Владимир Аврорский - Бразилия для любознательных
Тропическая демократия
Мне довелось воочию наблюдать эволюцию бразильской демократии со всеми присущими ей особенностями, достоинствами и недостатками. Она развивается, совершенствуется, перенимая опыт у более зрелых западных демократий. Свою первую конституцию (1891 г.) бразильцы списывали с основного закона США. Даже над названием страны особенно не мудрствовали, а позаимствовали у американцев — Соединенные Штаты Бразилии. Право голоса тогда получили только граждане мужского пола. Женщинам пришлось ждать этого счастливого момента почти 50 лет[50]. Бразильская демократия не торопилась уравнять мужчин и женщин в правах. А вот ценз грамотности закрывал доступ к избирательным урнам 50% населения и после принятия конституции 1946 года. В то время около 30 млн. бразильцев не умели ни читать, ни писать. Так что о демократии как власти народа долгое время можно было говорить с очень большими оговорками. Это скорее была власть кофейной олигархии, при которой лишь части народа отводилась роль статиста у избирательных урн. Такое благо маячило впереди. Нельзя же было сразу, одним махом давать столько прав людям, которые не имели никаких демократических традиций. До этого надо было дорасти. И бразильцы росли, переходя от одной стадии демократической зрелости к другой, более высокой. В программу обучения демократии входил и авторитарный режим Ж. Варгаса[51], который сильно урезал права граждан, видимо, посчитав, что в свое время юристы переусердствовали и, поддавшись иностранному влиянию, дали бразильцам слишком много демократических свобод.
Отстранение Ж. Варгаса от власти в 1945 году ознаменовало победу тех, кто хотел возврата к демократии. Стали вновь проводиться выборы, к которым, однако, не допускали коммунистов, после того как они в 1945 году получили 600 тыс. голосов и провели в Национальный конгресс одного сенатора и 14 депутатов. Испугавшись «красной угрозы», олигархические круги поспешили объявить компартию вне закона. Бразильские демократы еще не доросли до такого демократизма, чтобы спокойно терпеть в парламенте левую оппозицию. Чтобы дожить до такой степени демократической зрелости, им потребовалось почти полвека.
Особенно отсутствием демократизма страдали бразильские военные. Да и где они могли познать эту сложную даже для гражданских людей науку, ведь не в казармах же или военных училищах? Они частенько поддавались соблазну навязать свою волю, которая не всегда совпадала с желанием избирателей. В августе 1961 года их перестал устраивать своенравный президент Жаниу Куадрос. Их не смутило то обстоятельство, что на выборах он получил поддержку подавляющего большинства избирателей. Но какое это имело значение, если своими действиями во внешней политике глава государства вызывал у генералов с трудом скрываемый гнев. Ему пришлось уйти в отставку, пробыв на посту президента семь месяцев.
Пришедший ему на смену вице-президент Жоан Гуларт[52] любил щегольнуть левой фразой и туманными намеками на социальные реформы. Олигархия, действуя заодно с генералами, не стала долго его терпеть и в апреле 1964 года попросту выдворила из страны. Коммунистов и других левых, глотнувших глоток свободы при президенте Гуларте, а заодно и прочих любителей демократии вновь загнали в глубокое подполье.
Я приехал в Бразилию, когда Ж. Гуларт, крупный землевладелец из южного штата Риу-Гранди-ду-Сул, находился у власти. Принадлежность к земельной олигархии, однако, не мешала ему придерживаться левых взглядов и возглавлять влиятельную Трабалистскую (рабочую) партию. При нем впервые в Бразилии были отменены все запреты на политическую деятельность. В многотысячных митингах и манифестациях громко заявляли о себе коммунисты, анархисты, безответственные деятели разных мастей и ориентирующиеся на них профсоюзы. В бурный водоворот политической борьбы оказалась втянутой и армия. Увлечение левой фразой и социальной демагогией погубило Гуларта, хотя сам он не одобрял левацкие перегибы своих сторонников. В то время бразильцы, серьезно напуганные приходом коммунистов к власти на Кубе, побаивались, как бы нечто подобное не произошло и в их стране. Разгул демократии, открывший выход на политическую арену левым силам, серьезно напугал военно-олигархические круги, которые без всяких церемоний свергли законного главу государства и установили на долгие двадцать лет авторитарный режим.
Так что пришлось мне пожить при бразильской демократии всего лишь два года. Хорошее это было время! Бразильцы по своей натуре не очень приспособлены для жизни в условиях диктаторского режима. Они слишком эмоциональны и свободолюбивы для этого. Откровенно говоря, мне, как и другим недавно прибывшим в Бразилию иммигрантам, нелегко было разобраться в том, что происходило в стране. Мне было не до бразильской политики. Интуитивно я сознавал, что лучше держаться подальше от политических страстей, достигавших порой опасной отметки. Для иммигранта участие в политических распрях могло иметь печальные последствия вплоть до высылки из страны.
Остроумные люди назвали правление военных (1964–1985 гг.) «свинцовыми годами». Хотя, конечно, нельзя все рисовать в серых тонах. За двадцать лет военные привели Бразилию к экономическому расцвету, который не выразишь сухими цифрами. Они сосредоточили в своих руках бразды правления и сохраняли в Бразилии относительную свободу, но лишь для тех, кто не интересовался политикой и открыто не заявлял о своей оппозиции правительству. Это было почти идеальное государство для бизнесменов разного калибра. Один мой знакомый предприниматель до сих пор с тоской вспоминает о тех временах, когда его бизнес процветал, принося немалые барыши. Его фирма едва успевала строить промышленные предприятия для американских и западноевропейских компаний, которые устремились в Бразилию, привлекаемые высокими прибылями и благоприятным инвестиционным климатом. Такие люди, как он, не без основания до сих пор восторгаются «экономическим чудом» тех лет.
Выходившие в ту пору газеты только на первом этапе подвергались цензуре. Позже среди журналистов укоренилась практика пропускать свои материалы через собственную цензуру. Так было демократичнее. Формально сохранялись все атрибуты представительной демократии — выборы, парламент, суды и две политические партии. В проправительственный Национальный союз обновления (АРЕНА) входили те, кто поддерживал военный режим, а в оппозиционное Бразильское демократическое движение (МДБ) — его противники. Военные до предела упростили бразильскую партийную систему, отменили прямые выборы президента и губернаторов штатов. В Национальном конгрессе даже можно было поиграть в оппозицию режиму, допускалась критика, но до определенных пределов. Любой сенатор или депутат, осмелившийся с парламентской трибуны выразить несогласие с политикой властей, на следующий день мог оказаться без мандата на улице. Его, конечно, не волокли в полицейский участок или в ближайшую казарму. Он всего лишь терял заработок народного избранника и становился абсолютно вольным человеком, освобожденным на десять лет от такого бремени, как гражданские права.
Каждые пять лет военные проводили выборы президента страны. Внешне все выглядело вполне демократично, хотя, откровенно говоря, не очень, ибо выборы президента и губернаторов не были прямыми. Военные не доверяли своему народу и очень сомневались в его способности выбрать из двух кандидатов того, кто был в униформе с генеральскими погонами. На таких выборах всегда побеждал тот кандидат, которого военная верхушка выдвигала из своей среды. Иногда кое-кем из политической элиты вдруг одолевало желание поучаствовать в конкурсе на должность президента.
В конце 70-х годов, когда дело шло к очередным выборам, председатель сената банкир Магальяэс Пинту публично заявил о своих президентских амбициях. Этот облысевший старец, согнувшийся под тяжестью своих 70 лет, прошел большой политический путь. Успев побывать депутатом, сенатором, губернатором, министром, он отвечал всем требованиям (по бразильским меркам) для выдвижения на пост президента страны. Кроме одного — у него не было военного мундира. Когда о его кандидатуре заговорили на всех углах, репортер газеты «Жорнал ду Бразил» спросил сенатора, действительно ли он собирается выдвинуть свою кандидатуру на пост президента в обход правительственной партии АРЕНА. М. Пинту подтвердил это. Настойчивый журналист продолжал расспрашивать: «Сенатор, вы уверены, что отвечаете всем требованиям, чтобы занять столь высокий пост? Ведь у вас нет ни военного мундира, ни звезд на погонах»? На такой щекотливый вопрос М. Пинту, хорошо знавший бразильскую политическую кухню, ответил весьма остроумно: «Мне сопутствует путеводная звезда. Она неоднократно помогала преодолевать разные невзгоды, на которые так щедра наша жизнь». Однако путеводная звезда на этот раз не помогла ему. Банкиру Магальяэсу Пинту не удалось дожить до того времени, когда военные наконец вынуждены будут найти забытый путь в казармы, уступив дорогу политикам.
