Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем
Борьба за «хорошее» место на кладбище была сравнима с битвой за гараж или за урожай. Государство же, будучи осведомлено об индивидуалистических склонностях подданных, в отместку выделяло места под кладбища непременно на неудобицах, вдоль железных дорог и в подтопленных низинах, – кстати, точно также, как и места под гаражи. Оно и землю под садоводство на одной шестой части суши демонстративно ограничивало шестью сотками.
Работой советского государства, вообще, было уничтожить человека.
Надо признать, работа была выполнена качественно и в срок.
* * *Эльдару Рязанову больше не снять про гаражи фильм; недвижимость приватизирована, проблема решена. С дачами тоже вроде все ясно: при наличии денег можно иметь дворец и парк при дворце.
Но кладбища по-прежнему остаются исключительной вотчиной государства, и с ними происходит то, что обязано происходить. Потому что в частном бизнесе результат может быть хорош или плох, но в государственной вотчине он только плох, причем во всем, от армейской службы до пенсионной реформы, от ГАИ до ЖКХ. Он отвратителен настолько, что ты, узнав о гибели близкого в катастрофе, не можешь свою память этому государству доверить, а бежишь давать взятку директору, условно, ФГУП «Востряганьковское»; а потом, рыдая, прибиваешь к сосне у шоссе скрюченное автомобильное крыло и врываешь в землю крест.
То есть делаешься от государства неотличим ни эстетически, ни морально. Там конкретные люди приватизировали общественные посты – тут ты приватизировал общественную сосну.
Это и есть картина царящей сегодня в России стабильности и общественного согласия.
Когда я катаюсь на роликах по Поклонке, превращенной в мемориал, то есть тоже по своего рода кладбищу-кенотафу – я думаю, как замечательно, как бы прекрасно было это место, если бы средь кущ и рощ, средь свежепокрашенных танков и «Катюш», была бы выстроена не церетелевская пошлятина, а устроены скейтпарк и рампа для трюкачей-экстремалов на смешных маленьких велосипедах ВМХ, плюс пара склонов для даунхилла. Представляете, как сильно звучала бы там тема смерти и жизни? Это мог быть мирового уровня мемориал. А то, что сделал Церетели, все эти храмы-фонтаны-купола-стелы-бронзы-мраморы – это надпись краской-бронзовкой «для красоты».
Самое печальное, что вкусы Церетели, Лужкова и, я полагаю, народа – едины. И по той причине народ будет получать то, что получает – от кладбищ до армии и парламента.
В Думе про закон о частных кладбищах, со всеми его прелестями, вроде права на ликвидацию могилы после прекращения аренды, даже не заикаются. Там грозят кулаком Эстонии по поводу Бронзового солдата. Я к Эстонии без иллюзий отношусь, они из Пярну вдову Давида Самойлова с больным ребенком когда-то буквально выдавили. Но вот то, что эстонцы прах наших солдат достойно перезахоронят, я не сомневаюсь. И что могила Самойлова на ухоженном, с горящими в стеклянных колпаках свечами, кладбище не будет оскорблена – не сомневаюсь тоже. Мне просто хочется иногда, чтобы вместо заботы о давно истлевшем прахе в Таллинне очередной государственный муж хоть что-нибудь квакнул о не успевших истлеть прахах под родными осинами. Впрочем, он и не квакнет: у них там наверняка спецпогребение.
Так что правильно Бродский улегся на общих основаниях в землю Венеции, а не получил по мандату место на давно закрытом Смоленском кладбище в Петербурге.
Я его понимаю.
И хочу вполне серьезно, чтобы меня по отделении души от тела не хоронили, а кремировали, прах же развеяли в ветреный день у Петропавловки над Невой, когда меж крепостью и Зимним дворцом вскипают бурунчики на волнах.
Вдова пусть накинет шаль с кистями, которые красиво будут взлетать на ветру.
Пусть другие уродуют своими смертями мир.
2007
Р. S. Эта статья была опубликована, когда я получил ехидное письмо, в котором сообщалось, что лжемогила в Степаново – это не кенотаф сноубордиста, но военного летчика, разбившегося здесь во время войны с фашистами. Согласен, mea culpa. Но я перечитал еще раз текст – решительно ничего в нем это уточнение не меняет.
Хмурое утро
Всемирный Экономический Форум (World Economic Forum, есть такая организация) выдал на-гора рейтинг туристической привлекательности стран: Россия заняла шестьдесят восьмое место из ста двадцати четырех.
Ну заняла и заняла, делов-то. Любой человек, путешествовавший от Хабаровска до Казани и от Архангельска до Сочи, знает, что гостиницы наши скверны, сервис хром, дороги разбиты и что – самое главное – смотреть в России решительно не на что: города наши большей частью безрадостны и одинаковы, и Омск на Иртыше на вид неотличим от Иваново на Уводи; и я, ей-богу, зайду в тупик, если спросят, чем заняться в крайне симпатичной мне Вологде, кроме как заглянуть на час в Кремль да пройтись по району жутких панельных пятиэтажек, где убили поэта Рубцова.
В общем, обидно, конечно (тем более, что привлекательнее нас и Литва, и Латвия, и даже Грузия), но понятно, что семьдесят лет унификации даром не прошли. Что же до крррасот природы – то у нас специфическая красота, с комарами, и непонятно, почему ради скромных красот надо ехать в Россию, а не в Финляндию, где природа все та же, но комаров нет, они остаются на погранпунктах со стороны России. Ей-ей, можете проверить: в Торфяновке вас облепит туча гнуса, а в Valimaa не найдете ни единого комарика, хотя Торфяновка и Valimaa – это сто метров расстояния.
Но, повторяю, нет смысла расстраиваться, а тем более злиться на рейтинг: он заранее прогнозируем. Однако в его деталях таится дьявол. Дело в том, что рейтинг WEF – интегрированный, сводный. Для его составления использовалась как статистика, так и исследования еще пяти международных организаций, включая ЮНЕСКО, а оценивалась масса параметров. В России, например, самый низкий риск заболеть малярией (1 место); у нас все хорошо с количеством врачей (4 место) и внутренними авиаперевозками (6). Все очень плохо с милицией (120 место: они понятно – менты не народ, а власть от народа охраняют).
Но вот на показатель доброжелательности населения по отношению к приезжим хочу обратить внимание. Потому что оценка доброжелательности – это, с моей точки зрения, и есть оценка той самой пресловутой души, о которой в России не говорит только немой; доброжелательным быть население может и при плохой инфраструктуре, и при скверных правителях. Так вот: в рейтинге из ста двадцати четырех национальных душ российская душа занимает пятое место. С конца. А если считать с начала, то мы сто девятнадцатые.
Это – реквием по мечте, которая, во времена голодной перестройки и высоких надежд, звучала так: «Когда проклятая советская власть забудется окончательно и настанет капитализм, все будут улыбаться друг другу». Да-да, я тоже верил, что в 2007-м году в российском сервисе меня будут с улыбкой и счастьем в глазах вылизывать с головы до ног.
* * *Не будут. Не вылизывают, вообще не улыбаются. Я не Всемирный Экономический Форум, у меня вся статистика – холодные наблюдения и горестные заметы (у вас, полагаю, тоже). Так вот, количество приличных магазинов, гастрономических шалманов, вообще всяческого сервиса у нас невероятно возросло. Доброжелательность обслуживания – в той же пропорции упала.
Дело не в возврате к советскому хамству; с хамством встречаешься редко, хотя дух возврата к СССР ощутим. Дело и не в отсутствии улыбок, которых лет десять назад было больше: раньше хотели выглядеть «как на Западе», а теперь, когда что на Западе, что на Востоке одни враги, фигли ж с врагов брать моду.
Дело в том, что сегодня в России на клиента вообще не обращают внимания. Он – лишний по отношению к той внутренней жизни, к тому общению, которым озабочены два швейцара в некогда почитаемом мною за эталон гранд-отеле «Европа»: они болтают друг с другом и продолжают болтать, даже заметив меня. В салончике «Евросети» я пытаюсь провести платеж через автомат; никак не получается; девушка за прилавком с ненавистью смотрит на меня, потому как занята написанием sms и понимает, что сейчас я обращусь к ней. Действительно обращаюсь, она – «Смотреть надо, какие цифры вводите!»
И так – всюду, везде, на каждом углу. Я сначала думал – дело в том, что мы, я и вы, по отношению к людям из сервиса лишние, пока не понял: для людей из сервиса лишней является их работа.
Для них является лишней любая работа, кроме той, которая дает возможность либо сразу заработать миллион, либо мгновенно прославиться, либо каким-то другим способом стать персонажем глянцевой жизни, героем времени.
Неглянцевая жизнь, как и неглянцевая работа, жизнью и работой не считаются.
* * *Большинство моих либеральных знакомых, тоже видящих и чувствующих эти изменения, все же склонны объяснять их общим разворотом страны в сторону СССР, в котором винят власть. Логику я уже описал: если за семь лет правления Путина у нас в мире исчезли друзья, и все приезжие наши враги, то с какого дуба мы должны им улыбаться?
