Умберто Эко - Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ
Жалостное нытье, казалось бы, несовместимое с нахрапистостью, присущей Берлускони, — лучшая формула успеха. Нам известны иные примеры, и даже очень трогательные, такого систематического нытья, например — Паннелла[193], который десятилетиями торчит на первых полосах газет с душераздирающими жалобами, будто все его деяния систематически замалчиваются прессой. Нытье также присуще всем разновидностям популизма. Муссолини атаковал Эфиопию, навлек на Италию международные санкции, после чего принялся ныть (в пропагандистских целях, разумеется), жалуясь на международный заговор против его страны. Провозглашая превосходство италийской расы, Муссолини возбуждал национальную гордость, но подавал эту информацию плаксиво и сокрушался, что другие страны презирают Италию. Гитлер двинулся на завоевание Европы и при этом хныкал, что окружающие государства отнимают жизненное пространство у немецкого народа. Такова техника волка при работе с ягненком. Любое злоупотребление должно опираться на претензии, будто твои права были попраны. В конечном счете нытье — это одна из техник, при помощи которых деспотизм умело сплачивает свои ряды, возбуждая шовинистические чувства. Надо попросту завопить, что кто-то «нас» ненавидит и хочет подрезать «нам» крылья. Любое националистическое, популистское камлание возникает из национальной униженности. И не только. Ежедневные жалобы на заговор дают повод ежедневно возникать в прессе и клеймить противников. Это тоже старая и добрая техника, ведомая детям: щиплешь одноклассника, он в тебя лупит из рогатки, ты жалуешься учителю.
Имеется у этой же стратегии еще один прием. Чтобы взаимные провокации обретали лавинообразный характер, высказываться должен не только начальник. Он должен спускать с цепи своих самых бешеных сподвижников. Не следует им ничего объяснять. Если сподвижники подобраны квалифицированно, они самостоятельно со всем управятся, и чем они ретивее, чем их провокации наглее, тем лучше для дела.
В провокациях приветствуется любая дикость. Скажем, могут брякнуть, будто настроены переменить Конституцию в разделе, касающемся охраны природной среды. Да это и не только настроение, а действие: чем иным является, например, разрешение развивать скорость на автодорогах до ста пятидесяти? А намечаемые фараоновы стройки века — что это, если не уничтожение природы? На такое оппозиция не может не отреагировать. Иначе она потеряет лицо, не выполнит своей роли контролера и гаранта справедливости. Чтоб возбудить гнев оппозиции, достаточно запустить хорошую провокацию, на другой день опровергнуть ее («меня превратно истолковали») и тут же запустить новую. Новая вызовет очередные нападки оппозиции и очередной общественный интерес, и все забудут предыдущую провокацию, как тихое пуканье.
Дикость провокаций позволяет правящей группе, кроме того, добиваться двух существенных результатов. Первый результат обусловлен тем, что по своей природе всякая провокация — пробный шар. Если общественное мнение завопило в ответ недостаточно гневно — это сигнал, что самая несусветная программа может быть внедрена. Так чтоб не давать правительству потачки, оппозиция вынуждена на все реагировать резко и энергично, даже когда ей понятно, что речь идет о неосуществимом бреде. Если оппозиция не реагирует, она открывает дорогу новым провокациям. Вот оппозиция и возмущается, дабы предотвратить ползучий переворот, но, возмущаясь, она перевороту способствует, ибо льет воду на берлускониеву мельницу.
Второй результат, к которому приводит эта тактика, можно назвать «эффектом бомбы». Я всегда говорил, что будь я политиком, впутанным во многие и неприглядные истории, и узнай я, что через пару дней в газетах будет обнародована информация о моих проделках, у меня оставался бы лишь один выход: подложить бомбу на вокзале, в банке или на паперти собора в час окончания мессы. Это гарантировало бы, что по меньшей мере две недели первые полосы газет и заставки теленовостей будут заняты терактом, а беспокоящие меня разоблачения, даже если появятся, окажутся на внутренних страницах и не будут замечены. В крайнем случае, они зацепят общественное внимание, но по касательной: внимание будет отвлечено на другие проблемы.
Типичный случай эффекта бомбы — фразочка насчет «капо»[194] в сочетании с высказыванием министра туризма Стефани[195] о немецких туристах, невежественных пьяницах. Как это понимать? Скандальный ляп? Который вызвал международный инцидент как раз во время итальянского парламентского полугодия? А ляпа не было. Во-первых, фразочка предназначалась для ушей сторонников Берлускони, для тех, кому присущ латентный шовинизм. А кроме того, как раз в этот день в парламенте поставили на обсуждение закон Гаспарри[196], посредством коего Берлускони окончательно уничтожал государственные телеканалы и умножал свои дивиденды. Однако я (и многие еще, вместе со мной) узнали о голосовании Гаспарри только благодаря тому, что за рулем машины прослушали прямой эфир из парламента на «Радио Радикале». Газеты на десятках полос гудели о неловкости Берлускони и волновались — поедут ли обиженные немцы этим летом в Италию? Никто не спал от любопытства — так извинился ли все-таки Берлускони перед Шредером или нет? Эффект бомбы срабатывал на загляденье.
Перечитайте первые страницы газет недавнего периода, ну скажем года за два. И посмотрите, сколько замечательных «бомб» было подброшено для отвлечения общественного мнения. На фоне ошеломительных предложений, например: подвергать судей принудительному психосмотру, — прежде всего я задумываюсь: какое действительно важное событие была призвана эта бомба отодвинуть на задний план?
Умелый «педежист» Берлускони контролирует и направляет реакции оппозиционеров, путает их карты, использует любые сигналы для демонстрации того, что все под него копают, все хотят его погубить, и любой поворот общественного мнения — это подлый кинжал, метящий прямо ему в печень.
Наконец, стратегия «чересчурности», вызывающая оторопь у тех средств массовой информации, которые нацеливаются на критику. Возьмите хотя бы скандал «Телеком-Сербия»[197]. Грядущие историки напишут, что в этом шабаше инсинуаций и взаимных попреков были затронуты целых шесть совершенно различных непроясненностей. А именно: (i) была ли сделка «Телеком-Сербия» такой уж невыгодной? (ii) предосудительно ли было в политическом и в моральном смыслах иметь дело с Милошевичем в период, предшествовавший войне в Косово, то есть когда сербский диктатор еще не получил от демократических наций ярлык неприкасаемого? (iii) были ли к этой сделке привлечены государственные средства? (iv) знало ли правительство о происходившем? (v) давало ли правительство на все это свое согласие?
Эти пять вопросов — для тех, кто заинтересован экономикой и политикой, и они поддаются обсуждению на основании фактических данных (когда, как и сколько). Но есть еще и шестой вопрос. Он совсем другого плана: брал ли кто-нибудь взятки, дабы позволить противозаконную сделку, к тому же вредную для Италии?
Этот вопрос — для работников правоохранительных органов, но правоохранительные работники могут им заняться только если они будут располагать доказательствами. Что ж, остановите любого итальянца на улице и попытайтесь спросить, отчетливы ли в его голове все эти тонкости и знает ли он, о чем идут разговоры, когда поднимается хор протеста или звучит призыв к судебному расследованию. Только несколько материалов, напечатанных в газетах петитом, указывали на существование всех шести проблем. В основном же в прессе имела место вакханалия разнонаправленных мнений, некоторые из коих относились к вопросам (i)-(v), иные к вопросу (vi), в результате чего читатели со зрителями не успевали ни понять, что этих вопросов шесть, ни разобрать, о каком из шести вопросов шла речь в очередной раз. Чтоб освещать эту мешанину высказываний, на все шесть тем и без разбора, масс-медиа были вынуждены печатать все что попадало в редакцию, темы перепутывались еще хуже, что и требовалось организаторам.
Если стратегия такова, могу сказать: она просчитана замечательно. Если мой анализ стратегии верен, Берлускони заполучил серьезное преимущество перед противниками.
Какая может быть контрстратегия? Она есть, но в духе Маклюэна. Чтобы справиться с террористами (которые действуют ради шумихи, понуждая газеты писать о терактах и создавая напряженность) — Маклюэн давал рецепт: перекрыть информацию о терактах в газетах. Последуешь этой рекомендации, террористы не получат рупора в виде прессы, но окажется: газеты становятся жертвами деспотичной цензуры. Именно такую провокацию террористы и надеялись устроить.
Легко говорить: сосредоточь свое внимание на действительно важных вопросах — законе о процессуальной стороне судопроизводства (sulle rogatorie), законе о фальсификации бюджета (sul falso in bilancio), законе Чирами[198], законе Гаспарри. Если Берлускони выпалит, что намерен сделаться президентом Итальянской Республики, печатай эту новость только петитом на шестой странице, в соответствии с обязанностью органов печати информировать общество обо всем, что происходит. Но не иди на поводу у Берлускони, не делай из этого первополосный материал!
