Сергей Полозков - Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента
Одна из его норм гласила:
«Предоставить предприятиям, независимо от форм собственности, а также гражданам право осуществлять торговую, посредническую деятельность (в том числе за наличный расчет) без специальных разрешений», за исключением торговли оружием, боеприпасами, взрывчатыми ядовитыми и радиоактивными веществами, наркотиками, лекарственными средствами и другими товарами, реализация которых запрещена или ограничена действующим законодательством».
То есть никаких разрешений, связанных с требованиями к санитарии, к пожарной и иным нормам безопасности теперь не требовалось.
А вот еще:
«Запретить задержание и изъятие любых грузов, перевозимых транспортными и иными средствами, а также истребование каких-либо документов на эти грузы, за исключением случаев, установленных действующим законодательством».
Про законодательство добавлено для солидности, а на практике это означало, в том числе и такие возможности: «вывози с предприятия ворованную продукцию, и никто не вправе тебя проверять».
Помню как на ВДНХ, в те суровые дни начала 92 года, какие-то молодчики продавали мороженное прямо из картонных ящиков, причем их у них было по одному-два, не больше. Когда милиционер подошел к одному из них и спросил, откуда товар, он начал кричать, что это коммерческая тайна, и он не обязан предъявлять какие либо документы (по указу выходило именно так).
И еще один перл, превративший страну на несколько лет в большую грязную толкучку:
«Установить, что предприятия и граждане осуществляют торговлю (в том числе с рук, лотков и автомашин) в любых удобных для них местах, за исключением проезжей части улиц, станций метрополитена и территорий, прилегающих к зданиям государственных органов власти и управления».
Справедливости ради, стоит отметить, что инициатором этого чудовищного документа был не сам Гайдар, а Михаил Киселев — народный депутат от Питера, 25-ти лет отроду, пробивший его через того же Головкова, который вывел Гайдара в люди. Он убедил Гайдара завизировать этот документ, а Ельцин потом его подписал.
Миша Киселев — это что-то типа экономической Новодворской, который считал реформы Гайдара недостаточно либеральными.
Но ведь управление страной — это не научные труды. Авторство в этом деле вещь вторичная. Поэтому неважно, кто сочинил сей документ, важно кто подписал и заставил выполнять.
Очередной раз убеждаешься, что важнейшие управленческие решения принимались в зависимости от того, кто последний зашел в высочайший кабинет. А этот кабинет напоминал в те времена проходной двор.
Недаром позднее Хасбулатов выдал свою знаменитую фразу: «Экономикой руководят какие-то Петьки и Мишки».
В связи с отсутствием денег по всей стране руководители предприятий вынуждены были начать выдавать зарплату продукцией. И в Москве в переходах появились люди, раскладывающие на полу хрустальные вазы, тарелки, какие-нибудь чайники или будильники. То есть мы вернулись тогда чуть ли не во времена натурального хозяйства или, если хотите, во времена «военного коммунизма».
И, тем не менее, все происходящее, называлось у нас рыночными реформами.
МВФ одобрил
Казалось бы, абсурдность происходящего должна была быть всем очевидной. Но в том-то и беда, что Гайдар и его сторонники были помешаны на идеях финансовой стабилизации не просто так, их «идеи» были освящены авторитетом Международного валютного фонда.
Выступая 3 марта 1992 г. на заседании Верховного Совета России, Гайдар заявил о переходе к новому этапу реформы, в Международный валютный фонд был направлен официальный меморандум об экономической стратегии российского руководства, предусматривавший жесткие меры по ограничению бюджетного дефицита и освобождение цен на энергоносители.
Выполнение этих мероприятий было главным условием для вступления России в Международный валютный фонд. При этом содержание этого меморандума не публиковалось. В связи с этим в Верховном Совете разразился скандал, так как важнейший документ, предполагающий отпуск цен на энергоносители, жесткие меры против населения, скрывали.
Конечно же, в прессе была создана дымовая завеса, целью которой было представить требования МВФ как некую непререкаемую директиву свыше, мол, там заседают такие авторитетные экономисты, как можно сомневаться, они же нам помочь хотят.
И это действовало. Вспоминаю в связи с этим беседу с одним журналистом, который, абсолютно зомбированный, но знающий, что я не «коммуняка» какой-нибудь, и со мной можно поговорить по существу, с удивлением спрашивал меня:
— А что Вы так волнуетесь, ведь это же МВФ, они плохого не посоветуют.
— А почему Вы так думаете? — с жаром отвечал я, — а разве мы не должны все досконально проверить?
— Ну, в принципе, должны, — отвечал он удивленно.
Не знаю, насколько я его тогда убедил, помню, только что он ушел озадаченный.
Впрочем, тогда мы и сами толком ничего не знали об МВФ.
Сейчас-то, особенно после книги «Исповедь экономического убийцы», в которой бывший высокопоставленный чиновник фонда откровенно говорит о том, что МВФ — это контора, созданная для подчинения стран 3-го мира США и для поддержания доллара в качестве мировой валюты, абсолютно ясно, чего хотел от нас МВФ.
Тогда же я чувствовал, что-то не то творят наши «мальчики в розовых штанишках», знаний не хватало, и я старался заниматься самообразованием. Много читал разной специальной литературы, в частности, мне удалось ознакомиться с материалами, освещавшими события «нефтяного кризиса» 70-х годов. В них я с ужасом обнаружил, что инфляцию от роста цен на энергоносители Западные страны не могли погасить более десяти лет, а ведь нам предлагали сделать то же самое.
В марте 1992 года у нас была встреча лидеров фракций с Ельциным (тогда он ещё встречался с депутатами всех фракций) и я, вооруженный новыми знаниями, обратился к нему: «Борис Николаевич! Даже в западных странах рост цен на нефть в период нефтяного кризиса привел к инфляции, которую не могли остановить несколько лет! Вы представляете, что будет у нас?» — с жаром говорил я ему. Он слушал и кивал головой.
А еще я довел до него свою доморощенную идею о том, что рецепты МВФ в основном предлагаются странам 3-го мира, но нам они не подходят, так как для них обрушение всей промышленности может быть и не так важно потому, что ее у них почти нет, чего нельзя сказать про нас.
Ельцин снова кивал головой, обещал нам цены не отпускать и может быть, именно после этого разговора, где то публично заявил, что Россия плясать под дудку МВФ не будет.
Но это было только на словах, так как внешняя политика, которую проводил министр иностранных дел господин Козырев, была, мягко говоря, странной. Козырев пресмыкался буквально перед всеми иностранными государствами. Так, например, при ратификации договора с Венгрией МИДом неожиданно было предложено дополнительно покаяться перед венграми по поводу событий 1956 года. Я резко выступил на заседании Верховного Совета против этого акта «политического мазохизма», что вызвало у МИДовцев достаточно своеобразную реакцию. Они стали нас зазывать на разные мероприятия, видимо для того, чтобы лучше понять нашу позицию. Так я попал на встречу с датским министром иностранных дел, а потом еще на какой-то прием официальных иностранных лиц.
Новоявленные дипломаты никак не могли взять в толк, почему не «коммуняки», молодые парни выступают против. Хорошо помню дискуссию с одним из замов Козырева, который в ответ на наши обвинения в сдаче позиций оправдывался тем, что Россия сейчас слаба, как никогда. Вот, мол, подымимся экономически, тогда другое дело. «Да как же мы подымемся, если вы все сдаете», — отвечал я ему.
Выходил на нас и «серый кардинал» Ельцинской команды тогдашний бесспорный фаворит Г. Э. Бурбулис. Мы собирались поучаствовать в съезде патриотических организаций, и он вызвал нас к себе для того, чтобы, как он выразился, «посоветоваться».
На самом деле ему хотелось просто на нас посмотреть и понять, что мы собой представляем. На встрече были я, Головин, Олег Плотников и Женя Кожокин. Он не был активным участником фракции, но когда узнал, что нас почтил своим вниманием сам Геннадий Эдуардович тотчас же навязался на встречу.
Бурбулис нам не понравился. Его внешний вид не мог не вызвать негативной реакции. Классический Иудушка Головлев. Говорит тихо, глаза мутные. Весь какой-то невыразительный. Он вяло предложил нам заняться молодежной политикой, намекая на то, что это было бы гораздо лучше, чем сомневаться в правильности реформ. Расстались, мы с ним ни о чем не договорившись.
Между собой мы прозвали его Доном Рэбой, по аналогии с известным персонажем романа братьев Стругацких «Трудно быть богом».
