Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Давыдов Даниил Сергеевич

Балакин пожал плечами:

– Чёрт его знает, всякое бывает, наверное! А ты к чему клонишь?

Я тоже пожал плечами. Я ни к чему не клонил. Просто мне очень хотелось зацепиться хотя бы за что-нибудь необычное, что, пусть и косвенно, могло бы указывать на существование поблизости Колодца трёх рек.

Допив шампанское, мы положили пустую бутылку в рюкзак и отправились по коллектору вдоль горячих труб. «Оставлять подземелье в том виде, в котором оно было до твоего спуска» – было правилом всех диггеров команды Маклакова. Это каждый из нас помнил как азбуку. Через некоторое время наша команда очутилась на перекрёстке, напоминавшем букву «Т». Водопроводная труба поворачивала направо, уходя в неаккуратно заложенный кирпичом проём. Замуровка выпирала наружу, словно живот выпивохи. И почему только старинные коллекторы выкладывали так аккуратно? Неужели строить их было проще, чем заложить кирпичами дверь? Налево коллектор уводил в таинственную пустоту. Я посветил фонариком. Трубы теплосети, как гигантские черви, уползали за поворот, едва видневшийся за перекрёстком. В луче фонарика кружились пылинки, поднятые нашими шагами. Мы двинулись в манящую тишину. Но не прошли и нескольких десятков метров, как упёрлись в решётку. Замок висел с противоположной стороны, да к тому же был обварен обрезком трубы, как замки на шахтах вентиляции метро. Такая конструкция не позволяет подлезть к дужке ножовкой или ломом, а значит, и отворить дверь без ключа. Однако решётка была установлена так, что снизу оставалась довольно большая щель, через которую, судя по всему, можно было протиснуться, если лечь на пол. Я начал снимать куртку, чтобы не зацепиться за торчащую из решётки арматуру, да и пачкаться целиком не хотелось.

– Ты куда собрался, отец? – спросил Андрюха, криво усмехаясь.

– Туда! Пролезть же, наверное, можно, – отвечал я.

– Ну, и будешь весь как свинья грязный с ног до головы, – возразил Костик.

– Да пусть лезет! Заодно нам расскажет, что там дальше! – махнул Андрюха.

Я снял рюкзак, сбросил куртку и лёг на спину. Нащупал руками песок и мелкие камушки, обильно покрывавшие пол. Только сейчас я осознал, как, должно быть, испачкаюсь. Но – решено так решено. Проползая, я увидел прямо перед глазами неровные прутья решётки, как копья, нависшие сверху.

– Дайте фонарик, сейчас посмотрю, может, там что-нибудь интересное, – сказал я, оказавшись с противоположной стороны.

– Ну-ка, повернись-ка! – потребовал Андрюха, очищая мандарин. – Хар-рош!

Взяв фонарик, я побрёл по пыльному коридору. Вскоре коллектор снова повернул, выведя меня к небольшой металлической двери. За ней что-то гудело. Дверь была не заперта и со скрипом распахнулась, стоило мне её толкнуть. За ней оказалось помещение, полное труб, барометров, на полу стояли насосы, издававшие невыносимый грохот. Осмотрев его, я обнаружил в противоположном углу проём, за которым были видны лестничные марши. Когда я вернулся к товарищам, они пили шампанское.

– В честь чего шампанское пьёте, Колодец трёх рек нашли? – засмеялся я.

– Пока не нашли! – утирая рукавом рот и просовывая в решётку бутылку, отвечал Андрюха. – А пьём, потому что Новый год! Вот и давай-ка за Колодец.

Изрядно отхлебнув, я рассказал о том, что видел дальше в коллекторе. Ребята меня внимательно выслушали и переглянулись. Андрюха, засуетившись, начал стаскивать с себя куртку и полез ко мне. Костик молча смотрел, как тот, охая и ругаясь, карабкается под решёткой.

– Я бы не пошёл в действующий корпус! Во-первых, нам, как диггерам, это не интересно, во-вторых, бродить по институту – ну кто его знает, чем это может всё закончиться!

В Балакине совмещалась страсть к подземным исследованиям и рассудительность. Он и вправду был самым старшим из нас и всегда старался отговорить от опасных, с его точки зрения, затей. Наверное, за это он был назначен в команде Маклакова замначальника штаба. Хотя и это было как бы понарошку: вроде штаб, но в то же время в квартире, отряд – тоже, больше похожий на клуб единомышленников, должности – но нигде не прописанные, как в обычном мальчишеском отряде, хотя и возглавляемом взрослым знаменитым человеком.

Теперь мы с Андрюхой стояли с одной стороны, а Балакин – с другой, и перевес был явно на нашей стороне. Андрюха просунул руку между прутьями и попытался схватить Костика.

– А ну иди сюда! – шутливо прорычал он.

– Не пойду! Вот ещё, делать мне нечего.

– Вот мы сейчас уйдём и ты останешься тут один! Сам знаешь, я не шучу!

– Пфф, напугал! Я-то со стороны выхода как раз! Это я сейчас уйду, а вы здесь останетесь!

Похоже, Костик не блефовал. Он закинул на плечо рюкзак и собрался уходить. Тогда Андрюха решил включить всё свое обаяние и вкрадчивым голосом заговорил:

– Костян, ну, ты сам подумай, коллектор выходит в корпус, в корпусе подвал, оттуда может быть спуск в шахту, да и сами корпуса могут между собой соединяться. Да как узнаешь, если не посмотришь? Давай просто посмотрим, и всё!

Балакин долго глядел куда-то в одну точку, наконец, тряхнув головой, сказал:

– Ладно. Посмотреть надо. Просто мне бы очень не хотелось встретить Новый год в отделе.

Вскоре мы втроём осторожно поднимались по лестнице в подъезд здания. Под моей ногой что-то хрустнуло. Если бы мы не пытались вести себя как можно тише, мы, наверное, не обратили бы на такой звук ни малейшего внимания. Но этот хруст – то ли от ореховой скорлупы, то ли от кусочка стекла – раскатился по лестничным маршам настоящим громом.

– Тише ты! – зашикали на меня товарищи.

Мы замерли. Но вокруг было всё тихо и сумрачно, только где-то жужжал электрощиток. Выглянув в коридор, мы не увидели в нём ровным счётом ничего. Освещение было выключено. На улице снова бабахнул салют, на мгновение высветив лестничные пролёты. Чтобы хоть как-то ориентироваться, Костик быстро шагнул за угол двери и, прижав лампочкой к себе фонарик, щёлкнул кнопкой.

– Буду прикрывать рукой, вы не светите. За мной.

Мы шли по бесконечному тёмному коридору мимо дверей. Балакин иногда отпускал ладошку от светоотражателя, направляя свет в коридор, и тут же закрывал фонарик снова.

– Справа лестница, – шепнул он.

Мы вышли в холл и замерли. Тишина. Затем осторожно спустились и вскоре очутились перед стеклянными дверями. Очевидно, за ними был один из основных входов в институт. Нужно было как-то попасть в подвал, но ниже спуска не было, лестница предательски заканчивалась ровной кафельной площадкой. В громадном зале маячили серые проёмы огромных окон, чёрные пальмы в кадушках и широкие, словно во дворце, ступени, шагающие наверх двумя пролётами.

– Я думаю, назад надо, – еле слышно сказал Балакин.

– Слушай, ну давай хотя бы холл осмотрим, может, тут ниже можно где-то, – так же тихо ответил Андрюха.

Однако, шагнув вперёд, он тут же прижался к стенке и боком двинулся вдоль неё. За такими же стеклянными дверями снова был коридор. В нём где-то вдалеке горела тусклая лампочка аварийного освещения. Хотя все наши передвижения были осторожными и медленными, дышали мы так тяжело и шумно, словно только что пробежали стометровку. Казалось, за нами кто-то наблюдает. Конечно, если бы кто-то в действительности нас заметил, мы бы это уже поняли.

– Осмотрим? – спросил Андрюха и, не дожидаясь нашего согласия, попытался отворить дверь в бесконечный коридор.

Дверь не поддавалась. Андрюха тянул её на себя, толкал вперёд. И вдруг, разрезая сумрачную тишину, пронзительно зазвенел звонок. Где-то над окнами замигала красная лампа, освещая всё вокруг тревожными вспышками.

– Валим! – хрипло и придушенно крикнул Костик, бросаясь обратно к боковой лестнице.

Мы бежали за ним. Вот и коридор с одинаковыми дверями. Теперь мы уже не пытались быть осторожными. Коридор наполнился нашим топотом, словно по нему ехал небольшой локомотив. Звонок звенел всё тише и, когда мы забежали в подвал, то ли выключился, то ли его уже попросту не было слышно. Быстро скинув с себя куртки, мы по очереди стали проползать под решёткой и, только отбежав за поворот, остановились. Я думал, что Балакин сейчас отчитает Андрюху. Но тот, переведя дух, сказал: