Владимир Бушин - Патриархи и президенты. Лампадным маслом по костру
И Солженицын во время своего похода на Москву изображал дело так, словно все молчат о миллионах русских «иностранцев», и вот он первый и единственный, кто пламенно протестует против этого, правда, опять же, не затрагивая конкретных властителей: Ельцина и его подручных.
Еще о. Иоанн требовал: «Решительно надо сказать, что отделение Белоруссии и Украины — чудовищная нелепость, затея провокационная, гибельная и безумная». Опять верно! Но снова учитель сильно запоздал, и опять-таки неизвестно, кого именно он имеет в виду, к кому обращается.
Но умолчание имен виновников трагедии страны — это лишь одна сторона позиции. Вторая же состоит в том, что о. Иоанн объявляет виновным весь народ, все общество, всех нас без разбора, он без устали твердит: «Мы сами (выделено о. Иоанном. — В.Б.), а не кто-либо другой, в первую очередь виновны в гибели нашей Родины»…
Да, да — сами, и в первую очередь! Не Горбачев, Ельцин и Козырев, а мы промотали великое державное наследие! Не Гайдар и Черномырдин, а «мы превратили наших отцов и матерей в голодных нищих побирушек…». Не Яковлев своим телевидением, не Сидоров своими спектаклями, не Грызунов своими книгами и газетами, а «мы изуродовали души наших детей отравой потребительства и разврата», и т. д. Конечно, при таких двух особенностях позиции, столь гармонично дополняющих друг друга, все помянутые и не помянутые здесь властители могут спать спокойно: нас, рядовых граждан, объявленных митрополитом виновными «в первую очередь», так много, что до них, кучки предателей, очередь отвечать может не дойти и вовсе. Естественно, что, объявив виновным весь народ, обличитель вместе с тем же святошей Солженицыным от народа и требует покаяния.
* * *Многие страсти бушуют в груди смиренного Иоанна, но даже невнимательный читатель, вероятно, понял, что самые сильные из них — это неутолимая жажда предать анафеме Октябрьскую революцию, ненависть к Советской власти и социализму, злоба на коммунистов.
Действительно, Октябрьская революция для св. отца — это не освобождение трудового народа от капиталистического ярма, которое ныне снова напяливают, а «жестокий эксперимент», «трагедия» и даже «катастрофа». Не созревшая в недрах России жажда новой справедливой жизни без эксплуатации и насилия, без нищих и безработных, а плод сатанинских происков «интеллектуальной мировой элиты». Иоанн внушает людям, что ленинско-сталинская революция и горбачевско-ельцинская «перестройка»— это одно и то же, точнее, две фазы одного чудовищного замысла, поскольку, дескать, задача революции состояла в том, чтобы «умертвить, уничтожить Россию», а настоящая цель «перестройки»— «заменить исчерпавшую свои разрушительные силы коммунистическую доктрину на новую, демократическую, которая должна довершить разгром России», начатый в 1917 году. Тот непреложный факт, что при коммунистах страна каждый год неуклонно восходила на новую ступень могущества, благоденствия и славы, а при демократах каждый день все глубже погружается в болото деградации и позора, — сей факт он просто игнорирует.
При этом наш церковный исследователь уверяет, что мощнейшая держава была построена «вопреки всему» — и Советской власти, и социализму, и коммунистам. А победа в Великой Отечественной войне одержана «несмотря на все»— на Советскую власть, социализм и коммунистов. Это, говорит, были дьявольские препятствия на пути народа. Что мешает Ельцину и его окружению возродить мощнейшую державу теперь, когда дьявольские препятствия почти полностью устранены, об этом о. Иоанн смиренно помалкивает.
Он уверяет далее, что после Хрущева «дряхлеющий колосс СССР существовал уже по инерции», то есть вполне благополучно мог бы скончаться еще в те годы. Однако «инерции» хватило еще аж на тридцать лет, и только тогда «его путь закономерно завершился развалом». Слава тебе, Господи! Но почему же закономерно? Как же! Ведь СССР был хотя и сверхдержавой, но — «атеистической» да еще «денационализированной». Эти два тяжких греха и сделали неизбежным и закономерным крах страны, чему о. Иоанн не может не радоваться вместе с Шеварднадзе и Ландсбергисом, Кравчуком и Черновилом, Шушкевичем и Позняком… Правда, в таком случае хотелось бы знать, почему же рухнула царская Россия, такими грехами, по уверению автора, вовсе не отягощенная. Неужто происки «мировой элиты» сильнее Божьего благоволения? Молчок…
Полагаю, что из всего сказанного антисоветско-коммунофобская концепция о. Иоанна вырисовывается достаточно отчетливо.
Здесь уместно напомнить справедливый вывод, к которому пришел известный религиозный мыслитель и публицист Михаил Антонов: «Сегодня антикоммунизм есть крайняя форма русофобии». Даже если подходить к делу только с количественной стороны. Через Коммунистическую партию прошло свыше 40 миллионов человек, в большинстве это русские, вместе с семьями тут, по меньшей мере, миллионов сто, то есть огромная часть народа.
1995 г .
Религиозное раболепие
Перед VII съездом КПРФ в четырех номерах «Правды» была напечатана статья члена Президиума ЦК партии Виктора Зоркальцева «КПРФ и религия». Надо полагать, ей придавалось принципиальное значение. Об этом свидетельствуют и сан автора, и размер статьи, и место ее публикации, и характер формулировок. Что ж, время…
Автор назидательно внушает: «Нам в России пора по-настоящему осознать, что мы живем в принципиально ином обществе». И мы сразу ошарашены. Во-первых, кто же это до сих пор не осознал, что произошло, если жизнь каждый день бьет по головам? Да как! Во-вторых, «в ином обществе», чем какое? Почему автор стесняется сказать «в ином, чем социалистическое, в котором мы жили совсем недавно»? Хотя и это было бы лишь полуправдой, ибо на самом деле мы живем в обществе не просто ином, а прямо противоположном социалистическому, — в таком, где трудящиеся бесправны, народ ограблен кучкой кровососов, подобных Чубайсу, где идет интенсивное обнищание и вымирание населения. Автор констатирует: «страна лежит в развалинах, ее на глазах всего мира добивают, народ бедствует». Но вместо того, чтобы внятно сказать, по чьей вине это происходит, он опять напускает тумана: «Это типичное переходное общество». Откуда — куда переходное? Сказать это член Президиума ЦК не смеет. Так скажу я, рядовой коммунист: общество переходит, вернее, власть и помянутые кровососы насильно перетащили общество из социализма в бандитскую хазу, а теперь те же кровососы тащат его в разбойничью пещеру, чтобы там прикончить.
И вот в пору таких-то гибельных для народа и государства событий член Президиума умиляется и не может нарадоваться тому, что «после устранения бессмысленных административных запретов и идеологических табу начался религиозный ренессанс». В этом он и видит инакость общества, его новизну, этим и умиляется. Вот, мол, раньше, в эпоху запретов и табу, люди ночами стояли за билетами в Большой, во МХАТ, в Малый, тянулись длинные очереди в Третьяковку, в Музей изящных искусств, в Ленинку, а теперь, в пору ренессанса, обнищавшим и голодным согражданам не до этого, зато «видишь десятки тысяч людей, простаивающих по 6–8 и более часов у храма Христа Спасителя, чтобы поклониться мощам святого Пантелеймона, умершего без малого 1,7 тысячи лет назад». Так и написано: «1,7 тысячи лет». При виде этих «десятков тысяч» пламенное сердце коммунистического идеолога млеет… И одновременно, опять-таки не решаясь говорить прямо, открыто, он молча отвешивает здесь поклоны Ельцину и его режиму, ибо, конечно же, имеется в виду, что это они устранили запреты и табу, благодаря им начался сей ренессанс с хвостами очередей к мощам.
Но о каких, собственно, запретах речь? Бывали, конечно, дуроломы, подобные Хрущеву, зело огорчавшие верующих. Так от них страдало все — и сельское хозяйство, и оборона, и литература, и изобразительное искусство, и верующие, и неверующие. Хрущев крушил как Христа и его приверженцев, так — да еще с большим рвением! — и Сталина с его последователями. Но вот уже много лет никаких запретов не было. Ведь действительно, «партия в целом боролась не с религией, а с вредными предрассудками и антигосударственной деятельностью некоторых религиозных организаций». Автор далее тут же и напоминает о многих веских решениях партии и правительства 20–30– 40-х годов, подписанных Сталиным, Орджоникидзе, Кировым и направленных на обережение интересов церкви и верующих. А с 1943 года руководители партии и государства принимали священнослужителей в Кремле, отмечали их государственными наградами, они приглашались на правительственные приемы и так далее. И после этого, как о чем-то небывалом, член Президиума вдруг заявляет, что сейчас «государство тонко учитывает это (помянутый ренессанс. — В.Б.) и активно вовлекает духовные авторитеты в решение светских проблем. Многие из них удостоены государственных наград».
