бы в начале прошлого века судьба не занесла обоих в Америку. А именно в Цинциннати (штат Огайо).
16-летнего Джеймса Гэмбла в США привез отец – священник-протестант, уставший влачить полунищенское существование в вечно неспокойной католической Ирландии и решивший начать новую жизнь где-нибудь в Иллинойсе. Однако путешествие Гэмблов закончилось немного ближе к побережью Атлантики: в дороге Джеймс занемог, и семья сделала остановку в Цинциннати – местечке шумном и оживленном. Пока Джеймс набирался сил, преподобный Гэмбл успел переквалифицироваться в зеленщики, но продолжал проповедовать в семейном кругу и воспитывал сына примерным христианином. Окрепший телом и духом Джеймс сначала помогал отцу в лавке, а потом пошел в ученики к самому опытному мыловару штата – мыло в то время приносило неплохой доход. Настолько неплохой, что через несколько лет Джеймс открыл собственную мыловарню и смог завести семью. Его женой стала Элизабет Норрис, дочь Александра Норриса, вполне преуспевающего изготовителя свечей. В этом же году сыграли еще одну свадьбу: Оливия, сестра Элизабет, вышла замуж за вдовца Уильяма Проктера.
Уильям тоже оказался в Америке не от хорошей жизни. В старой доброй Англии он влез в долги, чтобы осуществить мечту свой жизни – открыть магазинчик шерстяных изделий. Но, увы, магазин просуществовал ровно один день: на следующее утро после открытия Уильям обнаружил дверь магазина взломанной, а прилавки пустыми. Он поклялся кредиторам вернуть $8 тыс. долга – огромную по тем временам сумму, но попросил их разрешения покинуть Англию, чтобы отправиться на заработки в «сказочно богатую Америку». Тем не оставалось ничего иного, как поверить Проктеру и согласиться повременить с судебным разбирательством. Засади они его в долговую яму – вернули бы какие-то крохи. А так появлялся хоть какой-то шанс получить все. Уильям с женой Мартой отправились в Кентукки. Но им тоже не довелось добраться до места назначения: в дороге Марта подхватила холеру и спустя несколько дней умерла. Несчастье случилось как раз в Цинциннати, где Проктер и похоронил жену.
