Дмитрий Быков - Статьи из журнала «Компания»
Эти «отъезжанты», будучи истинными патриотами и вообще очень приличными людьми, никогда не смогли вполне избавиться от любви к своей стране и тоски по ней. Я говорю, конечно, не о тех, кто злорадно следит за российскими бедами, изыскивая в них подтверждение своей правоты, а о тех, кому и в самом деле обидно за страну. Этих людей очень много. И собирать их обратно — задача, вполне достойная новой и порядочной российской власти, когда у нас будет наконец такая власть.
Ведь особенность российского жителя — будь он евреем, татарином или чукчей — заключается именно в том, что он никогда и нигде не станет окончательно своим. Тот, кто здесь родился, может много где пригодиться, но никогда не избавится от тоски по России — в том числе и по той России, которой она давно уже стала бы, если бы быдло не губило здесь все живое, стремясь оптимизировать свою среду. Может, нам пора уже сделать национальной идеей собирание всего хорошего, что есть в России, и массовый экспорт всех запретителей, топтателей, травителей и иной завистливой бездари, вечно диктующей профессионалам, как им работать, думать и дышать?
Так оно и будет рано или поздно. Но сколько еще народу успеет уехать от этой сгущающейся гнуси, прежде чем она сама себя сожрет?
26 февраля 2007 года
№ 7(452), 26 февраля 2007 года
Смысл жизни
Хотите верьте, хотите нет, но я его сформулировал и теперь совершенно счастлив. Началось с долгого и невеселого размышления на тему «Зачем писать?». И вот я, значит, размышляю: хорошо, допустим, в девяностые и даже в начале нулевых у меня была твердая уверенность в необходимости делать свое дело. Я типа жаждал влиять на общество, искоренять его пороки… Что же изменилось? Ничего принципиального. Я просто понял, что пороки этого общества суть условия его существования. Если нашу российскую ситуацию изменить, Россия прекратится. А раз она не прекращается, значит, она в мире нужна такая — именно такая, какая есть. Что-то она собою уравновешивает, что-то сдерживает, чему-то важному противостоит. И не следует взламывать теплицу, как уже несколько раз взломала ее российская интеллигенция — которая, к сожалению, только в этой теплице и может существовать, но называет ее исключительно темницей.
И вдруг я понял. Поскольку никакого смысла, кроме эстетического, в нашей повседневности не обнаруживается, жить надо так, чтобы Богу было интересно. Он ведь, я думаю, главным образом наблюдатель, потому что вмешиваться во все — значит загубить эксперимент с самого начала. Он запустил всю эту историю не просто так, а чтобы понаблюдать; и потому ему должно быть прежде всего увлекательно — тогда он досмотрит и, может быть, поможет. Помощь его в том и заключается, что он не отводит глаз. Когда он доброжелательно наблюдает за персонажем — персонаж всегда это чувствует. Тогда все получается. Так вот, надо, чтобы Богу просто не было скучно или противно.
Богу скучны — до тошноты, до омерзения: любые демонстрации человеческой безнаказанной гнусности, массовые аресты и убийства, любые виды государственной лжи, тотальное лицемерие, кровавые и пыточные сцены, доминирование любой ценой, однообразные и корыстные преступления — все, от чего мы сами брезгливо отворачиваемся, когда встречаем это на экране. Мы ведь созданы по образу и подобию.
Богу интересны: любые проявления человечности в экстремальных обстоятельствах, умение подмигивать и перешучиваться, внося надежду и утешение в пространство сплошного отчаяния; нестандартные творческие решения, не сопряженные с разводиловом и грубыми наколками; подвиги внезапного самопожертвования; интересные сюжеты с неожиданными финалами; хорошие дети; хорошая эротика. Представьте себя зрителем — вы ведь ходите в кино: ужасное должно быть дозировано, прекрасное должно быть изобретательно, физиологическое должно быть красиво, энд должен быть хэппи, а если не хэппи, то поучительный, со значением. Иначе деньги на билет потрачены зря.
Хорошо, спросит атеист, а если Бога нет? А если Бога нет, отвечу я без тени смущения, так ведь зрителя никто не отменял. Потомок посмотрит — и для всех нас лучше, чтобы он не отвел глаз. Потому что ужасна дурная память в потомстве: ничего уже не возразишь, ничем не оправдаешься. Будем жить так, чтобы интересно было хотя бы этому будущему зрителю — иначе он перелистнет нашу эпоху, как перелистываем мы сегодня скучные страницы в истории человечества. Конечно, на всякий жанр можно найти любителя — есть люди, всерьез интересующиеся даже историей рабочего движения в развивающихся странах, — но большинство ценит авантюрные фабулы, красивые героические поступки, умение говорить правду, хорошие шутки и страстную любовь.
Как мало всего этого в нашей сегодняшней жизни! Как много эгоизма, неизобретательного воровства, добровольного отупения! Как много всего забыто, отброшено, не используется — а все почему? А все потому, что мы совсем уже было уверились, что за нами не наблюдает никто, кроме «Большого Брата», начисто лишенного эстетического чувства.
Ну, будь это так, и жить бы не стоило. Но, к счастью, все гораздо интереснее.
2 марта 2007 года
№ 8(453), 5 марта 2007 года
Без анекдота
Вернулись все приметы застоя: от дешевой и качественной народной водки до дорогих и некачественных боевиков о противостоянии двух мировых систем. Есть аналоги у комсомола, у замполитов, у идеологического отдела ЦК КПСС, и даже фамилия главного идеолога необъяснимо напоминает сусловскую с поправкой на масштаб. Нет одного: политического анекдота. Объясняется это просто. Сама реальность до такой степени анекдотична или, иными словами, настолько откровенна, что анекдоту некуда просунуть свое тонкое лезвие. Он ведь обычно устремляется в зазор между реальностью и политграмотой, истиной и лицемерием, как в классической шутке о четырех противоречиях социализма: говорят, что все есть, но ничего нет. Ничего нет, но у всех все есть. У всех все есть, но все недовольны. Все недовольны, и все — за. Сегодняшняя ситуация несколько сложнее: она порождена полным отсутствием иллюзий. Попробовали так, попробовали сяк, вышло хуже и стало как всегда. Этим и объясняется, например, так называемый парадокс льготников: объяснения ему искали лучшие политологические умы — Кагарлицкий, Пионтковский, Латынина… Я не иронизирую, они и правда умные. Парадокс состоит в том, что все льготники — самая недовольная категория населения — стопроцентно за Путина. Убежден, что почти неизбежная сдача Зурабова ближе к выборам не решит ни одной пенсионерской проблемы. Личности не значат ничего. Можно перетравить половину бывшей российской резидентуры, но передачи «Голоса Америки» никогда уже не будут иметь прежнего семидесятнического успеха. Ведь в чем штука-то: сегодня в России очень мало государственной лжи. Или, вернее, она настолько откровенна, что и разоблачать ее неловко. Вот почему на встрече с президентом журналисты не задали ему ни одного внятного вопроса. Ведь все ясно. Появился даже ответ на самый неразрешимый вопрос последнего семилетия: «Ху из мистер Путин?». Он тот, вместо кого никого.
Путин, надо отдать ему должное, ведет себя с фирменной откровенностью своего ведомства. Такой же честностью, скажем, поражал интеллигентных собеседников Андропов. Это ведь его фразочка: «Дадим колбасы — не захотят никакой свободы». Если учесть, что понятие «колбаса» следует толковать расширительно, прав оказался мудрый старик. И взаимообусловленность свободы и колбасы оказалась таким же праволиберальным мифом, как и рабская сущность России. У нас никакое не рабство. У нас просто политическая система, способная существовать в единственном, раз и навсегда заведенном виде. И потому революционеры сегодня — в лучшем случае воспитатели нонконформистской молодежи, которая со временем так же вольется в элиту, как отвязный саксофонист Билл Клинтон.
Путин не пытается изображать ни диктатора, ни идеолога, ни пассионария. Он прекрасно знает, что не он управляет страной, а страна — им, и надо лишь минимизировать травмы и потери. Какая, помилуйте, революция против нанятого менеджера? Идеологические схемы кончились, пришла реальность как она есть.
За последнее время мне показался смешным всего один анекдот:
— Мама, мама, смотри, мальчик девочку ест!
— Глупый, не ест, а целует… Нет, все-таки ест!
Ну и приятного аппетита.
9 марта 2007 год
№ 9(454), 12 марта 2007 года
Уличный фарш
Наверное, это репутационное самоубийство, и все-таки я попробую рассказать, почему не пойду на «Марш несогласных». Разумеется, это не призыв следовать моему примеру. Просить сограждан «Не ходите, ребята, на марш!» ничем не лучше требования «Все на улицу!». Пора каждому решать за себя и отвечать за этот выбор лично — что я и пытаюсь сделать в преддверии нижегородской манифестации 24 апреля, московской демонстрации 14 апреля и всех иных маршеобразных выражений несогласия, запланированных на эту весну.
