Борис Бабочкин - В театре и кино
индивидуальностью, обладающий к тому же достаточной техникой, чтобы сыграть сцену в стремительном темпе.
Комедийный эпизод окончен, и Горький возвращает нас к основным конфликтам пьесы. Появляется, идя от своей дачи, Суслов. Очевидно, в то время как он, не выдержав присутствия Замыслова около своей жены, ушел от Басовых, Замыслов и Юлия Филипповна тоже ушли куда-то, но не через террасу, а другим ходом. Сейчас Суслов вообще их потерял. Узнав, что Двоеточие не видел Юлию Филипповну, Суслов проходит к даче Басовых, все время выбирая такие места, откуда можно было бы следить за пропавшей женой. Но в это время спор, все еще продолжающийся внутри дачи, достигает своего апогея. Столовая становится слишком тесной для поднятых в споре актуальных тем. Не выдержал Шалимов: он бежит от неприятных вопросов, и от этого спора, и от безжалостной, "неделикатной" Марьи Львовны. Ретировались и Рюмин с Калерией. Они трое дают волю своему возмущению Марьей Львовной. Но неожиданно ее место в споре занимает Варвара Михайловна. По ремарке Горького, она произносит свои слова, пристально вглядываясь во всех.
Мне кажется, что это ни в коем случае не должно помешать ей высказать, наконец, свое мнение со всей силой и искренностью. Варвара не агитатор, не спорщик вообще, и уж если она вступила в спор, то только потому, что захвачена им, что не могла больше молчать. Волнуясь, негодуя, нападая, она вдруг сформулировала свои мысли точно, ясно, пламенно. Этот кусок должен бы самым сильным, самым драматическим куском второго действия. И его должны сыграть так все участники сцены, а не одна только Варвара. Двоеточие, увидев скольких сил стоят Варваре ее короткие монологи, сразу пытается увести ее отсюда, успокоить, отвлечь. (Последнюю реплику Калерии: "Забытые слова..." - я
советовал бы сократить, так как ее созерцательный характер расхолаживает действие сцены. Короткий диалог Калерии и Рюмина после ухода Варвары с Двоеточием и Шалимовым также еще несколько сократить.)
Рюмин просит Калерию сыграть что-нибудь и вместе с ней уходит в комнаты. Через некоторое время слышны звуки рояля. Нужно найти такую музыку, которая станет хорошим выразительным фоном для следующего интереснейшего эпизода.
Сцена пуста. Только Суслов неподвижно и незаметно стоит где-то у террасы, ничем не выдавая своего присутствия. Из глубины появляются Юлия Филипповна и Замыслов. Он идет чуть сзади своей дамы. Незаметно оба оглядывают сцену, нет ли кого. У входа на террасу Замыслов, который нес сумку, зонтик и шляпу Юлии, передает все это ей. Юлия надевает шляпу. Они говорят о пустяках. Ничто внешне не обнаруживает происшедшего между ними. И все же ясно, что так могут говорить между собой только совсем близкие люди. Появились особая интимность интонаций, некоторое равнодушие в глазах, что-то секретное, нагловатое, что трудно определить словами, но что совершенно подтверждает подозрения Суслова. Замыслов говорит: "...Я на секунду забегу к патрону, вы позволите?" - и поднимается на террасу, не дожидаясь ответа, теперь в строгом соблюдении этикета уже нет необходимости.
Возникновение новых отношений между Замысловым и Юлией, отношений между опытным мужчиной и любопытной женщиной, вероятно, не принесло им ни особенного счастья, ни разочарования, - все случилось так, как должно было случиться. Все в порядке вещей...
Оставшись одна, Юлия села на скамью, чтоб заново заколоть булавку на шляпе. "Уже утомившийся день склонился в багряные воды...", - напевает она. И неожиданно глаза ее встречаются с пристальным взглядом мужа. Она при этом не обнаруживает ни страха, ни смущения, ни раскаяния. Юлия держит себя по принципу: не пойман, не вор.
Желание Суслова поговорить с женой серьезно, заставить ее одуматься, предъявить ей свои права разбивается о холодный, издевательский тон Юлии. Это приводит его в ярость, он уже не может сдержать себя и бросает ей в лицо гневные, оскорбительные слова, которые Юлия парирует все так же остроумно и зло.
"Не смей говорить так! Развратная!", - выкрикивает Суслов и замахивается на Юлию, чтоб со следующим самым оскорбительным словом ударить ее по лицу, но как раз в этот момент совсем рядом слышатся голоса. (Они раздавались издалека и раньше, в начале сцены Юлии и Суслова.) "Мы кончим эту сцену дома. Сюда идут... Ты ушел бы... У тебя такое лицо...", - тихо говорит Юлия. А на сцене уже показываются юнкер и две барышни. Рука Суслова опускается, слова застревают в горле. Юнкер, пропустив барышень вперед, галантно здоровается с Юлией и спешит за своими спутницами к сараю, где происходят репетиции любительских спектаклей. Давно собравшиеся любители встречают их шумом возмущения. Сюда и нужно перенести все реплики, которые по тексту пьесы должны звучать в самом начале сцены Юлии и Суслова. Дама в зеленом, молодой человек, господин Семенов именно здесь активно вступают в действие. Эта вводная сцена кончается громовым баритоном господина в цилиндре: "Где режиссер?".
После этого вся компания скрывается в сарае, и Юлия опять остается одна с Сусловым. Во время всей этой суматохи он
отошел от Юлии куда-то к террасе. Теперь он проходит мимо жены, совсем близко и, повернувшись к ней уже у самой кулисы, просто и серьезно говорит: "Когда-нибудь... я
застрелю тебя!..". После небольшой паузы, уже вслед удаляющемуся мужу, Юлия произносит нараспев: "Это - не сегодня? да?".
Она все еще продолжает игру в невозмутимость, но запас самообладания уже исчерпан, и теперь, после ухода Суслова, мы видим ее испуганную, виноватую, потрясенную. Она бросается за мужем, чтобы посмотреть, куда он пошел, чтобы понять, что ей грозит. Взять себя в руки ей не удается. Она лихорадочно собирает со скамьи, на которой сидела, свои вещи и, пройдя мимо сарая, сделав широкий круг, скрывается в глубине сцены. И на этот раз Юлия хватается за идиллический романс "Уже утомившийся день" в надежде, что привычные слова и мелодия помогут ей успокоиться, но романс не гармонирует с взволнованным ритмом течения ее мыслей и смены чувств. Сцену эту нужно делать неторопливо, со всеми подробностями, с абсолютной точностью и четкостью в разработке каждой детали. Впрочем, эти условия нужны всегда, в каждой сцене, в каждом акте, в каждом спектакле.
Основной конфликт первой половины второго действия проходит за кулисами. Как только на даче Басовых собрались гости, там начинается спор, который, нарастая с каждой минутой, принимает все более острый характер. Он должен чувствоваться в продолжение всего акта. Здесь нельзя обойтись обычным "шумом за сценой". Участники спора, находясь за кулисами, должны быть в действии, и нужно, чтобы на сцене это действие реально ощущалось, то есть, чтобы были слышны интонации горячего спора, иногда прерывающегося смехом или естественными паузами, чтобы время от времени доносились ясно различимые отдельные слова, короткие фразы и так далее. Лица, выходящие на сцену из дачи Басовых, каждый раз приносят с собой то настроение, которое царит сейчас за столом. Так было в момент кульминации спора, когда его донельзя накаленную атмосферу принесли с собой вышедшие из комнат Рюмин и Калерия, Шалимов и Варвара, так и сейчас, после ухода Юлии Филипповны, действенная линия спора активно продолжается. На сцену выходят последние спорщики - Марья Львовна, Басов и Дудаков. Как удаляющийся раскат прошедшей стороной грозы, должно прозвучать в этой сцене их столкновение.
Марья Львовна еще полна волнениями спора, в котором она защищает свои взгляды, свои глубокие убеждения и делает это со всей страстью искренней, горячей революционерки. Она не отступит нигде, ни при каких обстоятельствах. Здесь, у Басовых, она встретила известного писателя Шалимова, еще недавно имевшего большое влияние на молодежь, и вдруг неожиданно услышала от него такую проповедь аполитичности, безыдейности, что ее прямая, честная душа не выдержала. Марья Львовна, очевидно, обрушила на Шалимова тонны раскаленной лавы своего негодования. Это и было предметом спора за столом. Это остается и темой сцены, происходящей сейчас.
Басов тоже раскален до предела, но пытается говорить спокойно и даже ласково, вымещая порою свою злость... на запутавшихся лесках удочек (он собирается на рыбную ловлю). И каждый в этой сцене так или иначе высказывается на свою основную тему, обнаруживает, быть может, даже слишком откровенно, свой подлинный образ мыслей.
"Видите ли, человек устает...", - говорит Дудаков, которому кажется, что это и есть самое главное, самое жестокое, самое несправедливое в жизни. Это - его тема.
Басов со своих наивно-обывательских позиций доказывает Марье Львовне, что писателю совсем необязательно быть героем: "Ведь это, знаете, не всякому писателю удобно". На это он получает очень точный по мысли и по выражению ответ своей оппонентки: "Мы должны всегда повышать наши
требования к жизни и людям". Следующая реплика Басова раскрывает его буржуазно-либеральные политические убеждения: "Это так... Повышать - да! Но в пределах
