Анатолий Александров - Путь к звездам. Из истории советской космонавтики
– Вот только в начале марта шестьдесят первого, Андрей Степанович, прояснилась для меня судьба твоего прошлогоднего рапорта, – сказал Корнеев, когда все вышли из кабинета.
– Но никаких действий по нему так и не было предпринято, Владимир Егорович. – возразил Алексеев.
– Оказывается, меры принимались. Командующий, ввиду большой занятости по формированию управления армии, поручил выяснить все обстоятельства занятия боевого комплекса в Жагари члену Военного совета Дубровину. Леонид Алексеевич специально приезжал в Шауляй, в штаб дивизии, разговаривал с полковником Колосовым. Выяснилось, что такую команду о немедленном занятии недостроенных стартовых позиций командир дивизии получил из Главного штаба ракетных войск. На этом рубеже все фактическое расследование и завершилось.
– Откуда вам стала известна вся эта история, товарищ подполковник? – заинтересовался Алексеев.
– Вместе со мной для решения проблемы по новому оружию в Смоленск были вызваны командир и главный инженер дивизии. Когда встал вопрос о том, какие трудности мы сейчас испытываем на боевых комплексах, генерал Добыш и вспомнил о твоем рапорте. Как дальше развивались события, ему доложил подполковник Гурнов. Твой рапорт обсуждался без тебя на парткоме соединения.
– Вопрос обсуждался на дивизионном парткоме, а о принятом решении в полк сообщить почему-то позабыли? – усмехнулся Алексеев.
– Позабыли или не захотели сообщить – этого я не знаю, – сказал Корнеев и тут же задал командиру дивизиона неожиданный вопрос: – А что ты скажешь мне о Краснове и Любасе? Оба лейтенанта своих намерений не изменили?
– Не изменили, Владимир Егорович. Краснов упорно готовится к вступительным экзаменам в академию Дзержинского, а Любас уже два раза обращался ко мне с вопросом, в чей адрес надо писать рапорт, чтобы попасть в число претендентов для полета в космос.
Тут пришло время удивляться уже командиру части.
– Андрей Степанович, откуда лейтенант Любас знает, что в каких-то частях идет отбор претендентов на полет в космос?
Капитан Алексеев ответил:
– Во время отпуска ему сказал об этом в Москве какой-то информированный летчик. На прошлой неделе, Владимир Егорович, Любас поделился со мной мнением, что очень скоро на околоземную орбиту взлетит такой подготовленный человек.
– Хорошо, Андрей Степанович, – согласился Корнеев. – Пусть лейтенант Любас пишет рапорт на мое имя. Я направлю его в Шауляй, а там, в штабе дивизии, и определятся, что надо делать с ним дальше…
Глава 6 КОСМОЛЕТ… ИЛИ он называется КАК-ТО ПО-ДРУГОМУ?
1
Февральский запуск межпланетной станции на Венеру только внешне не касался предстоящей орбитальной экспедиции корабля с человеком на борту. У Главного конструктора был свой расчет по этому поводу. Как и при других пусках, снова и снова подвергались суровой проверке ракета-носитель, а также системы управления и ориентации. Продолжался поиск твердых гарантий, исключающих возможность повторения осечки шестидесятого года, анализировались все положительные факторы, которые укрепляли веру в будущий успех. Стартовать предстояло, по-существу, значительно усовершенствованному кораблю.
При его подготовке к полету во весь рост перед проектантами и конструкторами встала проблема полезного веса. Проектанты установили жесткий контроль за тем, чтобы без их ведома кто-то из исследователей не установил еще один важный прибор и тем превысил вес корабля. Одновременно продолжались поиски резервов для снижения конструкции его веса. Одним из таких резервов стала толщина слоя теплозащиты.
С конца шестидесятого Феоктистов при каждой встрече с Главным конструктором не переставал убеждать Сергея Павловича в том, что уточненные расчеты показывают реальную возможность для уменьшения толщины защитного слоя, который весил довольно много. Королев, однако, упорно не соглашался. Вначале он неизменно ссылался на коэффициент незнания, который действительно оставался достаточно высоким. Никто ведь до первых приземлений спускаемого аппарата не мог расчетным путем доказать Главному конструктору, какая именно толщина защитного слоя убережет его от разрушения.
Когда проектанты предложили уменьшить толщину защитного слоя на сто миллиметров, потому что вес корабля превысил расчетный на пятнадцать килограммов, Королев в ответ выдвинул, казалось, неотразимый довод:
– Уменьшить защитный слой можно и на сто двадцать миллиметров, но вы понимаете, Константин Петрович, что речь в данном случае идет о жизни первого космонавта?
Подготовка мартовского беспилотного старта продолжалась с особой тщательностью. Главный конструктор торопил других, но сам работал по строгому графику, составленному им же, а затем утвержденному в правительстве. Его никто не упрекал за неудачи, не подгонял в работе. Все понимали, какие сложнейшие вопросы приходилось решать королевскому коллективу в ограниченные временные сроки. Впрочем, руководство страны проявляло выдержку и терпение и в отношении других представителей этой ключевой оборонной отрасли. В том же напряженном темпе продолжал работать коллектив ОКБ Янгеля, хотя недавняя октябрьская катастрофа на Байконуре с ракетой Р-16 здорово подорвала репутацию Михаила Кузьмича…
Конец февраля складывался для коллектива ОКБ как непрерывная производственная феерия, знаменующая собой приближение чего-то особенного, небывалого. Тон в этой целеустремленности задавал Главный конструктор. Он поспевал всюду, хотя центром притяжения всего совершаемого действа оставался монтажно-испытательный корпус. В нем доводилось до ума важнейшее детище коллектива – корабль-спутник под человека. В массе находящихся на сборке людей Королев легко находил нужного для продолжения дела ответственного специалиста.
Дефект в системе ориентации оставался особенно чувствительным для Королева после декабрьской неудачи с Пчелкой и Мушкой. Опять, в который раз, отказал инфракрасный датчик местной вертикали. Прибор быстро заменили. К тому же Феоктистов напомнил Сергею Павловичу, что на корабле смонтирована запасная система ориентации и в пилотируемом полете подобная незадача вполне поправима. Чрезвычайных оснований для беспокойства не имелось. Но Главный конструктор был неумолим: «Все должно работать, как часы. Корабль ведь готовится под первого космонавта!»
Предложение Константина Петровича провести на другой день тест системы солнечной ориентации вывело Сергея Павловича, как он ни сдерживал себя, из равновесия:
– Зачем проводить какие-то сомнительные тесты? Надо отработать систему жизнеобеспечения до конца на Земле. В полет должен пойти корабль с работающей системой ориентации!
Королев замечал даже малейшие недочеты в конструкции корабля и принимал экстренные меры для их устранения. На глаза попалось отсутствие скобы, необходимой для тренировки пилота. Сергей Павлович подозвал ведущего инженера Шевелева, показал ему пальцем на циферблате часов цифру 9, а вслух четко сказал:
– Чтобы завтра, Владимир Сергеевич, к девяти ноль-ноль деталь была установлена по месту. Где ты ее достанешь, меня совершенно не касается… Договорились?
С конца шестидесятого поездки в Звездный перед отлетом на Байконур стали для Королева ритуальным мероприятием. Как и на исходе января, Сергей Павлович 1 марта снова навестил своих звездных подопечных. Общение с этими не унывающими целеустремленными молодыми людьми добавляло и ему много бодрости и оптимизма. Космонавты отвечали Главному конструктору тем же – вниманием и безмерной внутренней благодарностью за великое счастье работать на неведомом пока для других поприще.
Покидая Звездный, Сергей Павлович растроганно заявил окружившим его питомцам Центра подготовки:
– Вы – замечательный народ! С вами я готов в огонь и в воду, а не то что на космическую орбиту. Сегодня мне и самому удалось крепко подзарядиться вашим задором. А то ли еще будет, когда начнем летать, совершать регулярные рейсы!
Утром 3 марта Главный конструктор отправился на Байконур. Вместе с ним в самолете – необходимые на космодроме специалисты: Бушуев, Мишин, Ивановский, Феоктистов. В общем салоне его скромного Ил-14 расположилась киногруппа студии научно-популярных фильмов. Сразу после взлета перед киношниками предстал сам «ракетный бог» страны.
– Как самочувствие, товарищи киношники? – весело обратился Королев к знакомым специалистам киноцеха.
– Нормальное, – вразнобой ответили люди искусства, а оператор Суворов тут же поинтересовался: – Какая программа ждет нас на полигоне, Сергей Павлович?
Королев сразу стал на редкость серьезным. После небольшой паузы он ответил:
– Программа наших пусков на этот раз самая ответственная из всех, что были до сих пор.
– А сколько пусков всего намечено, Сергей Павлович?
– Два. Опять с собачками и манекеном. Все надо, товарищи, как следует снять на пленку. Это – история космонавтики.
