Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости - Гейв Кит

– Меня это заинтриговало, – делится Айзерман. – У него было громкое имя. Я сам не был с ним знаком, но знал о нем. Мы понимали, что он приехал оттуда и ему надо будет привыкать к североамериканскому хоккею. По большей части мне было просто любопытно. А когда он уже приехал и вышел с нами на лед, мы быстро поняли, что Фетисов – классный игрок. Он здорово раздавал передачи. Было видно, что он – умный защитник. Больших габаритов, с прекрасным характером – это было сразу понятно. Он всегда оказывался в центре разговора, был душой компании на ужине и за карточным столом. Любил отдохнуть и пошутить, с ним хотелось общаться. К тому же он был настоящим джентльменом по отношению ко всем. Он сразу понравился всем в команде.

На льду же его игра стала настоящим откровением.

– Я вам так скажу: когда Слава Фетисов перешел из «Нью-Джерси» в «Детройт», он играл намного лучше, чем я ожидал, – рассказывает помощник главного тренера Дэйв Льюис, бывший защитник НХЛ, отвечавший в основном за построение обороны в команде. Среди его подопечных был и Никлас Лидстрем – швед, который потихоньку становился одним из лучших игроков мира на своей позиции.

– Когда Слава только пришел к нам после обмена, я был безумно счастлив выйти с ним на лед, потому что в детстве следил за его игрой, – вспоминает Лидстрем. – Я видел, как Советский Союз доминировал в мировом хоккее, а он был капитаном их сборной. Фетисов был очень волевым игроком. Так что он сразу помог нашей команде и в раздевалке, и на площадке. Слава Фетисов, наверное, был лучшим защитником за пределами НХЛ, когда я следил за его игрой в восьмидесятые. Его присутствие на льду чувствовалось сразу. У него невозможно было отобрать шайбу в борьбе. Он был идеальным игроком. Правда, когда он приехал в НХЛ, то был уже постарше, и ему пришлось привыкать немного к другому хоккею. Здесь чаще вбрасывали шайбу в зону, площадка была меньше, а в тело били чаще. Мы играли немного в другой хоккей, так что ему пришлось нелегко, мне кажется. Особенно когда соперники втыкались в него просто потому, что он из Советского Союза. Думаю, ему это давалось нелегко.

Но больше всего Лидстрема вдохновлял в Фетисове его профессионализм.

– Он каждый день приходил на работу и ко всему относился со всей серьезностью, – продолжает Лидстрем. – Он будто говорил: «Это моя работа. Я так зарабатываю на жизнь». Понимаете, мы все делали то же самое, но по нему это было видно. Он ни к чему не подходил спустя рукава. Он становился старше, но относился ко всему профессионально. Когда видишь игрока такого калибра в его возрасте, видишь, что он впахивает в каждом матче, на каждой тренировке… Мне кажется, нам всем было полезно видеть его пример своими глазами.

Именно это в голове и держал Боумен, когда выменивал его из «Нью-Джерси».

– Скотти прекрасно понимал, что он привнесет в команду и как его приход скажется на наших русских ребятах, и он оказался прав, – считает Льюис. – Как только Слава зашел в раздевалку, помимо уважения со стороны прекрасных игроков, которые встречались с ним на международных турнирах – всех этих айзерманов, лидстремов, шэнахенов и так далее, – он также снискал внимание и русских хоккеистов. Не сказать, чтобы они перед ним падали ниц. Но было очевидно, что они очень уважают его как человека и ценят все, чем он может им помочь. Думаю, это была одна из главных причин, почему Скотти взял его в команду. Он понимал, что приход Фетисова положительно скажется на молодых русских ребятах.

Преображение Фетисова было потрясающим. Он превратился из сломленного игрока, каким был в «Нью-Джерси», в эффективного и надежного исполнителя на льду в «Детройте». Брендан Шэнахен, перебравшийся в стан «Крыльев» полтора года спустя после Фетисова в октябре 1996-го, сразу понял, как и почему это произошло.

– Просто мы играли в хоккей, который по стилю был ему гораздо ближе, – объясняет Шэнахен. – Этому поспособствовало и то, что у него появились русские партнеры. Но нельзя сказать, что он добился успеха за их счет. Это произошло благодаря методике Скотти Боумена.

Фетисов охотно с этим соглашается.

– Скотти Боумен был лучшим тренером в истории хоккея, – утверждает он. – Дело не в стиле, а в подборе игроков. Он был как раз тем тренером, который умел полностью раскрывать потенциал своих хоккеистов. У него так было во всех командах. В основе каждой из них лежал талант его игроков. Психологически он чувствует их как никто другой. Именно поэтому он и добился такого успеха. Он знает, как помочь другим стать лучше. С ним я провел лучшие годы своей хоккейной жизни.

Для Сергея Федорова, равно как и для других нападающих «Детройта», Фетисов как будто замедлял игру. С ним было проще. В отличие от североамериканских защитников Фетисов отказывался просто выводить шайбу из зоны через борт в надежде, что она достанется кому-то из его партнеров и это станет началом атаки. Вместо этого Фетисов контролировал шайбу, зачастую стягивая на себя двух, а то и трех соперников, которые пытались у него ее забрать. Затем легким движением могучих кистей он отправлял шайбу чуть ли не через всю площадку прямо в крюк партнеру.

– Он нас находил, – рассказывает Сергей Федоров о навыке Фетисова, который отличал его от большинства защитников мира. – Он всегда нас находил. Я ему скажу: «Слава, сюда и сюда. Когда будешь с шайбой в углу – я буду вон там». Мы постоянно обсуждали такие игровые моменты. Со Славой в нашу команду пришла стабильность – он привнес уйму опыта в нашу защиту, где раньше у нас были проблемы. Он в каждой смене брал ситуацию под контроль.

Эта стабильность позволила раскрыться другому русскому защитнику – Владимиру Константинову, усилившему атакующий арсенал «Детройта», когда их ставили в одну пару, как это часто и бывало.

– Слава когда-то был одним из лучших защитников в мире, на него всегда можно было положиться, – вспоминает российский центрфорвард Игорь Ларионов, перешедший в «Детройт» на полгода позже Фетисова. – Если Владимир подключался к атаке, Слава всегда его страховал. Благодаря этому он улучшил свою игру в нападении. В обороне против Владди и так было очень трудно играть, а в атаке он стал нашим дополнительным козырем. Трое нападающих могут многое создать, а когда к ним присоединяется еще и четвертый – их и вовсе не удержишь. Слава же всегда брал на себя оборонительные обязанности. Но он и в атаке не разучился играть, так что тоже частенько подключался к нападению, потому что и голы любил забивать. Он всегда старался идти вперед, но с возрастом становишься мудрее. Он стал подключаться только в тех случаях, когда точно знал, что шайба до него дойдет. В противном случае Слава был обязан прикрывать Владди.

Одним из любимых воспоминаний Льюиса о работе с русскими было то, как они все впятером возвращались на скамейку – будь то во время тайм-аута, починки льда или замены заградительного стекла. Каждый раз Фетисов начинал рычать на трех молодых соотечественников. Ларионов частенько добавлял к этому свои комментарии, всегда становясь на сторону Фетисова.

Затем, как правило, Федоров поворачивался и кричал на Козлова.

Козлов тут же орал на Владимира Константинова.

Константинов кричал в ответ, делал глоток воды и отворачивался. Но в итоге доставалось и ему.

– Слава и Игорь постоянно кричали на других ребят. Мне казалось, все всегда гнали на Владди, – вспоминает Льюис. – Они постоянно говорили по-русски, так что мы вообще не понимали, что происходит. Забавно было. А вот на Фетисова никто не кричал. Вообще. Да и на Ларионова я не припоминаю, чтобы кто-то кричал. По большей части доставалось молодежи.

Такой авторитет не оставили без внимания и другие игроки.

– Слава был безусловным лидером, здесь даже говорить нечего, – считает Айзерман. – Игорь такой же. Они были сильными лидерами, очень умными ребятами. Они не боялись говорить то, что думают. Особенно доставалось молодым вроде Коззи, Владди и даже Сергея, если уж на то пошло. Старики как бы говорили им: «Ребята, ситуация вот такая. И вот как мы поступим». Они были отличным примером для молодежи.