Майя Кучерская - Наплевать на дьявола: пощечина общественному вкусу
Людмила Улицкая: «Я превращаюсь в старушку-общественницу…»
Писательница Людмила Улицкая о жертвоприношениях в Нью-Йорке, о детской книге, которую магазины не берутся продавать, и о том, почему в Италии исчезли приюты для сиротЗа окном – мягкое вечернее солнце. На стенах – картины. На кухне – деревянный стол. В центре стола – тарелка с вишней. Удивительное ощущение: ничего лишнего, все правильно и просто. Рядом с вишней на столе горка книг: «Одного поля ягоды», «Книга о смерти» шведской писательницы Перниллы Стальфельт и еще несколько из серии «Другой, другие, о других» – серии, придуманной Людмилой Улицкой. Проект должен научить детей терпимости.
Первые четыре книги – о еде, одежде, сотворении мира и семье – вышли два года назад. Затем наступила пауза, и вот новый круг: в июле начала выходить следующая порция. Первая ласточка – «Дух дома – дома?» Анастасии Гостевой о жилище и гостеприимстве в разных традициях. К осени появятся еще три книги – о том, как выбирать профессию, об отношении к жизни и смерти и даже о Декларации прав человека.
Нажимаю на кнопку диктофона, но вопросов о толерантной серии задать не успеваю, все ответы давно уже сформулированы. И поначалу я просто молча слушаю.
– Чтобы жить в теперешнем многонациональном мире, надо по крайней мере знать, как живут другие люди, что такое их дом, как строятся отношения в их семьях. Для того чтобы не испытывать раздражения, отвращения, ненависти к людям, которые живут не так, как мы, а немножко иным способом, все это и делается. Каждый большой город многонационален, в каждом огромное количество иностранных рабочих, беженцев, массы людей, которые постоянно передвигаются по миру, и возникают очень тяжелые проблемы. Вот, например, в Нью-Йорке несколько лет назад развелось очень много поклонников африканского культа вуду, и они приносили мелкие жертвы – обычно куриные – в Центральном парке. Многие страшно возмущались.
– Жалели курочек?
– Жалели курочек. Хотя сами, между прочим, курочек едят. Все это достаточно тонкие вещи, но, чтобы в них разобраться, надо что-то знать. На Западе это уже поняли, и там книг о том, какие мы разные, очень много. У нас все только начинается.
– Но, может быть, чтобы научить людей жить вместе, следует начинать с фундамента? Не с рассказа о том, как оно устроено, это человечество, кто и на каком живет этаже, а с самого основного. Что надо друг друга любить.
– Конечно. Но для начала хорошо бы освоить мысль, почему не надо ненавидеть: ненависть не умеет решать сложных вопросов, она может только уничтожать и сами вопросы, и людей, задающих вопросы. Да и любовь тоже трудная материя. Вот замечательная «Книга о любви» все той же Перниллы Стальфельт. Эту книжку сегодня у нас возвращают из книготорговли. Считают, что она слишком смелая. Там есть одна страница…
Открываю книгу и сразу же попадаю: половой акт – в разрезе.
– Да, – кивает Улицкая, – это оно. И сказаны ужасные слова: «У мужчины впереди есть краник. У женщины – пучок волос, а в нем – дырочка. Краник отлично помещается в дырочку»… И всякий раз, когда мужчина и женщина хотят завести ребенка, именно это они и делают. Страшное дело, какое открытие! Здесь есть и другая страничка, которую все же пришлось перерисовать. В книге рассказывается о том, что можно любить самолеты, игрушки, клубничный торт, маму, папу, друзей. А иногда любовь случается и между похожими людьми. Вот они, эти похожие люди – двое мужиков и две тетеньки. В шведской книжке они были голые. Их пришлось приодеть – уговорили автора. Объяснили, что у нас трудный рынок, мы в него входим с острой заявкой и надо смягчить эту ситуацию.
– Подождите, но если заявка такая острая, может быть, нужно смягчать ситуацию еще больше?
– Да, мы стараемся. Со всеми советуемся. И тем не менее для нас оказалось совершенно неожиданным, что именно проблема однополой любви была воспринята так остро.
С остротой восприятия Людмила Улицкая сталкивалась неоднократно, представляя серию в поездках по провинции. Самая громкая история случилась в Ханты-Мансийске: пришедшие на читательскую встречу учителя и представители православной общины обвинили Улицкую в пропаганде гомосексуализма. Все потому, что в книге «Семья у нас и у других» есть врезка о том, что любовь бывает и гомосексуальной.
– Сама я не отношусь к сексуальным меньшинствам, я в этом смысле очень тривиальный человек, у меня дети, внуки… Но я знаю несколько гомосексуальных семей, живущих в разных городах, в том числе в Москве. И вот вам пример: две женщины, и у них два ребенка – один от прежнего, традиционного брака, второго они взяли из детского дома. И вот эти дети идут в школу. Они подвергаются страшному давлению: над ними издеваются, их преследуют. Потому что у них две мамы. И нам казалось важным сказать: такое бывает, и дети не несут за это ответственности. Вот для чего были написаны эти 14 строк, весьма скромная галочка, очень нежно проставленная.
– Стоит ли гомосексуальным семьям усыновлять сирот?
– Тут надо очень долго думать. Учитывая, что такое сегодняшний детский дом… Это в Москве ситуация в последнее время улучшилась. Но за ее пределами есть и ужасные места. Поверьте, ужасные. И вот находятся два человека, желающие иметь в доме ребенка, которого они будут любить, кормить, ухаживать за ним. Ребенку будет лучше, чем в детском доме! Я недавно вернулась из Италии. Одну ночь ночевала в Равенне. Гостиница была ослепительно прекрасной. На потолке дивные росписи. Оказалось, что раньше в ней был приют для девочек-сирот. Но три года назад его закрыли, потому что в Италии сироты кончились. В Италии больше нет сирот и детских домов. А есть длинные очереди за сиротами с Украины, из России. На меня это произвело колоссальное впечатление. И теперь в это прекрасное здание девочки приезжают раз в год на встречу со своими воспитательницами-монахинями. Весьма большой контраст с тем, что мы видим здесь. А в Италии сироты кончились. От этого щиплет в носу, в ушах и везде где угодно.
– В последние два-три года вы много ездите по российской провинции, ради чего?
– Во многом ради проекта. Он будет полностью нулевым и бессмысленным, если мы не организуем библиотеку, школу, тех людей, которые с детьми сядут и поговорят про семью, про еду, про все те проблемы, которые накопились и в нашем веке требуют внимания и очень продуманного отношения. Для этого мы и собираем библиотекарей, учителей. Я говорю: это полезно, кушайте этот йогурт – он лучше, чем другой. В общем, превращаюсь в старушку-общественницу.
– А результаты уже есть?
– Никаких. Это именно та область, в которой мы никогда не почувствуем результата. Это подводные течения, которые очень нескоро выйдут на поверхность. Хотя я совершенно не уверена, что нам удастся переломить общую тенденцию, изменить общество потребления, которое гонит человека покупать новое, снова и снова уничтожать материю и, в общем, наш мир. Но надо же что-то делать. Противодействовать – и личной жизнью, и социальной. Вот я и хожу за всеми, и гашу свет, и ругаю мужа, когда он принимает ванны вместо того, чтобы помыться под душем. В мире все кончается: вода, воздух, продукты. У меня в сумке лежит то, что раньше называлось авоськой, и, когда я иду в магазин, стараюсь не брать целлофановые пакеты, складываю все в авоську. Это тоже абсолютно бессмысленно на фоне всемирного потребления.
– И тем не менее вы это делаете…
– Делаю, потому что считаю, что это правильно.
Дальше мы говорим о том, что вместе книги серии «Другой, другие, о других» формируют мировоззренческую систему, краеугольный камень которой – толерантность, но ответов на вопросы, что такое хорошо и что такое плохо, эта система все же не дает.
– Сегодня, – говорит Людмила Улицкая, – мы и сами не всегда знаем, что такое хорошо и что такое плохо. Сегодня все больше ситуаций, когда мы говорим: «да, но…», «нет, но…». Мир усложнился. Или мы усложнились, поэтому мы и предлагаем: давайте вместе подумаем.
А в ответ на вопрос об основах православной культуры моя собеседница вздыхает.
– Это очень больная тема. Мне даже страшно об этом думать, о том, что сегодня происходит с нашей историей, с этим предметом ОПК… Нет, ничего плохого в самом предмете нет, но людей, которые его ведут, часто и близко нельзя подпускать к детям.
Такой предмет можно вводить только на факультативной основе. И лучше бы это была история мировых религий, потому что православная культура – только часть культуры. Хотя, по статистике, православных верующих в нашей стране очень много, известно, что церковной жизнью из них живут единицы. А значит, при всем моем уважении и принадлежности к церкви я не считаю возможным распространять церковные установления на гражданское общество. Так мы сегодня проблем не разрешим.
