Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги
Степень трудности перехода? Наивысшая! Она требует предела человеческих сил. Ребята идут в пустыне. Мороз под сорок. Торосы. Разводья, которые надо преодолеть на лодках. Постоянное напряжение. Не очень много людей, способных выдержать этот путь.
Риск… Он есть, конечно. И он не маленький. Но вспомним полярников прошлого. Они уходили, и, бывало, несколько лет никто не знал: где они? что с ними? Сегодня радио ежедневно приносит вести с этой беспримерной лыжни, группа находится в пределах, достигаемых самолетом. Случись что-нибудь – помощь будет оказана без промедления.
Дойдут ли? Это покажет время. Сейчас можно только сказать: опыт прежних походов группы, тщательный расчет трассы говорят – должны дойти.
Точка полюса – лишь некий итоговый символ. Главное – в преодолении пространства до полюса, в преодолении тысячи пятисот труднейших на всей земле километров. И мы можем гордиться: идущие – из нашей с вами семьи, советские ребята, воспитанники комсомола, люди, способные на подвиг.
Сюда, в Черский, нам переслали письмо школьников из Саратова. «Пишите подробней о переходе. Мы каждый день на карте флажком отмечаем путь экспедиции. Волнуемся. И очень хотим победы этой семерке». Флажок на карте передвигают во многих домах и школах. У нас в редакции висит огромная карта Севера. Такая же карта – в ЦК комсомола. Много людей следят за движением к полюсу, и все мы хотим победы нашим посланцам.
Со станции «СП-24» по радио мы говорили с капитаном семерки Дмитрием Шпаро. Беседа состоялась уже после того, как мы вернулись на базу, а ребята там, в лагере, распаковали посылки, прочли газеты и письма. Вот наш разговор, по условиям радиосвязи краткий, но достаточно убедительный: в группе все в порядке, экспедиция полна решимости достичь цели.
Вопрос: Дима, Амундсен писал, что человек ко всему может привыкнуть и только к холоду привыкнуть нельзя. Что скажешь на этот счет?
Ответ: Холод действительно неприятная штука. И он нас мучает беспрерывно. Но, кажется, мы все же к нему привыкаем. Хотел бы сказать, московский мороз начала этого года, мы все вспоминаем об этом, переносился труднее, чем здешний мороз тех же градусов.
В.: Что было самым трудным на пройденных километрах?
О.: День старта у Генриетты, когда мы шли по обломкам плывущего льда и осилили за день всего 500 метров.
В.: Настроение в группе?
О.: Вот послушайте голоса… (Голоса у микрофона: «Дружное! Боевое!»)
В.: Сила примера… Кого из славных полярников прошлого для поддержания духа вы хотели бы видеть сейчас рядом с собой?
О.: Часто вспоминаем тут наших папанинцев, самого Ивана Дмитриевича, который относится к нам отечески. Ну и, конечно, всегда помним Нансена. Это для нас образец во всем.
В.: Есть ли признаки жизни в этих широтах?
О.: Вчера видели след песца. В этих местах песцы – спутники белых медведей. Без медведя не прокормиться. Значит, и косолапый где-то недалеко. Мы начеку.
В.: Зрительные впечатления… Не надоел ли вам белый цвет?
О.: Ну вы ведь видели сверху: у снега множество разных оттенков. При низком солнце снег тут бывает даже пурпурным. В ясный, погожий день мы просто любуемся переливами красок. И нас ведь семеро. Лицезреем друг друга – у одного нос облез, у другого щека потемнела, третий после купели синюю куртку сменил на красную, так что глаз не скучает.
В.: Что из снаряжения не оправдало себя? Чего недостает вам сейчас?
О.: Сломался ледоруб. И решили не просить запасного. Бесполезными оказались фонарики – вымерзли батареи. Свечи надежней. Остро недоставало, пожалуй, писем. Но сегодня отвели душу. Вам спасибо за прутики вербы с подмосковной лыжни. Сидим сейчас кружком в палатке. Горит примус. Горит свеча. И в банке с водою – эти семь прутиков. Пахнет апрелем…
В.: Вопрос лыжника. Как скольжение?
О.: С нашим грузом особо не разбежишься. Но дело обстоит так. При низком солнце (оно сейчас ходит по кругу) и, значит, при сильном морозе скольжение неважное. Но подымается солнце, теплеет – скольжение улучшается.
В.: Сколько часов в сутки вы спите?
О.: Всего семь.
В.: Пришлось ли принимать какие-либо лекарства?
О.: В самом начале у одного из нас расстроился живот. Пришлось прибегнуть к таблеткам. Сейчас все в порядке.
В.: Любимое ваше блюдо?
О.: Во время сильных морозов – густое горячее молоко с русским маслом. Сейчас налегаем на обезвоженный творог.
В.: Что передать читателям «Комсомолки»?
Шпаро: Скажите спасибо всем за поддержку. Скажите, что видели флаг нашей Родины над нашей палаткой. Скажите, что человек силен движением вперед. Скажите, что мы полны решимости достичь цели.
Эти заметки я пишу в поселке Черском. Поселок тут называют столицей Арктики. Это в самом деле оживленный человеческий перекресток на Севере. Прилетают и улетают аэропланы. Поселяются новые люди. В гостинице я живу в одной комнате с прославленным летчиком Анатолием Васильевичем Ляпидевским. Вчера он прилетал из Москвы по просьбе местных пилотов. Человеку за семьдесят, однако осилил огромное расстояние. После встречи пришел взволнованный, полный воспоминаний, переживаний. Сейчас прикорнул. На спинке стула – его пиджак со Звездою. Рассматриваю Звезду. На обратной стороне – цифра 1. Самая первая Звезда Героя. Вручена за события тут, на Севере (Ляпидевский первым увидел на льдине челюскинцев и первым вывез из лагеря детей и женщин). Анатолий Васильевич подробно рассказывал, как это было. Рассказал, как вручалась награда. «Калинин пожал руку и сказал: «Ну что же, начнем. У вас рука, кажется, легкая…»
Говорили с прославленным летчиком о ребятах. Он хорошо понимает трудности перехода. Сказал: «Молодцы! Узнаю свою молодость».
В Черском весна. Много солнца. Мороз всего двадцать три градуса. В окно видно: ребятишки носятся на велосипедах, молодой летчик любезничает с местной принцессой. Проехал охотник на моторном «Буране». На ветке у подоконника скачут какие-то птицы. Их называют тут снегирям, но это вовсе не снегири. Бой часов в репродукторе – в Москве полночь. По времени разница – восемь часов. Огромная страна лежит к югу и юго-западу от точки на реке Колыме, огромная земля, полная огней, весенней воды, тепла, света, первых цветов. А на Север взглянуть, карта вся синяя – океан. И где-то там, по белой скорлупе океана, идут сейчас люди. Они идут! Пожелаем же им удачи.
Фото автора. Пос. Черский, Якутская АССР. 24 апреля 1979 г.
Амбарчик
Север: Встретилось в пути
На картах Севера есть удивительные названия, например, Мыс Крещенный Огнем, Бухта Ложных Вестей. Или, скажем, вот это – Амбарчик. Отыщите на карте Чукотку, отыщите жилку реки Колымы, в том месте, где Колыма встречается с океаном, ищите и непременно найдете Амбарчик.
Со школьных лет дразнило это название, и вот оказался почти что рядом с Амбарчиком.
– Завернем?
Пилот глядит на часы.
– Если ненадолго – завернем.
Снижаемся над Амбарчиком. Среди белых пространств широкого устья реки, тундры и льдов океана – горстка строений. Обитаемый дом, рядом семь или восемь рубленых обветшалых строений…
К вертолету бежит добродушная, счастливая видеть новых людей собака. А минут через 20, после обхода географической знаменитости, мы пьем с пилотом огненный чай и слушаем старожила Амбарчика Игоря Межерецкого.
История у Амбарчика такова. 350 лет назад в этих местах проходили казаки Семена Дежнева. Сто лет спустя в Колыму с моря на боте заходил Дмитрий Лаптев. А семьдесят лет назад в поисках хода к колымским богатствам эти места оглядел Георгий Седов. И заметили люди Седова на суровом безлюдном берегу океана строеньице – одинокую деревянную сараюшку. Кто поставил ее? Когда? – это неведомо.
Надо знать Север, сараюшка после сотен километров безлюдья, конечно, дразнила глаз, манила к себе. «Ну чем не амбарчик!» – сказал Седов. И, наверное, пометил на карте до этого безымянную точку. С тех пор и пошло – Амбарчик.
В 30-е годы, когда определилась возможность плавать великим путем Ледовитого океана, Сибирь становилась доступной по рекам с севера. Но Колыма в устье мелка для прохода океанских судов. Возникла нужда в перевалочном пункте. И выбор пал с Амбарчик.
Тут много было всего построено: пристань, склады, жилье, мастерские. Отсюда по Колыме вверх баржами, а в мороз на собаках, оленях, автомобилях и тракторах по зимнику шло оборудование, снаряжение, пища. А когда обжили эти места, как следует огляделись, увидели: перевалку удобнее делать выше по Колыме. Так вырос колымский порт с названием Зеленый Мыс.
Амбарчик, утратив значение путевой точки, затих. Осталось тут семь человек работников станции службы погоды. Начальник станции Игорь Межерецкий эту службу тут возглавляет. Он показал нам рабиорубку, энергоблок, комнату, где живет с женой и семилетним сыном, кают-компанию, где собираются все зимовщики вечерами. В этот час в кают-компании царило веселье. Механик (он же синоптик) Ян Тимерманис справлял день рождения. Все были в сборе. И приехали гости. На собаках с соседней Медвежки приехал с денной охотник Стригун Николай, а с Петушков (чем не название для Севера!) на моторном «Буране» проделал путь в 70 километров другой Николай – Писарюк.
