Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Давыдов Даниил Сергеевич

Я сказал маме, что встречу Новый год дома, а затем сразу поеду к Андрюхе и Костику.

– Опять в катакомбы свои полезете? – даже не удивилась она.

– Полезем, наверное, если найдём куда, – ответил я.

На самом деле мы решили ехать в ИБХ. По словам Кости, новогодняя ночь – самое подходящее время, чтобы попасть туда, куда трудно попасть обычно.

– Все уже выпили, смотрят телевизор, – уверял он. – Даже если охранник заметит, скорее, посмеётся и выгонит за ворота. Ну кому придёт в голову в Новый год милицию вызывать?

Казалось вполне убедительным, что если именно сегодня забраться на территорию института, то, скорее всего, никто и не заметит. Но одно дело – просто забраться, а другое – открывать там колодцы. С одной стороны, праздник, ночь, на улицах много подвыпившего и благодушно настроенного народа, с другой – трое парней, открывающие люки на огороженной территории…

– Нам главное, чтобы сторож не спалил. Ну, прохожие – чёрт с ними, ни нам до них дела, ни им до нас, – рассуждал Андрюха. – Костик прав. Вот сам представь, ты сторож, сидишь себе в будке. Уже принял на грудь, концерт по телевизору смотришь. Ну, не пойдёшь же ты, в самом деле, территорию обходить?

Целый день я был как на иголках. Чтобы отвлечься от мыслей о подземной шахте и предстоящего ночного проникновения на территорию института, даже попытался помочь маме на кухне. Но у меня не получилось: помидоры сплющивались, вместо того чтобы шинковаться тонкими ломтиками, к тому же я умудрился порезаться.

– Господи, ничего по-человечески сделать не можешь. Как ты жить-то собираешься? Иди уж, горе луковое, – сказала мать, притворяя за мной дверь.

С наступлением темноты с улицы стали доноситься хлопки взрывов новогодних салютов, небо то и дело озарялось вспышками. Время тянулось невыносимо медленно. Я от нечего делать проверил своё снаряжение – фонарик, каску, костюм химзащиты, разводной ключ, чтобы открывать колодцы.

Ровно в половине первого я выскочил в прихожую, оделся, схватил ожидавший меня возле двери рюкзак и вышел на улицу. Встретив Новый год, москвичи высыпали во дворы, всюду слышались крики и пьяный смех, канонада фейерверков превратилась в сплошной гул, волнами плавающий между светящихся окон.

– Береги-и-ись! – крикнул кто-то, и вслед за последовавшим грохотом на разные голоса завыли автомобильные сигнализации.

Никогда прежде я не бывал в метро в новогоднюю ночь. Поезда хоть и следовали с большим, чем обычно, интервалом, зато лобовое стекло подъехавшего состава украшала новогодняя мишура. На станции «Октябрьская» меня уже поджидали мои товарищи.

– С Новым годом! Глоточек игристого для коллектора мглистого! – протянул мне Андрюха полбутылки шампанского, едва я вышел на перрон.

Район Беляево сегодня ничем не отличался от любого другого района Москвы. Тот же рокот салютов, те же поздравления от прохожих. Вот и забор института. Перемахнув через него, мы остановились возле дерева, чтобы не выделяться на пустынной территории.

– Короче, если засекут, косим под дурачков. Типа приехали в гости, района не знаем, решили через территорию срезать, – шёпотом, хотя поблизости и так никого не было, предупредил Балакин.

Я засунул фонарик во внутренний карман, а разводник – в боковой и прикрыл курткой, чтобы можно было незаметно его достать и так же незаметно спрятать обратно. Выйдя из-за дерева, мы шагнули на освещённую дорожку.

– Куприн говорил, где-то возле крайнего корпуса заброс, на парковке. Оттуда по идее как раз ворота видны, а возле них охранник, – тоже шёпотом произнёс Андрюха. – Вот там за углом, помнишь?

Я кивнул. Хоть шампанское и разлилось внутри меня приятным теплом, казалось, что мы крадучись идём не по закрытой территории, а по освещённой сцене, на которую внимательно смотрят зрители из тёмного зала. Передвигаясь гуськом вдоль корпуса, можно было оставаться в относительной безопасности, но дальше путь лежал по пустому освещённому двору, где наша компания оказывалась в прямой видимости охранника, дежурившего на проходной. Остановившись за углом, я выглянул. Метрах в трёхстах под белым снежным пологом виднелась будка – тёмная и безжизненная. В глянцевитом окошке поблёскивал, отражаясь, прожектор, но внутри, казалось, никого не было.

– Вроде спокойно, – сообщил я товарищам.

– Ну, что я говорил?! – осмелев от неожиданной удачи, воскликнул Костик. – Нашли дурака, в Новый год в будке сидеть.

– Да и вообще, отцы, хотели бы огородить – егозу [32]на забор бы повесили, а так не забор, а одно название, – согласился Андрюха.

Мне было понятно, что ребята просто храбрятся, и всё-таки тоже проникался их уверенностью, хотя нехорошее предчувствие всё же кошкой царапало где-то в глубине души.

– Айда, – сказал Балакин и, отделяясь от стены, быстро пошёл в сторону черневших впереди колодцев.

Мы последовали за ним. Но как только я шагнул на освещённый участок, небо полыхнуло. Чёрные деревья в тёмном нечищеном палисаде на мгновение окрасились в розовый, бросив корявые тени, словно гигантское насекомое попыталось схватить нас своими клешнями, чтобы не пустить в шахту. А вслед за этим со стороны улицы донеслось многоголосое «ура-а-а!». Всё это произошло так быстро и неожиданно, что я невольно присел, но, быстро осознав, что бояться нечего, в несколько шагов догнал товарищей.

– Давай открывай! – снова шёпотом скомандовал Балакин.

Я быстро достал разводной ключ, вставил ручку в проушину оттаявшего колодца и поддел. Андрюха засунул в появившуюся щель отвёртку, а я чуть глубже пропихнул между крышкой и обечайкой ручку ключа. Когда крышка поднялась настолько, что можно было просунуть руки, Костик ухватился за неё и поднял.

– Фонарь, быстрее! – прошипел он.

Я осветил дно колодца – неглубокий, метра три, снизу по сухому серому дну в канавке бежал маленький ручеёк чистой воды. Следующий люк – тоже ручеёк. Потом два пожарных гидранта, торчащие в тесных и подтопленных колодцах. Сухие подключки от ливнеприёмников с пожухлой прошлогодней листвой. Никогда прежде я не открывал ещё люки на скорость. За несколько минут мы вскрыли, наверное, с десяток колодцев, но ничего похожего на шахту под ними не было.

– Пошли ещё там откроем, – показал Андрюха на проталины в рыхлых сугробах возле забора.

– Это теплотрасса! – возразил Костик.

– Ну и что, начали – давай уж закончим!

Когда я шагнул на оттаявшую полоску земли и очутился в тени, у меня вновь возникло ощущение некоторой безопасности. Поддев крышку, чугунным блюдцем лежавшую в размокшей земле, мы почувствовали тёплое дыхание подземелья. Не дожидаясь нас, Андрюха свесил ноги в чёрную дыру колодца:

– Так, парни! Предлагаю заброситься, тут, по крайней мере, хотя бы есть куда.

Вслед за ним мы тоже спустились по короткой лесенке и оказались в коллекторе. По бокам белели большие трубы в гипсовой обмазке. Было тепло и сухо. В одну сторону коллектор шёл под дорогу, за территорию, а в другую – в сторону корпусов. Положив свой рюкзак на трубу, Андрюха достал из него ещё одну бутылку шампанского и несколько мандаринов.

– Что-то странный какой-то этот Колодец трёх рек. Вроде есть, а найти не можем! Впрочем, я примерно так и думал, фуфло это всё какое-то, – говорил он, срывая с пробки фольгу. – Ладно, здравы будем, бояре!

Вино было прохладным и вкусным. Хотелось сделать сразу несколько глотков, чтобы смыть возникшую во рту сухость. Но так не получалось. Наклонив бутылку, я почувствовал, что мне на шею полилась сладковатая пена.

– Та-ак! Юпитеру больше не наливать! Ты что же это продукт переводишь? – в шутку накинулся на меня Костик.

– Ребята, а это что такое? – указал я на трубу толщиной в фонарный столб.

Она шла по стене на ржавых кронштейнах. Синяя краска облупилась, и кое-где проступал такой же ржавый металл.

– Похоже на водопровод, – внимательно осмотрев её, сказал Костик.

– А ты видел где-то, чтобы водопровод вместе с теплосетью в одном коллекторе прокладывали?