Эксперт Эксперт - Эксперт № 39 (2013)
Результатом расчистки капитала НПФ может стать сокращение количества лицензий до 70–80 с нынешних 124. Если же подход ЦБ к оценке надежности НПФ будет более комплексным, с введением требований к оргструктуре, с анализом систем риск-менеджмента, учетом рейтингов надежности, то круг претендентов на допуск к системе страхования пенсионных накоплений и вовсе сузится до 40–50 фондов.
Таблица 1:
Ренкинг крупнейших НПФ по объему собственного имущества на конец 1 полугодия 2013 года
Таблица 2:
Ренкинг крупнейших НПФ по объему пенсионных накоплений на конец 1 полугодия 2013 года
Из инвесторов в акционеры
Из доставшейся НПФ организационно-правовой формы некоммерческих организаций (НО) учредители и инвесторы фондов научились извлекать конкурентные преимущества. В 1990-е крупные корпорации за счет вкладов в ИОУД фондов экономили на налогах. В 2000-е ряд корпоративных фондов стали аналогами трастов: на них были заведены крупные пакеты акций компаний и банков, позволяющих разорвать цепочку между компанией и ее бенефициарными владельцами, поскольку с точки зрения законодательства фонд и есть конечный бенефициар.
Бурный рост сегмента обязательного пенсионного страхования привлек внимание инвесторов к возможностям фондирования банков за счет средств пенсионных накоплений. В результате около 20 фондов за прошедшие четыре года сменили инвесторов. Некоммерческая форма НПФ помогает избегать формальной аффилированности фонда, его «дружественной» управляющей компании и близкого к ним банка и размещать в нем средства НПФ в виде депозитов либо на брокерском счете.
Обязательное акционирование НПФ и замораживание на этот переходный период новых поступлений пенсионных накоплений в ВЭБе может полностью перекроить рынок. Даже оставив за рамками все возможные юридические сложности с определением долей будущих акционеров фондов и их права, можно с уверенностью ожидать отказа части инвесторов от развития своих пенсионных проектов.
Самые пессимистичные модели развития фондов, ориентированных на рынок обязательного пенсионного страхования, все же предусматривают приток активов по существующей клиентской базе. В расчете на этот денежный поток инвесторы вкладывали миллиарды рублей на привлечение застрахованных лиц из ПФР и ВЭБа. Теперь же, учитывая, что переходный период подготовки рынка к гарантийной системе может занять сколь угодно долгое время (в качестве минимального срока называют два года), экономика инвесторов пенсионных фондов может не выдержать этой паузы в доступе к управлению активами. Это значит, что остановится поток инвестиций не только на развитие сетей продаж фондов, но и на развитие инфраструктуры, а также пилотные проекты по продвижению добровольных пенсионных накоплений. Без инвестиций частная пенсионная система так и останется пилотным проектом по снижению социальной нагрузки на государство, формированию долгосрочного инвестиционного ресурса в российской экономике, а также повышению благосостояния пенсионеров.
: Максим СоколовМаксим
Максим Соколов
Максим Соколов
Двадцатилетие поэтапной конституционной реформы (расстрела Белого дома, упразднения Съезда народных депутатов РСФСР, ликвидации советской власти, победы над красно-коричневыми — было много определений) привлекло к себе достаточно много внимания. Прежде всего, годовщина круглая и первая из больших. Десятилетие — как-то еще не то, двадцать — посолиднее, это то, что, к добру или к худу, но исторически состоялось. Но кроме того, что уже целое поколение сменилось — как же не отметить? — двадцатилетие указа № 1400 и танковой канонады в центре Москвы востребовано именно сегодня, когда режим пришел в движение, общество в брожение и всем хочется посчитаться с прошлым делом, доведшим нас сегодня до жизни такой. И либералы, и националисты — все не прочь ярко и выпукло отметиться, с опозданием принеся свое осуждение. Родившаяся двадцать лет назад республика без республиканцев так никому и не стала особенно мила, и естественно же, что всем хочется вставить пару ласковых по случаю ее юбилея.
Бесспорно, способ решения споров, продемонстрированный 3–4 октября 1993 г., никак не возможно рекомендовать в качестве образцового. Вооруженное восстание с последующим подавлением его посредством артиллерийских аргументов — разумеется, здесь более чем хватало взаимной ожесточенности и упоения победителей, выражающегося в самой грубой несправедливости. Проклятия по поводу «кровавой собаки Носке» звучали тогда, звучат и сейчас. Правда, способов более деликатного усмирения, когда противостояние зашло так далеко, нигде не придумано, и все, что тут можно сказать: «Блюдите, как опасно ходите» и следите за своими действиями и речами, потому что заиграться, как показывает опыт 1993 г., легче, чем кажется, а потом бывает очень неприятно.
Впрочем, таково уж революционное развитие. История стран, вроде бы не испытавших на себе тысячелетнее рабство, но весьма просвещенных, показывает, что низвержение тирании — процесс перманентный. Вслед за давней тиранией возникает желание низвергнуть еще кого-нибудь, и этот кто-нибудь тут же обнаруживается среди недавних соратников по тираноборчеству.
За казнью короля-изменника Карла I следует разгон того самого Долгого парламента, который приговорил монарха к смерти, — и диктатура Кромвеля. Взятие Бастилии неумолимо приводит сперва к упразднению монархии и казни короля, затем к диктатуре революционного Конвента, оказывающегося господином отнюдь не милостивым, а в конце концов к делу 18 брюмера и громовому указанию Мюрата, разгоняющего депутатов: «Foutez-moi tout се monde dehors!»*. Какой-то злой рок тяготеет над институтом парламентаризма и разделением властей.
Хотя, если вдуматься, особой мистики в том нет. Политическая борьба, предшествующая разгону парламента, предполагает использование его в качестве тарана, сокрушающего старый режим, для чего народное собрание наделяется всеобъемлющими полномочиями. Фактически провозглашает себя коллективным монархом. Застарелая тирания падает.
Но тут выясняется, что ниспровержение — это одно, тут народное собрание являет себя и в блеске, и в величии, но текущее управление — а управлять предстоит страной, находящейся в революционном раздрае, — это несколько другое, к чему народное собрание гораздо менее способно. Через малое время вослед Карлу I является Кромвель, вослед Людовику XVI — сперва Робеспьер, затем Бонапарт.
Наша страна вполне прошла через эту революционную классику. М. С. Горбачев созвал Съезд народных депутатов СССР и наделил его формально ничем не ограниченными полномочиями, имея в виду, что, когда надо, съезд будет, пользуясь этими полномочиями, таранить КПСС, а когда не надо — будет тих и покорен. Скорее всего, описанный выше цикл случился бы и с союзными депутатами, но, поскольку речь шла о Союзе ССР, копия собрания была создана в РСФСР, было установлено, что съезд полномочен принять к рассмотрению любой вопрос, касающийся РСФСР. После чего путь величия и падения было суждено проделать Съезду народных депутатов РСФСР. За три с небольшим года он его и проделал, после чего осенью 1993 г. воцарилось то, что обыкновенно и воцаряется в результате буржуазных революций, если они, упаси боже, не переходят в пролетарскую фазу, а именно бонапартистский режим с формальными или даже не совсем формальными элементами парламентаризма. Но только элементами — не более того, ибо повторять судьбу недавно низверженного монарха никому не хочется.
Если исторические закономерности вообще существуют — а они таки существуют, — рассчитывать на что-то большее вряд ли были основания. «Вслед за Карлом I приходит Кромвель» — эта фраза исполнена охлажденной мудрости. «Вслед за Карлом I приходит благорастворение воздухов» — эта фраза исполнена только беспредельной глупости.
Наименьшие претензии тут к коммунистам-ортодоксам, полагающим, что все беды пошли от избрания М. С. Горбачева генсеком в марте 1985 г. и что процесс послаблений и уступок в конце концов (хоть Горбачева у власти уже не было) привел к артиллерийским аргументам 4 октября 1993 г. Эта позиция, по крайней мере, логически безупречна. Другое дело, что, не возьмись Горбачев выпускать пар, противостояния Кремля и Верховного совета РФ не было бы, но, скорее всего, было бы что-нибудь другое (вода дырочку найдет), на фоне чего «черный октябрь» показался бы утренником в детском саду. За без малого семьдесят лет коммунисты навязали столько узлов, что рвануло бы как-нибудь по-другому — только и всего.
Но либеральные деятели, которые сегодня не устают повторять, что все наши беды от тиранического Ельцина и указа № 1400, — пусть расскажут об упущенных вариантах недиктаториального развития Франции в конце XVIII в. и в Англии в середине XVII. Альтернативная история сегодня вообще в моде, и мы с интересом послушаем.
