Еремей Парнов - Зеркало Урании
Шведская академия отнюдь не преувеличила заслуги Мюллера. ДДТ в борьбе с паразитами не имел себе равных. В первые годы казалось, что возбудителям сыпного тифа, энцефалита и малярии пришел конец. Применение инсектицида спасло жизнь десяткам миллионов людей. Не менее эффективен оказался препарат и при охране плантаций и нив. Защитив хлопок от долгоносика, ДДТ способствовал двукратному росту урожайности.
И все-таки чудо обернулось бедствием. Уничтожив вредителей, бесцветные, практически нерастворимые в воде кристаллы только наращивали свою истребительную деятельность. Тем же путем, что описан в «Мутанте-59», они проникли в реки и моря. Унесенные ветром, белой пылью опали на листья и лепестки. По подсчетам ученых, две трети из полутора миллионов тонн ДДТ, произведенных за четверть века, бесконтрольно ушли в биосферу. Миллион тонн, миллиард килограммов, триллион граммов, несусветное число смертельных микродоз…
Ныне ДДТ легко обнаруживается в каждом живом существе, обитающем в воде, на земле и в воздухе, Особенно наглядно последствия его непродуманного применения для уничтожения вредных насекомых дали о себе знать на острове Калимантан. После обработки территории инсектицидом ящерицы устроили настоящее пиршество из мертвых бабочек, кузнечиков, мух и, разумеется, тоже пали жертвами яда. На них набросились змеи и кошки и погибли в свою очередь. Зато для крыс "операция ДДТ" обернулась поистине благоденствием. Лишившись своих естественных врагов, они размножились в таком числе, что не только пожрали все запасы продовольствия, но и привели к взрыву эпидемий среди людей. Бумеранг замкнул круг.
Были и другие последствия, не столь, может быть, наглядные. Стал непригоден для еды лосось, обитающий в озере Мичиган. Оказались обреченными на вымирание из-за нарушения кальциевого обмена белошейные орланы и соколы-сапсаны. Яйца, которые они откладывали после «употребления» ДДТ, стали настолько хрупкими, что их скорлупа крошится задолго до того, как проклюнется птенец. Не обошла беда и людей. По американским данным, содержание ДДТ в материнском молоке в 2–3 раза превышает допустимый уровень.
Пестицид дает знать о себе повсюду. Он проник даже в организм антарктических пингвинов, которые, как известно, питаются рыбой. И тогда люди забили тревогу. После того как в уловах сельди было зарегистрировано присутствие яда, шведы на несколько лет наложили запрет на его применение. Голландцы и датчане полностью сняли ДДТ с производства. Советский Союз обратился к Прибалтийским странам с предложением срочно разработать меры по очистке от него моря. Если удастся спасти Балтику, будет осуществлена и обширная международная программа по спасению океана. Дело в том, что за угрозой жизни рыб и птиц притаилась беда всей биосферы. Опасность не только в том, что человек, замкнув на себя великие пищевые цепи природы, все в больших количествах потребляет обитателей воздуха и воды. Гораздо страшнее, что пестицид угрожает фитопланктону. По мнению известного биолога Чарльза Уирстира, даже концентрация в одну миллиардную долю может блокировать фотосинтез в океане. Если вспомнить, что именно фитопланктон поставляет в атмосферу две трети кислорода, то картина вырисовывается весьма мрачная. Ограниченная вспышка "полимерного синдрома" не идет с ней ни в какое сравнение.
В конечном счете повторилась "Сказка о рыбаке и рыбке". Финалом победного шествия ДДТ стало разбитое корыто. Массовое его применение вызвало образование устойчивых к действию яда форм, «мутантов», которые не погибают даже при десятикратном увеличении доз. 150 видов вредителей, считавшихся чувствительными к воздействию ДДТ, ныне практически к нему не восприимчивы.
Простая логика подсказывала выход: синтезировать новый, более сильный яд, но с учетом печального опыта менее стойкий, чем ДДТ, способный через некоторое время саморазрушаться.
С образцом подобной логики мы как раз и встретились в романе. К счастью, возобладала более трезвая точка зрения. Благодаря международным усилиям от идеи универсального яда решено было отказаться, и ученые направили поиски на разработку биологических мер защиты.
Психологическая изюминкаПредметы, которые поступают с конвейеров в залы универсальных магазинов — от поливиниловой «соломки» для коктейля до лимузина с новейшими сервомоторчиками и автоматикой, — отличает ныне одна общая черта. Она заключается в том, что товары, помимо утилитарного предназначения, несут в себе еще и некую психологическую начинку, этакую импонирующую покупателю изюминку. Со всей обнаженностью подобные психологические изыски предстают перед счастливыми владельцами машин и электроприборов последних систем. Чем дороже предмет, тем больше в нем кнопок, рычажков и приспособлений, в подавляющей массе ненужных на практике. Но психологи, состоящие на службе фирмы, знают, что человеку бывает лестно сознавать себя повелителем более сложного, чем у его соседа, устройства. При этом совершенно не важно, имеет ли под собой почву столь эфемерная власть. Это сознательная ставка на запрограммированное могущество порабощенных.
С учетом подобной психологии потребителя создаются ныне всевозможные механизмы и приспособления, новейшие образцы сигарет, виски и моющих средств.
"Даже подъемные краны, которые мы строим сегодня, — говорит Эммануэль Демби, президент исследовательской корпорации "Мотивейшнл программерс", — создаются с учетом этого принципа. Их кабины имеют гладкую и обтекаемую форму, как бы взятую из XXI века. Так поступают компании «Катерпиллер», «Интернэшнл», «Харвестер», «Фергюсон». Почему же? Их механические чудовища не стали копать лучше или поднимать больше груза только потому, что кабина оператора красивее. Но подрядчику, который покупает эти краны, они больше нравятся… Таким образом, даже фабриканты промышленного оборудования начинают обращать внимание на неутилитарные, то есть психологические факторы".
Психологические факторы равно учитывают и замаскированную рядами кнопок лесть и, что особо для нас важно, ставку на так называемое "уменьшение психологического напряжения", сопровождающее потребление определенных видов продукции.
За примером не надо далеко ходить. Производители всякого рода гигиенических средств прекрасно знают, что покупательницы нередко отказываются от них из-за опасения засорить канализацию. Препятствие, мешавшее спросу, было преодолено самым простейшим образом — выпуском бумажных салфеток и туалетной бумаги. Дадим опять слово Демби: "Был создан новый продукт, который немедленно растворяется в воде. Он не лучше выполняет свое основное назначение. Но он несколько снимает то напряжение, которое с ним ассоциируется. Это ли не учет психологического фактора?"
Согласимся с доктором Демби. Учет психологии, конечно, налицо. Но, памятуя об рассказанной в романе одиссее самораспадающейся бутылки, поостережемся разделить его восторг.
О том же, что наука и бизнес — понятия отнюдь не адекватные, здесь нет нужды напоминать.
Метаморфозы кишечной палочкиИтак, последняя история из нашего короткого цикла новелл. С той поры как двадцать лет назад была расшифрована структура молекулы ДНК-основного носителя наследственности, перед человечеством открылись головокружительные перспективы "генной инженерии". Внесение новых генов в генный набор организма и удаление из него дефектных, потенциально опасных для здоровья, могло навсегда избавить человечество от тяжелейших наследственных недугов. Да разве только это? Можно было бы преобразить весь окружающий нас животный и растительный мир. Приведу пример с пшеницей, о котором писал академик В. А. Энгельгардт. Введение в ее хромосомный набор генов фиксации азота способствовало бы появлению нового вида пшеницы, который не потребовал бы внесения в почву азотистых удобрений. Растение удобряло бы само себя. Нужно ли говорить, что молекулярная биология поставила решение подобного рода задач во главу угла?
Материалом для исследования послужили, разумеется, простейшие организмы — бактерии. На первых порах удалось пересадить в их ядра наследственный материал, взятый у более высокоорганизованных существ. Так бактериям были «пересажены» не свойственные им качества. По сути, руками человека были созданы принципиально новые типы существ, которые могли стать помощниками в борьбе с болезнями, союзниками в битве за урожай. Это с одной стороны. "А на другом полюсе, — как писал Энгельгардт, — вырисовываются возможности искусственного создания, скажем, таких форм вредоносных генов, которые были бы способны самопроизвольно размножаться и внедряться в генный аппарат высших организмов вплоть до человека, что может принести с собой неисчислимые бедствия".
Продолжим, однако, наше повествование об этапах "генной инженерии", о логике на сей раз научного исследования.
