Николай Носов - Иронические юморески
Хозяйка все время собирается прогнать Полю, но Хрыч каждый раз заступается за нее, так как Поля замечательно готовит пельмени, без которых он не мыслит своего существования. Но Поля и сама не хочет оставаться у них и все время грозится уехать в колхоз или уйти на фабрику, где собирается стать новатором производства. В конце пьесы она и на самом деле складывает свои вещички и покидает дом, иногда с целью выйти замуж, и этот вариант наиболее устраивает зрителя, так как в перспективе появляется еще одна свадьба, иногда же действительно поступает на фабрику, где становится все же не новатором, а уборщицей. Нам часто случается после этого видеть ее в директорском кабинете, куда она заходит со щеткой, чтобы подмести пол и сообщить зрителю недостающие сведения о самочувствии директора после очередной нахлобучки в тресте или министерстве.
Язык Поли очень ярок и красочен. Вместо «кухня» она говорит «куфня», вместо «спит» — «дрыхнет» и т. а. Драматурги очень любят пользоваться колоритностью ее языка, так как это способствует индивидуализации речи героев и должно очень смешить зрителя. Заметим в скобках, что на самом деле смеется далеко не каждый зритель, но это зависит уже от самого зрителя, а не от драматурга.
В старости тетя Поля (с годами Поля постепенно превращается в тетю Полю) работает обычно в каком-нибудь санатории или доме отдыха нянечкой. Там она сидит в вестибюле за столиком, дежурит у телефона и, поглядывая поверх очков на окружающий мир своими добрыми старушечьими глазами, проворно вяжет на спицах нескончаемый шарф. Она очень любит поговорить с приезжающими, и с уезжающими, и просто с отдыхающими, а также со всем обслуживающим персоналом, благодаря чему в ее руках постепенно сосредоточиваются нити всех драматургических интриг. В результате, несмотря на всю свою неказистость и эпизодичность, тетя Поля в преклонном возрасте становится очень важной фигурой на драматургической шахматной доске.
секретаршаОна носит плотно облегающий фигуру костюм с узкой юбкой. Главной своей задачей считает не пропускать в кабинет к Старому хрычу посетителей. С этой целью она напускает на себя недоступный, сердитый вид, однако моментально расцветает улыбкой, как только на горизонте появляется отрицательный тип, которому она явно благоволит. Основное ее занятие — это подпиливание ногтей маленькой пилочкой. Этого дела она не прекращает, даже разговаривая с посетителями, но как только последние оставят ее хоть на минуточку одну, она сейчас же выхватывает из сумочки пудреницу и энергично пудрит пуховкой нос, благодаря чему вокруг ее головы возникает светящийся ореол, состоящий из мельчайших, взвешенных в воздухе, частичек пудры.
Иногда, впрочем, она решается попечатать на машинке, причем делает это очень своеобразно: стучит по клавишам пальцами до тех пор, пока строчка не кончится, после чего возвращает каретку назад, не переводя регистра, и принимается стучать снова, благодаря чему новая строка ложится на старую. Проделав такую операцию раз двадцать, она вытаскивает из машинки лист бумаги с единственной строчкой, на которой сам бог ничего не разберет, и дает на подпись директору. Чудак директор подписывает, по обыкновению, этот «документ», не читая, иногда даже просит напечатать еще какой-нибудь приказ по фабрике или список сотрудников. Покорно выслушав просьбу, она берет лист бумаги, на котором до этого печатала рапортичку о выполнении плана, и начинает выстукивать приказ по фабрике поверх этой рапортички, в результате чего опять получается невообразимая чепуха. Такая рассеянность может быть объяснена лишь тем, что секретарша по воле драматурга играет сверх своих производственных обязанностей роль одной из влюбленных и, мечтая о предмете своей страсти, совсем не замечает, что делает. Обычно она влюблена в кого-нибудь из сотрудников своего предприятия и иногда выходит за него замуж.
Если ей не удастся вовремя выйти замуж, то с годами она становится очень томной и стильной дамой, приобретает этакую элегантную импозантность, надевает на нос очки, чтоб казаться внушительней и серьезней, натягивает на себя костюм, еще более плотно облегающий фигуру, ширину же юбки сокращает до такой степени, что начинает казаться, будто она отрезала от обыкновенных мужских брюк штанину и влезла в нее. Допустимая длина шага в такой юбке не превышает пяти сантиметров, однако она все же как-то умудряется перебирать ногами по сцене, сохраняя совершенно невозмутимый вид и стараясь не отвечать на дружный смех публики, доносящийся из зрительного зала.
Накопив опыт, такая секретарша помогает Старому хрычу писать доклады и отчеты, подбирает для него цитаты из классиков, за которые ему приходится потом краснеть, так как употребляются они невпопад. Питая по-прежнему слабость к отрицательному типу, она помогает ему во всех его злодеяниях и кончает тем, что подсовывает ловко состряпанную им бумажку на подпись Старому хрычу, за что последнего и притягивают в конце представления к ответу.
соседкаЭта особа выдает себя за вдову, хотя на деле просто перезрелая дева. Возраст неопределенный. Живет постоянно за стенкой и мечтает женить на себе кого-нибудь из действующих лиц пьесы. Рада была бы выйти даже за верблюда, лишь бы в штанах. Как только услышит на сцене мужской голос, так сейчас же вылезает из-за кулис и напропалую начинает кокетничать с каждым, кто подвернется под руку, будь то юноша, мужчина средних лет или старик. В ответ ей раздаются постоянно только иронические замечания, но поскольку она глупа, как улитка, то всякая ирония отскакивает от нее, как от стены горох.
Несмотря на всю свою глупость, эта особа все же бывает кстати, когда кто-либо из героев остается на сцене один. Каждый без труда может представить себе, как неловко должен чувствовать себя актер, на которого устремлены тысячи глаз, в то время как ему на сцене не с кем даже перекинуться хотя бы словечком. В таком отчаянном положении и соседке обрадуешься! Почувствовав, что ее слушают со вниманием, она начинает разводить турусы на колесах, рассказывает разные, никому не интересные случаи из своей жизни, вспоминает о том, как давала уроки музыки, как до революции участвовала в любительских спектаклях, и порывается петь надтреснутым голосом куплеты на французском языке. Все ее россказни никому не нужны, так как не имеют никакого отношения к пьесе, однако она удаляется со сцены лишь после того, как надоест зрителю хуже горькой редьки. Особенно от нее достается влюбленным. Многие театральные зрители уже, наверное, заметили, с каким сочувствием относятся к влюбленной паре все действующие лица комедии. Всем им, так же как и публике в зрительном зале, ужасно хочется, чтобы поссорившиеся влюбленные наконец помирились. Как только на сцене появляются влюбленные герой и героиня, все остальные персонажи начинают перемигиваться между собой, понимающе кивать друг другу головами, показывая взглядом на дверь. Почин обычно делает положительный герой, который вдруг заявляет, что забыл купить папирос, и, потихоньку ступая на цыпочках, уходит со сцены. За ним тянутся остальные персонажи, не исключая даже отрицательного типа, который сначала в недоумении пожимает плечами, но потом понимающе разевает рот и тоже выскальзывает за дверь. Поле боя оказывается очищенным. Влюбленные начинают с того, что обмениваются сердитыми взглядами, затем выражение их лиц понемногу смягчается. Влюбленный уже готов сказать, что виноват во всем он, и попросить прощения, героиня же тоже хочет сказать, что виновата она, готова о рыданием броситься на грудь влюбленному. Вот он уже весь подался вперед, чтоб взять ее за руку, Публика уже развесила уши и сидит в зале как на иголках, но тут вместо красивого объяснения в любви и сладких поцелуев вдруг открывается дверь и входит соседка со своей стереотипной фразой о том, что она принесла жировку или что-нибудь в этом роде. Влюбленные как ужаленные отскакивают друг от друга, словно их уличили в чем-то постыдном. Зрителю ясно, что примирение теперь уже невозможно, что теперь снова придется ждать подходящего случая, который может и не повториться. Все от досады ерзают на своих стульях и от всего сердца посылают к черту соседку вместе с ее проклятой жировкой.
Много раз наблюдая в театре такую сцену, мы жалели, что теперь уже не то доброе старое время, когда зрителям разрешалось приносить с собой в театр разную гниль и кидать ее в нелюбимых актеров. Надеемся, однако, что когда-нибудь этот симпатичный обычай будет снова введен и публика, запасшись заранее тухлыми яйцами, дохлыми кошками и другими подходящими гнилыми продуктами, забросает ими театральную соседку при первом же ее появлении на сцене и раз навсегда отобьет у нее охоту мешать влюбленным.
персональный водительХотя его дело водить персональную машину своего начальника, мы никогда не видим его за этим занятием. Обычно машина стоит во дворе, когда действие комедии происходит в доме, и где-нибудь за углом, когда комедия происходит во дворе или на даче. Доказательством того, что персональная машина существует на самом деле, служит сигнал, который раздается каждый раз перед тем, как водитель появляется на сцене. Почти всегда он приходит нагруженный, как верблюд, разными свертками, пакетами, с огромной вазой, о которой известно, что она куплена в комиссионном магазине, с ящиком боржома под мышкой или холодильником на спине, напоминающим кафельную печку средних размеров.
