Вадим Медведев - В команде Горбачева - взгляд изнутри
Но со стороны делегатов было немало и поддерживающих, ободряющих знаков. Беседы с делегатами в перерывах в фойе показывали, что многие значительно глубже понимают и лучше чувствуют ситуацию, чем это выглядело в крикливых выступлениях. Да и мое отчетное выступление оценивалось многими, как добротное по содержанию. В более деловой и конструктивной обстановке проходило и заседание Идеологической секции. Я это объясняю тем, что там собрались люди, которые глубже, профессиональнее владеют идеологическими проблемами, чувствуют на себе сложность ситуации. На заседании секции заметил -- начинается некий перелом в настроениях. Делегаты почувствовали, что разносность идеологической критики переходит разумные пределы, за которыми уже ничего не выяснишь и не решишь.
Пожалуй, самым ответственным для меня в работе съезда было выступление с ответами на вопросы. Поступило огромное количество записок -- 500. Среди них целые послания с изложением своих позиций, оценок. Многие носили эмоциональный характер. Немало было и злых реплик, замечаний в духе старого, догматического мышления.
Вначале такое обилие вопросов привело меня в некоторое замешательство. Но затем постепенно, особенно после Идеологической секции, был нащупан подход к ним. Ни в коем случае нельзя было занять позу обиженного, пытаясь в чем-то оправдаться. Надо было показать, что разносная критика и до съезда, и на нем самом не повергла в транс, поэтому следовало в активной, наступательной форме изложить свою позицию и показать неглубокий, поверхностный характер значительной части критики.
Повторные выступления членов Политбюро с ответами на вопросы начались вновь с Рыжкова. Он накануне подготовил и раздал целую брошюру с ответами на основную массу вопросов и тем самым облегчил выполнение своей задачи.
Затем наступила моя очередь, причем в обстановке очень сильно возбужденного зала. Но первые аккорды выступления заставили всех притихнуть и сосредоточить внимание. Дело в том, что я специально сначала процитировал самые погромные и злые записки не с вопросами, а утверждениями, что Медведев "полностью развалил идеологическую работу", что "уничтожил всю идеологию в партии" и т.д. Некоторые из этих вопросов даже были поддержаны аплодисментами из зала. Все ожидали, как я отвечу.
А ответ был в виде встречного вопроса, обращенного в зал: "Скажите, что же это за идеология, которую можно за короткий срок развалить одному человеку?" Зал (или какая-то часть его) ответил на этот вопрос аплодисментами, но теперь уже в мою пользу.
За первым последовали и другие вопросы, приглашающие слушателей поразмыслить над некоторыми важными вещами: "Какая же идеология развалена, если новая не создана? Если старая идеология -- идеология сталинизма и застоя, то, может быть, это не так уж и плохо?
Ведь что получается? В былые времена, когда в идеологии царили лицемерие и ложь, застой мысли, догматизм и узость мышления, огромное расхождение слова и дела, бесстыдное ограничение гласности, идеология была в расцвете. А теперь, когда мы освобождаемся от всего этого и вступаем на путь обновления, -- идеология распалась?
Не смещены ли, товарищи, здесь оценки? Не сказывается ли в них ностальгия по прошлым временам? Не смешивается ли агония прошлого с муками родов нового? ..."
Такое начало оказалось неожиданным для зала. Ведь все ждали: как же Медведев будет оправдываться, защищаться и выкручиваться из своего положения? А тут вдруг такой натиск.
Одним словом, овладеть вниманием аудитории удалось настолько, что далее можно было ставить и рассматривать те вопросы, которые я счел необходимым затронуть в своем выступлении, тем более что 500 записок давали неограниченную возможность для выбора. Был дан ответ и на утверждение об отсутствии идеологии и концепции перестройки, в том числе о моем личном вкладе, о новом подходе к взаимоотношениям со средствами массовой информации и по другим вопросам.
Когда очередь дошла до культуры, пришлось заметить, что большая часть поступивших ко мне вопросов по этим проблемам носит несколько односторонний характер и касается, главным образом, разгула секса и порнографии. Взрыв смеха и аплодисментов возник в зале, когда я сказал, что приходится давать ответ и на такой вопрос: "Как вы оцениваете сексуальную революцию в СССР и ваш вклад в нее?"
В заключение последовало мое заявление: "Я благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность принять участие в процессе обновления нашего общества. Намерен и дальше работать в этом направлении. Считаю возможным заявить, что я никогда не изменю целям и идеалам перестройки. Но и не держусь за руководящую должность и считаю, что должна быть дана дорога более молодым и, может быть, более напористым людям".
Фактически это было мое новое выступление на съезде. За ним последовали и ответы на вопросы прямо из зала, но это уже не составляло проблемы.
Реакция на мое выступление была и в зале, и в кулуарах, и со стороны коллег на сей раз довольно благожелательная. Да и сам я испытывал определенное удовлетворение от того, что удалось реабилитировать себя перед съездом и не за счет подлаживания к чьим-то настроениям, а на принципиальной основе. Горбачев отреагировал на мое выступление в присутствии членов Политбюро так: "Оказывается, тебя надо было разозлить с самого начала".
После меня выступал Яковлев. Отвечать на вопросы ему было значительно сложнее, чем выступать в первый раз, тем более, что его "благожелатели" подбрасывали ему из зала вопросы очень злые. Как всегда, был напорист и энергичен Лигачев. На высоком эмоциональном и интеллектуальном накале и на этот раз выступил Шеварднадзе.
При всем своеобразии это были весомые, фундаментальные выступления, продемонстрировавшие возможности и уровень ведущих членов Политбюро. Они произвели впечатление на присутствующих. Генсек вовремя уловил эти настроения. Он огласил предложение о прекращении ответов на вопросы членов Политбюро, что и было дружно принято. Заодно было переголосовано решение, скоропалительно принятое ранее, о том, чтобы дать оценку работы каждого из членов Политбюро. Отказались и от этого. Такое судилище с учетом различий позиций отдельных членов Политбюро могло бы взвинтить обстановку и привести к расколу на съезде. Благоразумие взяло верх.
Считаю, это был переломный момент на съезде. Стало ясно, что горбачевская линия берет верх, и съезд не удастся столкнуть с этой позиции ни к правоконсервативному откату, ни к нигилистическому радикализму.
В наступательном духе Генсек произнес свое заключительное слово по докладу. Защищая перестроечную линию, он буквально ходил по острию, не останавливаясь перед самыми резкими оценками, самой решительной постановкой вопроса о необходимости обновления партии. Было заявлено, что в руководстве будет практически полное обновление. Но тут же, обращаясь к залу, Генсек высказался за то, чтобы это было сделано и на местах.
В дальнейшем ходе работы съезда мне еще дважды пришлось выходить на его трибуну, как председателю редакционной комиссии по подготовке Программного заявления съезда "К гуманному демократическому социализму". Комиссию съезд образовал на максимально широкой основе. В числе ее членов, например, -один из авторов "Демократической платформы" Лысенко, который представил новый вариант "Демократической платформы", кстати говоря, также названной Программным заявлением. Но сам он признал, что понимает нереальность принятия этого варианта, и интенсивно предлагал поправки к отдельным вопросам. В комиссию входили и люди, зарекомендовавшие себя последовательными сторонниками традиционной идеологии, например, Чикин из Минска.
Преемственность и хорошее взаимопонимание в немалой степени были обеспечены включением в состав комиссии участников предсъездовской рабочей группы. Большую помощь комиссии оказали работники Идеологического отдела Ожерельев, Семенов и особенно Никонов.
Общий подход в работе комиссии по Программному заявлению отражал линию на консолидацию вокруг актуальных задач перестройки, на предотвращение раскола. Сам проект документа служил хорошей основой для достижения этой цели. При его доработке уже на самом съезде мы стремились расширить зону согласия, по максимуму учесть замечания, суждения делегатов съезда, но, вместе с тем, четко определить идейно-политические границы программного документа партии.
В итоге Программное заявление было принято довольно дружно: "за" проголосовало 3777 делегатов при 274 "против" и 61 воздержавшемся. Председательствовавший на этом заседании Горбачев поздравил делегатов с тем, что "мы имеем очень важный документ и важные ориентиры для работы".
Сложнее складывалась работа над Уставом партии. Здесь давление и справа, и слева было еще большим, а возможности для маневра более ограничены. Представители "Демплатформы" и твердые "марксисты" решили дать основной бой именно по Уставу. Предполагалось, что возглавит комиссию Разумовский, но, почувствовав ситуацию, Генсек согласился сам руководить ее работой, взяв, таким образом, на себя ответственность за решение наиболее важных проблем. Это позволило найти развязки проблем и противоречий, открывающие новые возможности для процессов обновления партии.
