Эксперт Эксперт - Эксперт № 48 (2013)
Знаете, я всегда вспоминаю в связи с этим 14 июля 1789 года. В этот день Людовик Шестнадцатый вернулся с охоты. Он никого не подстрелил и написал в дневнике: «Rien», то есть «ничего». А ночью его разбудил камердинер и сказал, что взята Бастилия. «Это что же такое? Восстание?» — спросил король. «Нет, сир. Это революция!» С электронной революцией то же самое. Все говорят о революции, но никто не понимает, что такое настоящая революция! ( Смеется .)
— В чем еще будет выражаться революция?
— Смотрите. Есть, например, еще один совместный проект дистанционного обучения в ряде университетов, в том числе американском Беркли и нескольких немецких вузах. Он называется Coursera. В рамках этого проекта предлагаются бесплатные онлайн-курсы. Так вот, Фрейбургский университет в Германии начал признавать некоторые курсы Coursera как собственные внутренние экзамены. А что это означает? Как только какой-то немецкий вуз начинает, например, признавать внутренние курсы других вузов, то рано или поздно руководство университета задумается: а зачем нам свои преподаватели по этому предмету? Это путь к самокастрации университета. Происходят и другие вещи, которые, например, вам подтвердит любой университетский библиотекарь. Когда университет подписывается на научные журналы, он платит не только за подписку, но и за использование студентами и преподавателями электронной версии журнала. Стоимость таких подписок растет, и университеты от них отказываются. Например, Технический университет Мюнхена отказался от подписки на математические журналы издательства Elsevier — а это были лучшие журналы. Но как только вы отказались от подписки, то не можете пользоваться статьями журнала. А копирайт на статьи сохраняется за издательством. Получается, что профессора университета писали в черную дыру! Ситуация настолько абсурдная, что президенты вузов должны об этом криком кричать, но никто не шевелится. Кроме Принстона, где всё уже понимают, — и потому руководство Принстона прямо запретило своим сотрудникам отдавать кому бы то ни было права на распространение электронных версий своих работ. Это открытое объявление Принстоном войны издательствам. Это исторический шаг.
— Вам семьдесят семь лет. Как воспринимают ваши призывы более молодые ученые, занимающие посты в немецкой науке?
— Они не понимают, о чем я говорю: дескать, что с него взять, старик сам не знает, что несет. Но это самозащита. Они же умные. Если они не в состоянии понять такие простые вещи, то не от недостатка ума. Это психологическая защита от неприятной реальности. Профессор Трун в полемике заявил, что через пятьдесят лет во всем мире останется только десять университетов. Конечно, это преувеличение. Но даже если его пророчество сбудется не буквально, в целом развитие идет в этом направлении.
Я всем в своей академической карьере обязан Америке. Всем. Но когда я сейчас вынужден наблюдать, что американцам снова достанется все, — о, как мне больно на это смотреть! Я благодарен американцам, они давали мне стипендии, но как же мне больно!
Немцы все проспали, немецкие фонды такие тупые. Что они делают с деньгами? Они финансируют какие-то струнные квартеты, выступающие на развалинах замков! К ним можно приходить с любыми проектами, только не с инновационными. Америка другая. Там фонды финансируют развитие. Университет имени Гумбольдта получил миллион от Google для открытия Института Google. И что они сделали с деньгами? То, что немецкие профессора всегда делают: начали проводить заседания. В результате получили только исписанную бумагу.
Берлин
Охота началась
Перспективы интернет-образования в России и в мире "Эксперту" прокомментировал Александр Оганов , основатель и генеральный директор программы UNIWEB.
- Если брать как некий объективный ориентир рынок образования в Северной Америке, то его опыт показывает, что есть все основания для того, чтобы дистанционное высшее образование быстро развивалось и на постсоветском пространстве. Совершит ли обучение через интернет какую-то глобальную революцию в системах образования, говорить преждевременно постольку, поскольку всегда были, есть и будут ниши традиционного планового образования и ниши дополнительного образования. Классические образовательные продукты, предполагающие последующую сертификацию, аккредитацию, выдачу дипломов и так далее, - одна история, а самообразование - история другая. Если в первом случае пока идет поиск новых подходов, то во втором революция уже свершилась: появилась масса онлайн-курсов самой разной направленности. При этом надо понимать, что есть существенная разница между тем, чтобы сделать просто какой-нибудь хаотичный онлайн-курс, который станет неким вкраплением в траекторию саморазвития, и тем, чтобы развернуть полноценную образовательную программу онлайн. Во втором случае курсы должны каким-то образом пересекаться с точки зрения траекторий обучения, должны быть взаимоувязаны различного рода контрольные мероприятия и так далее.
Какие есть преимущества у онлайна? Все меряется. Меряется успеваемость, меряется посещаемость, меряется уровень когнитивного восприятия той или иной информации. Можно эффективно замерять успеваемость ученика, а у ученика есть возможность потреблять контент в удобном, размеренном темпе. Ведь, скажем, на классическом занятии в два академических часа каждый из двух десятков учеников все равно уникальным образом потребляет информацию. Но измерить, кто потребил лучше, кто хуже, кто быстрее, кто медленнее, на самом занятии практически не представляется возможным. В онлайне благодаря сетевым технологиям это возможно.
Достаточно далеко продвинулись и технологии, предполагающие и живой, и асинхронный форматы общения. Проработаны форматы общения студентов друг с другом, в том числе при выполнении групповых заданий. Отработаны технологии проверки выполнения заданий студентами друг у друга.
В России понимание проблематики онлайн-образования начинает формироваться. Об этом говорят достаточно активно, поскольку уже ясно, что с применением интернет-технологий конкурентная борьба за слушателя приобретает другие очертания. Многие зарубежные игроки (университеты, крупные площадки-агрегаторы и прочие) уже начали охотиться на русскоязычных, российских абитуриентов, студентов, слушателей. Поэтому российская образовательная система начинает реагировать, предпринимать какие-то практические шаги. Пока это происходит недостаточно быстро, хотя в области интернет-образования появилась, например, и какая-то стартап-активность.
Искусство концентрации
Вячеслав Суриков
Прослушивание музыки ничем не отличается от любой другой созидательной деятельности человека, утверждает композитор и пианист Антон Батагов. И успех в этом случае, так же как и везде, зависит от степени концентрации того, кто эту деятельность совершает
Антон Батагов стал первым в России исполнителем произведений Филиппа Гласса, Стива Райха, Джона Кейджа
Фото: Мария Плешкова
После пятнадцатилетнего перерыва музыкант вернулся к публичным выступлениям с программами «Избранные письма Сергея Рахманинова» и «Магия кино». В исполнении Антона Батагова прозвучала музыка, написанная им для кино и телевидения, а также фортепианный цикл, в котором, по замыслу автора, Рахманинов обращается к современным композиторам-постмодернистам. Среди них Арво Пярт, Филипп Гласс, Брайан Ино.
— Насколько человек за роялем способен сейчас без каких- либо вспомогательных средств, в одиночку, привлечь к себе внимание аудитории и удерживать его на протяжении полутора- двух часов?
— К сожалению, мир — не только музыкальный, а мир вообще, — движется в такую сторону, что люди чем дальше, тем меньше способны воспринимать простые вещи, чем дальше, тем меньше способны концентрироваться на чем-то одном. Когда человек просто выходит на сцену, а другие люди просто сидят и слушают, им кажется, что чего-то не хватает. Им надо, чтобы какие-то картинки где-то там были. Вот взять стандартные саундтреки. Как они сейчас делаются в кино? С помощью всевозможных студийных средств создается такой звуковой ряд, что возникает ощущение, будто на вас воздействуют физически какими-то очень сильными средствами. Если это выстрел или хлопок дверцы автомобиля, то у вас пол уходит из-под ног, хотя на самом деле это сухие и непривлекательные звуки. То же самое на концерте. Как это: человек просто выходит и играет, а никаких дополнительных элементов нет? Именно по этой причине мне и хочется просто играть на рояле — это очень выразительная и самодостаточная вещь. Если человек просто открывает рот и поет, это тоже достаточно, и с помощью этих звуков можно сделать все. С помощью любого инструмента можно сделать все, даже барабана, а рояль — это вообще колоссальное средство звукоизвлечения, ему уж точно ничего больше не требуется. И здесь вопрос лишь в том, в каком состоянии находится человек, который в данный момент из чего-то извлекает какие-то звуки, и передается ли это состояние людям, которые его слушают. И тут очень большой спрос с музыканта. Если он сам находится в таком суетливом состоянии, когда ему все время хочется самого себя раскручивать, чтобы ему самому не заскучать и чтобы, соответственно, его слушатели не заскучали, — это плохо для всех. В результате всем, кто сидит в зале, передается не то, что есть в музыке, а то самое суетливое состояние, и я сомневаюсь, что музыку следует использовать в таких целях. Концерт — это всегда двустороннее движение энергии. Это не то, что музыкант куда-то со сцены что-то направляет, кого-то там зомбирует, покоряет, — это все совершенно не из этой сферы. Это совместное пребывание в некоем поле, которое требует именно взаимного доверия и какого-то очень честного состояния с обеих сторон.
