Патрик Бьюкенен - Смерть Запада
• 29 процентов иммигрантских семей находятся за чертой бедности, что вдвое превышает число таких семей среди коренных американцев;72
• иммигранты пользуются бесплатной раздачей продуктов по программе социальной безопасности и программе школьного питания в 100 случаях из ста, тогда как коренные американцы — максимум в пятидесяти случаях из ста;73
• по оценке Министерства труда пятьдесят процентов потерь реальной заработной платы американских граждан с низким уровнем доходов приходится на иммигрантов;74
• по статистике 1991 года некоренные американцы совершили 24 процента всех преступлений в Лос-Анджелесе и 36 процентов всех преступлений в Майами;75
• в 1980 году в федеральных тюрьмах и тюрьмах штатов находилось девять тысяч преступников из числа некоренных американцев. К 1995 году эта цифра возросла до пятидесяти девяти тысяч, причем сюда не включены преступники, успевшие стать гражданами США, и криминальные элементы, высланные Кастро с Кубы;76
• между 1989 и 1994 годами количество нелегальных иммигрантов в тюрьмах Калифорнии утроилось — с пяти тысяч пятисот до восемнадцати тысяч человек77.
Легко заметить, что в приведенных выше статистических сводках не упоминаются переселенцы из Европы и что ряд показателей, например низкий образовательный уровень, неприменим к выходцам из Азии.
Тем не менее массовая иммиграция из стран «третьего мира» продолжается, поскольку «приносит пользу бизнесу», в особенности такому, где используется большое количество рабочих рук за мизерную плату. Весной 2001 года Комитет политических действий в бизнесе (BIPAC) распространил «мобилизационные повестки для простых людей»78. По сведениям «Уолл-Стрит Джорнел», 400 высокотехнологичных компаний и 150 торговых ассоциаций «призывают к нормализации отношений и торговле с Китаем… и ослаблению иммиграционного законодательства для обеспечения потребности в рабочих руках»79. Но то, что хорошо для Америки корпоративной, отнюдь не обязательно будет хорошо для американской глубинки. Когда речь заходит об открытии границ, корпоративные и национальные интересы не то что не совпадают — вступают в резкое противоречие друг с другом. Если американская экономика впадет в затяжную рецессию, мы узнаем, остается ли наша страна по-прежнему «плавильным тиглем народов».
Впрочем, массовая иммиграция ставит куда более серьезные вопросы, нежели рабочие места или зарплаты. Решается, ни много ни мало, судьба Америки как государства.
Что такое нация?Большинство людей, покидающих родные края и перебирающихся в Америку, будь они из Мексики или из Мавритании, суть люди достойные, никак не преступники. Они приезжают к нам в поисках той самой «лучшей жизни», которую искали наши европейские предки. Они приезжают работать, они подчиняются нашим законам, они радуются свободе и возможностям, которые перед ними открываются; большинство любит Америку, многие хотят обзавестись американскими семьями. Таких людей можно встретить повсюду. Однако нарастающее количество иммигрантов из стран, культура которых имеет мало общего с американской, поднимает вопрос — что такое нация?
Некоторые определяют нацию как народ, объединенный общим происхождением, языком, литературой, историей, героями, традициями, обычаями, установлениями и верой, как народ, который жил с незапамятных времен на конкретной территории. Таково «почвенническое» представление о нации. Среди тех, кто поддерживал это представление, был государственный секретарь Джон Куинси Адамс, установивший следующие правила для иммигрантов: «Они должны сбросить свои европейские шкуры и больше их не надевать. Они должны смотреть вперед и думать о потомках, а не о предках»80. Теодор Рузвельт, выступавший против «ура-американизма», как кажется, разделял воззрения Адамса. Вудро Вильсон, выступая в 1915 году в Филадельфии перед натурализованными иммигрантами, вторил Теодору Рузвельту: «Человеку, причисляющему себя в Америке к конкретной этнической группе, еще только предстоит стать американцем»81. Идея об американцах как особом народе впервые была высказана Джоном Джеем в «Федералисте 2»:
«Провидение соблаговолило одарить эту чудесную землю единым народом — происходящим от одних и тех же предков, говорящим на одном и том же языке, исповедующим одну и ту же веру, приверженным одним и тем же принципам управления, схожим в манерах и традициях, готовым объединять усилия и с оружием в руках сражаться в ожесточенной и кровопролитной войне во имя благородных целей свободы и независимости»82.
Правда, кто сегодня назовет американцев «единым народом»?
Мы происходим от разных предков. Мы больше не говорим на одном языке. Мы не привержены одной вере. Мы уже не просто католики, протестанты и иудеи, как охарактеризовал американское общество социолог Уилл Херберг в своем «Исследовании американской религиозности» (1955)83. Мы теперь — протестанты, католики, иудеи, мормоны, мусульмане, индуисты, буддисты, даосы, синтоисты, поклонники Сантерии, «нью-эйдж», вуду, агностики, атеисты, гуманисты, растафари и сатанисты. Даже упоминание имени Христа во время инаугурационной церемонии дало повод покритиковать мистера Буша за «неуважение чувств верующих» и «пренебрежение к другим конфессиям»84. Журнал «Нью Рипаблик» высмеял «церковников, проповедующих с президентского помоста»85. Мы не можем найти согласия во всем — существует Бог или нет, когда зародилась жизнь, что этично, а что неэтично… Мы больше не едины «в манерах и традициях». Мы не сражаемся бок о бок в «ожесточенной и кровопролитной войне». Золотое поколение давно сошло со сцены. Для остальных же такой войной является Вьетнам, а по отношению к нему о единении общества не было и речи.
Да, мы по-прежнему «привержены одним и тем же принципам управления». Однако этого недостаточно, чтобы сохранить единство нации. Юг придерживался тех же принципов управления, что и Север, но это не помешало южанам четыре года подряд воевать за независимость от северян.
В своей инаугурационной речи президент Буш фактически опроверг слова Джона Джея: «Америка никогда не знала единства по крови или по земле. Нас объединяют идеалы, заставляющие стремиться все к новым свершениям. Именно они учат нас тому, что значит быть американским гражданином»86. В своей книге «Разобщение Америки» Артур Шлезингер поддерживает президентскую идею нации, объединенной верой в «американскую мечту», как явствует из нашей истории и величайших документов США — Декларации независимости, конституции и Геттисбергской речи. Шлезингер пишет:
«Американский народ есть нация, состоящая из людей, которые добровольно сделали этот выбор; она вовсе не основана на этнических сообществах. Наши ценности — отнюдь не причуды и не результат случайного стечения обстоятельств. Нам дала их история. Они выстраданы нами, они зафиксированы в нашем житейском опыте и наших величайших документах, в наших традициях и обычаях. Наши ценности работают на нас, и поэтому мы живем с ними и готовы за них умереть»87.
Но сегодня у американцев не осталось общих ценностей, общей истории и общих героев. То, что для половины Америки является героическим прошлым, для другой половины есть постыдные воспоминания. Колумб, Вашингтон, Джефферсон, Линкольн и Ли — все герои Америки и все сегодня подвергаются нападкам. Привычные слова «свобода» и «равенство», как кажется, употребляются ныне в совершенно разных значениях. Что же до «величайших документов», Верховный суд показал, что толковать конституцию можно по-всякому: его решения не объединяют, а разъединяют американцев, разъединяют везде и во всем — от утренних молитв до отношения к абортам и порнографии.
Одной веры в демократические принципы также недостаточно, чтобы сохранить нацию. Половина населения страны не принимала участия в президентских выборах 2000 года; трое из каждых пяти человек не голосуют вообще. Миллионы не в состоянии вспомнить имена их конгрессменов, сенаторов или судей Верховного суда. Они даже не пытаются эти имена запоминать.
Как бы то ни было, нужно считаться и еще с одним фактором, а именно — с тем, что ни одна современная нация, в любом смысле этого слова, не похожа на себя саму периода 1940, 1950 и 1960-х годов. Мы живем в той же стране, нами правят те же лидеры, но как нация мы стали совершенно другими.
В это трудно поверить, не менее трудно признать тот факт, что каждый год к нам прибывает миллион иммигрантов из всех стран, причем треть из них проникает нелегально; вряд ли этот приток способен заново объединить нацию. Джон Стюарт Милль предостерегал, что «установления свободы почти невозможны в стране с разными национальностями. Среди людей, лишенных чувства близости, особенно если они говорят и читают на разных языках, невозможно наличие согласованного общественного мнения, необходимого для деятельности правительства»88.
