Владимир Бешанов - «По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны
На высочайшем показе, устроенном для руководства страны 14 июня 1935 года, В.Г. Грабин и его творение приглянулись И.В. Сталину. Что в конечном счете и решило дело: завод № 92 получил срочный правительственный заказ на изготовление опытно-валовой партии Ф-22. Правда, при этом военные потребовали убрать дульный тормоз, демаскирующий позицию во время стрельбы, и вернуться к каморе под гильзу обр. 1900 г. В результате вес системы в боевом положении составил почти 1700 кг, в походном — 2900 кг, максимальная дальность — 13 620 м, скорострельность — 15 выстр./мин, бронепробиваемость при угле встречи 60 градусов — 52 мм на дистанции 1000 м.
В марте 1936 года четыре пушки поступили на войсковые испытания, выявившие большое количество конструктивных недостатков — неповоротливость на походе, сильную вибрацию при стрельбе, слабое сцепление люльки с боевой осью, перегрев жидкости в компрессоре, невозможность ведения огня одним номером расчета, неработоспособность автоматики на «зенитных» углах возвышения. Общий вывод: «Пушка универсальная, но ни одному назначению не удовлетворяет». Кто бы мог подумать!
Но, как подтверждает Грабин, «судьба каждой пушки решалась в Кремле». 11 мая в Кремле, несмотря на возражения представителей Артиллерийского управления, решили 76-мм дивизионную пушку обр. 1936 г. принять на вооружение и запустить в серию на Горьковском и Кировском заводах, до конца года произвести 500 орудий. Директора завода № 92 и конструктора за создание Ф-22 наградить орденом Ленина и премировать личными автомашинами.
После чего Грабин, собственно, и начал из своего «полуфабриката» создавать пушку, ибо те сложные в устройстве и изготовлении образцы, которые были кустарно собраны лучшими мастерами опытного цеха и радовали глаз Вождя на Софринском полигоне, помимо множества конструктивных недостатков, совершенно не годились для валового производства:
«Большинство наших конструкторов, которые проектировали Ф-22, в прошлом не были приучены думать о том, каково будет изготовлять в металле созданное ими на ватмане. Серьезную критику вызвала низкая технологичность почти всех элементов пушки. Вот когда наглядно проявился наш малый опыт в проектно-конструкторских работах, наша технологическая слабость, преобладание кустарщины и недостаток зрелой инженерной мысли!..
Металл перемалывали, а пушек все не было; непомерно огромные заготовки — «слоны» — перегонялись на станках в стружку, а вымученные, в конце концов, с превеликим трудом детали получали клеймо контролера «брак» и вместе со стружкой отправлялись на шихтовый двор для переплавки в мартене. Правда, некоторые детали допускались на сборку, но собранные пушки, как правило, не выдерживали контрольных испытаний и возвращались в сборочный цех на доработку».
То есть все делалось согласно уже сложившейся традиции: сначала, используя «метод скоростного проектирования», за несколько месяцев склепать образец и, опережая конкурентов, пропихнуть его на вооружение, потом годами (в данном случае — три года) «доводить», изменяя конструкцию, нащупывая технологию и выбрасывая лишние детали.
Схему Ф-22 Грабин, переделав тормоз отката, положил в основу танковых пушек Ф-32 и Ф-34 с длиной ствола соответственно 30 и 40 калибров, которые устанавливались на КВ и Т-34. В мемуарах Василий Гаврилович с удовольствием делится своими секретами и с гордостью сообщает, что опытный образец Ф-34 изготовили в рекордно короткий срок — три месяца и десять дней после начала проектирования. Если бы не отдельные консерваторы, то управились бы еще быстрее:
«Пугало главного технолога не только то, что технологию нужно разрабатывать по чертежам, которые еще и наполовину не завершены. Это бы бог с ним. Было кое-что пострашнее: метод скоростного проектирования предусматривал запуск отдельных деталей пушки в валовое производство, не дожидаясь даже испытания опытного образца. Этого он никак не мог осмыслить. Как можно запускать деталь в производство — а вдруг испытания опытного образца покажут, что деталь негодна? Или что она вовсе не нужна? С сомнением слушал он мои пояснения: да, может случиться, что после испытания опытного образца придется вносить изменения в конструкцию, даже отказываться от чего-то сделанного, но выигрыш времени окупит эти дополнительные затраты».
Затраты принялись считать, когда немцы оказались под Москвой. В результате «конструктивно-технологической модернизации» число деталей в танковых пушках сократилось с 801 до 614, в затворе вместо 116 осталась 51 деталь. То есть пушки были фактически созданы заново, что наводит на мысль о некоторой скороспелости первоначальной конструкции.
В доводке системы Ф-22 принимали участие ведущие артиллерийские специалисты страны — В.Н. Сидоренко, М.М. Розенберг, Н.А. Упорников, К.И. Туроверов. Многие агрегаты и механизмы приходилось создавать заново. Изменения в конструкции и технологии следовали одно за другим, собирались модернизированные варианты пушек «полуторной» и «второй очереди», проводились бесконечные испытания, вместо клепаных узлов внедрялось литье, и брак по нему составлял от 70 до 90 %. В 1936 году два крупнейших завода сумели сдать 10 пушек, в 1937-м — 417 единиц. На изготовление одной Ф-22 уходило почти 12 тонн металла, а стоила она в пятнадцать раз дороже легковушки М-1. Пушка, по признанию Грабина, «стала золотой».
Военные, уже разочаровавшиеся в универсализме, регулярно делали попытки отбояриться от Ф-22. Командарм 2 ранга Г.И. Кулик, вновь возглавивший ГАУ, в 1937 году настаивал на прекращении производства Ф-22, заявив, что как дивизионная пушка она хуже, чем «трехдюймовка» обр. 1902 г., а как зенитная она изначально ничего собой не представляла. Начальник артиллерии РККА комкор Н.Н. Воронов потребовал проведения повторных войсковых испытаний, по результатам которых вывел заключение, что «орудие нуждается в дальнейшем совершенствовании и пока не может быть принято на вооружение Красной Армии». В.Г. Грабин по тогдашней моде обвинил и Воронова, и всю его комиссию во вредительстве.
Без личного одобрения Сталина снять Ф-22 было невозможно, к тому же и взамен предъявить было нечего.
Летом 1938 года удалось, наконец, поставить пушку на поток, и в декабре директор завода № 92 издал приказ: «Можно констатировать, что производство Ф-22 заводом в целом освоено». Правда, качество оставляло желать лучшего, многие орудия приходилось потом переделывать по гарантии. Год спустя «двадцать вторую» с производства сняли.
К началу войны в войсках находилось 2844 дивизионки обр. 1936 г.
Интересно, что японцы еще в 1930 году, взяв за основу полевое орудие Шнейдера, установили на ствол длиной 38,4 калибра дульный тормоз, расточили камору под более мощный заряд, ограничились в угле возвышения 45 градусами и получили очень приличную 75-мм пушку «Тип 90». Во всяком случае, весила она 1400 кг и превосходила новейшую советскую разработку по весу снаряда (6,6 кг) и дальности стрельбы (14 000 м). Аналогичным образом — дульный тормоз, удвоение метательного заряда, УВН +18 градусов — в конце 1941 года немецкие инженеры модернизируют трофейные Ф-22, превратив «гадкий полууниверсал» в отличную противотанковую пушку.
В системе ПВО универсальные автоматы и трехдюймовые зенитки должна была дополнить 100-мм «стратосферная» пушка с досягаемостью по высоте 15 км и горизонтальной дальностью 22–24 км, предназначенная для «обороны самых важных центров и пунктов». Под индексом Л-6 ее разрабатывало КБ Кировского завода, под индексом Б-14С — группа завода «Большевик» под руководством В.И. Кудряшова, чуть позже под индексом 71-К — на заводе № 8. Конструирование велось под начальную скорость 900 м/с и вес гранаты 15,6 кг. Опытные образцы проходили испытания с 1933 по 1940 год, но, в силу ненадежности полуавтоматики, недостаточной прочности, точности и живучести стволов, были признаны непригодными к строевой службе. Особенно на фоне купленных в том же 1940 году у фирмы «Рейнметалл» 10,5-см зениток Flak 38. Однако «немку» на вооружение не приняли, а свои «полуфабрикаты» до ума не довели.
Артиллерию РКГ планировалось «качественно усилить» 152-мм пушкой с дальнобойностью 32 км, весом 14–16 тонн и скорострельностью 5 выстр./мин, предназначенной для борьбы с артиллерией противника и «действий по удаленным тылам», а также большого триплекса особой мощности на самоходном лафете, в «комплект» которого должны были войти 254-мм пушка, 305-мм гаубица и 400-мм мортира.
Дальнобойная пушка рождалась в конкурентной борьбе между инженерами завода «Большевик» и «Баррикады». Ни та, ни другая команда новизной технических решений не блистали: обе приспосабливали ствол Б-10 с поршневым затвором к гусеничному лафету Б-4. Системы, получившие индексы Б-30 и Бр-2 и проходившие войсковые испытания в 1935–1936 гг., имели одинаковую баллистику, кучность и одинаково низкую живучесть ствола — всего 100 выстрелов при пальбе полным зарядом (для сравнения: во французской армии для 155-мм пушек большой мощности была установлена норма 3000 выстрелов, а для 305-мм орудий — 1000). Основным отличием Бр-2 от Б-30 были скрепленный ствол вместо скрепленной трубы и наличие уравновешивающего механизма.
