Другие цвета (сборник) - Памук Орхан
Но следует обратить внимание не на убедительный (или, по меньшей мере, зрелый) аргумент, выдвинутый человеком из подполья против идей Чернышевского, а на то, что Достоевский создал героя, который способен быть носителем и защитником этих идей. В процессе создания образа героя Достоевский сформировался как личность, как писатель, что проявилось в его последующих романах: умение поступать против собственных интересов, наслаждаться болью, страстно защищать свою точку зрения в противовес общепринятой, то есть бросать вызов европейскому рационализму, эгоистичной практичности… Сегодня трудно оценить оригинальность этого мировоззрения для того времени, так как впоследствии многие писатели подражали Достоевскому.
Давайте проанализируем небольшое происшествие, случившееся с героем «Человека из подполья», которое демонстрирует, что человек не всегда ведет себя сообразно своим интересам.
Однажды вечером, проходя мимо дешевого трактира, он видит в освещенное окно, что у бильярдного стола подрались киями игроки и одного из них «в окно спустили». В герое зреет зависть: ему хочется, чтобы его так же унизили и выбросили из окна. Он входит в бильярдную с намерением подраться, но, не получив желаемого, находит иной способ. Какой-то офицер, взяв его за плечи; грубо отодвигает его в сторону, так как тот мешает ему пройти; и делает это, не замечая человека из подполья. А тот страдает из-за неожиданного унижения.
В этой маленькой сцене я улавливаю множество штрихов, которые впоследствии определят все романы Достоевского. Если Достоевский — великий писатель, который, подобно Шекспиру, может изменить и обогатить отношение людей к самим себе, то в «Записках из подполья» мы замечаем первые признаки этого нового восприятия, каковое, при внимательном рассмотрении, можно считать великим открытием. Неудачи и несчастья отдалили Достоевского от тех, кто всегда «прав» и кто привык извлекать выгоду; он возненавидел западных интеллектуалов, которые свысока смотрели на русский народ и на людей, подобных самому писателю. Но, желая противостоять западничеству, сам он, получив европейское образование, занимался западным искусством — написанием романов. «Записки из подполья» — это реализация желания Достоевского создать роман, герой которого переживал бы его душевное состояние, и создать мир, который смог бы убедительно обобщить существующие противоречия.
Начав работать над книгой, Достоевский написал своему брату-редактору: «Я даже не знаю, что получится, может, что-то отвратительное». Великие открытия литературы, как и манеру автора, обычно невозможно предсказать. Поразительные, дарующие свободу открытия случаются тогда, когда писатели-творцы максимально используют воображение, пытаясь гармонизировать кажущиеся на первый взгляд непримиримыми противоречия.
Когда книга только что закончена, сам писатель вполне может не осознавать результатов своего труда. И если сегодня мы любим и воспринимаем самих себя, воспринимаем собственный запах, собственную грязь, свои поражения и боль, если мы понимаем, что в удовольствии, которое доставляет нам унижение, кроется своя логика, этим мы обязаны «Человеку из подполья». Именно из разрушительного противоречия Достоевского черпает свое своеобразие современный роман. И нам очень приятно помнить об этом.
Глава 37
ЗЛОВЕЩИЕ «БЕСЫ»
«Бесы» — один из потрясающих политических романов, когда-либо написанных человеком. Впервые я прочитал его в двадцать лет и смело могу сказать, что я был потрясен, изумлен и испуган, я поверил ему. Ни один из ранее прочитанных романов не производил на меня такого впечатления. Меня шокировало, насколько сильной может быть жажда власти; меня потрясла способность человека прощать; умение обманывать себя и других; потребность обрести веру; его любовь и ненависть; его тяга как к нечестивому, так и к святому. Вместе с героями я пережил обманы, политические игры и смерть. Я поразился гению Достоевского, объединившего все в одном романе. Я был изумлен тем, насколько быстро я «прожил» роман и впитал его мудрость. Именно это и является основным достоинством литературы: гениальные романы открывают нам новые миры, и мы вместе с героями живем, страдаем, чувствуем и любим; мы верим в эти миры, верим в их героев. Я тоже воодушевленно поверил пророческому голосу Достоевского, поверил в его героев, в их склонность к покаянию.
И тем не менее роман посеял в моем сердце труднообъяснимый страх. Отчасти он был вызван, наверное, невероятно сильной сценой самоубийства (гаснет свеча, кто-то прячется в соседней комнате и внимательно следит за будущим самоубийцей) и жестокостью совершенного в смятении убийства, порожденного ужасом. Возможно, пугало меня и то, насколько быстро герои романа погружались в размышления на вечные темы; пугала отвага, которую Достоевский увидел не только в них, но и в себе. Мы чувствуем, что всё, все мельчайшие штрихи повседневной жизни связаны с размышлениями о высоком; мы со страхом познаем истину, известную душевнобольным: мысли и великие идеалы неразрывно связаны друг с другом. Как, впрочем, связаны в романе подпольные организации и группировки, революционеры и доносчики. Этот зловещий мир, в котором все взаимосвязано, является одновременно ширмой и дверью, за которой скрыта истина, питающая наши мысли, истина, скрывающая иной мир, в котором есть ответ на вопрос, существует ли Бог и что такое свобода. В «Бесах» Достоевский не только объединяет оба этих вопроса в нашем сознании, он создает убедительный образ верующего в Бога героя, осмелившегося совершить самоубийство ради того, чтобы доказать, что он свободен. Очень немногие писатели способны, как Достоевский, персонифицировать и образно воплотить в жизнь абстрактные идеи, философские противоречия и вопросы веры.
Достоевский начал работать над «Бесами» в 1869 году, когда ему было сорок восемь лет. Незадолго до этого он закончил и издал «Идиота», написал «Вечного мужа». На два года они с женой уехали в Европу (во Флоренцию и Дрезден), чтобы скрыться от кредиторов и иметь возможность спокойно работать. Он задумал роман, который назвал сначала «Атеизм», а потом «Житие великого грешника», затрагивающий темы атеизма и веры. Он не терпел нигилистов, весьма популярных тогда в России, поэтому он писал политический роман об их неприязни к русским традициям, о их западничестве и атеизме. Проработав над книгой долгое время, он вдруг утратил к ней интерес. В это же время в России произошло политическое убийство: в 1869 году в Москве был убит студент университета Иванов. Преступление совершили четверо его друзей, посчитавшие товарища изменником. Они состояли в молодежной революционной ячейке, которой руководил блестящий, дьявольски умный молодой человек по фамилии Нечаев. Нечаев, которого Достоевский изобразил в «Бесах» в образе Петра Степановича Верховенского, с товарищами (в романе Толкаченко, Виргинский, Шигалев и Лямшин) убили в парке своего друга (прототип Шатова), которого они заподозрили в предательстве, а труп бросили в пруд.
История этого преступления позволила Достоевскому раскрыть духовный мир русских нигилистов и западников, показав, что мечты о «новом мире», «революции» и «утопическом обществе» на самом деле не что иное, как жажда власти над днем сегодняшним. В молодости я находился под влиянием левых настроений, и мне показалось, что роман «Бесы» не о России девятнадцатого века, а о современной Турции, погрязшей в радикализме, порожденном насилием. Казалось, Достоевский тихо нашептывает мне что-то о тайном языке души, вводит меня в общество революционеров, мечтающих изменить мир, лгущих во имя революции и унижающих тех, кто не разделяет их взгляды. Помню, тогда я часто размышлял, почему никто не заметил появления этого романа. Его не заметили и в кругах левого толка, поэтому, когда я читал книгу, мне казалось, что она делится своей тайной только со мной.
Мой страх был продиктован причинами личного характера. В те годы, спустя примерно сто лет после преступления Нечаева и выхода «Бесов», похожее преступление было совершено в Турции, в Роберт-колледже. Мои одноклассники, входившие в революционную ячейку, по подстрекательству хитрого, умного «героя», впоследствии бесследно исчезнувшего, забили насмерть своего товарища, по их мнению, «предателя», труп положили в чемодан и попытались переправить его в лодке на другой берег. Они были одержимы идеей, прослеживающейся в «Бесах»: самый опасный враг — тот, кто ближе к тебе, тот, кто оставляет наши ряды. Я сердцем ощущал, насколько страшен радикализм революционеров, способных на убийство. Много лет спустя я спросил у приятеля, когда-то бывшего членом этой ячейки, читал ли он «Бесов», роман, которому они, сами того не зная, подражали, и услышал, что роман его совершенно не интересует.
