Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты
Сатанеев покряхтел.
— Ну, ни пуха ни пера, Аполлон!
Он оглянулся.
— Вот она — жизнь холостяцкая, — некого даже к черту послать! — С этим он взмахнул палочкой и тут же исчез.
Утро. По коридорам НУИНУ решительным шагом идет группа «ансамбля» во главе с Ковровым и Брылем. Они входят в приемную директора.
— У себя? — коротко осведомляется Ковров.
— Да, но… — Секретарша с протестующим жестом поднимается с места.
— Заходи! — распахивая перед Иваном дверь, командует Ковров. «Ансамбль» преграждает путь возмущенной секретарше.
Кира Анатольевна удивленно поднимает глаза. Ковров останавливается поодаль, Брыль жмется у двери. Иван подходит к столу, за которым сидит Шемаханская.
— Верните мне невесту! — срывающимся голосом, но твердо говорит он.
— Что? — изумленно переспрашивает Кира.
— Он просит вернуть невесту, — вступает Ковров.
— Какую невесту? — не понимает Шемаханская.
— Алену Игоревну Санину, — твердо говорит Ковров.
— Да, ее, — два раза кивнув, подтверждает Иван.
Кира Анатольевна несколько мгновений осматривает вошедших. Иван стоит, как скала. Ковров смотрит, угрюмо склонив голову. Брыль у дверей сжимается в комок.
— Оставьте нас вдвоем, — говорит Коврову Шемаханская.
— Но… — начинает было Ковров.
— Идите! — не обращая на него внимания и глядя только на Ивана, говорит Кира и кивает Ивану на кресло. — Садитесь.
Вышедших из кабинета бледных Коврова и Брыля сразу обступили друзья Ивана.
— Что?
— Как там?
— Не знаю, — грустным голосом произносит Ковров. — Готовьтесь к худшему.
— Может, нам войти? — спрашивает Борис.
— Стойте уж! — осаживает его Ковров.
— Вас там очень испугались! — иронически произносит Брыль.
— Какое безобразие! — поджав губы, цедит секретарша.
В кабинете Кира Анатольевна, покинув стол, стоит у окна в своей любимой позе, отвернувшись от собеседника и глядя вдаль. Рядом стоит Иван. Чувствуется, что ему хочется взять и повернуть директрису к себе лицом.
— Я не могу снять с нее заклятье зимнего сердца, — негромко говорит Кира, — Оно наложено справедливо.
— Как вы можете так говорить! — вспыхивает Иван. — Да вы не знаете Алену!
Кира бледно улыбается:
— А вы? Вы уверены, что знаете ее до конца?
— Она чистый, прекрасный человек, и я люблю ее!
— Я верю вам и понимаю вас. Но все останется, как есть.
— Да почему, в конце концов, почему?
— Потому что она все равно выйдет замуж не за вас.
— За этого, как его там, Осатанелова? Да если б только она не была вами заморочена…
— При чем здесь Сатанеев… Это — ее кара.
— Или ваша месть!
— Нет. Она сама выбрала свой путь. Это только результат предательства.
— Кого же она предала?
— В первую очередь вас, как я теперь понимаю.
— Мне надоели эти загадки! — вскричал наконец Иван и, взяв Киру за локоть, осуществил свое намерение — повернул ее лицом к себе.
Кира качнулась, глаза ее изумленно расширились, и она внимательно посмотрела на раскрасневшееся лицо Ивана.
— Я обыкновенный человек! — продолжал он. — Мне не понятны ваши сложности и намеки. Расколдуйте ее, пусть она только меня вспомнит — я сам с ней все решу!
— Пустите, вы делаете мне больно! — Кира вырвалась из рук Ивана. — Поймите, что вспомнит она не только вас! Хотите вы этого?
— Хочу!
— Но я не хочу!
— Все равно я вас заставлю! — выкрикнул Иван, бросаясь к двери.
— Постойте! — сказала Кира.
— Подождите же вы, неистовый Иван!
Она крепко схватила его за руку и повернула к себе лицом так же, как он за минуту до этого.
— Я хотела вам сказать, что… понимаю вас. Послушайте меня. Уезжайте! Здесь ничего уже не поправишь. Поверьте, будет только хуже, если вы добьетесь своего.
— Кому хуже? — спросил Иван, останавливаясь.
— Вам и… мне.
Он вышел из кабинета.
В приемной к Ивану бросились толпой друзья. Ковров схватил его за плечи, легонько встряхнул и заглянул в глаза. Иван ответил отсутствующим взглядом.
— Ты меня помнишь? — с тревогой спросил Ковров.
— Помню… — кивнул Иван.
— А он кто? — ткнув пальцем в сторону, продолжал Ковров.
— Фома… Брыль.
Ковров со вздохом облегчения отпустил Ивана.
— Все в порядке. Обошлось. Все набросились с вопросами.
— Ну, что?
— Как она?
— В гневе была?
— Сердилась, кричала?
Иван вдруг улыбнулся.
— По-моему, она испугалась.
— Это ты брось, — улыбаясь, покачал головой Ковров.
Секретарша жадно прислушивалась к их репликам. Дверь отворилась, и в приемную заглянула Алена. Разом все примолкли. Окинув взглядом пеструю компанию, Алена танцующей походкой направилась к кабинету директора.
— Кира Анатольевна занята, — сухо сказала секретарша.
— Но меня вызывали, — возразила Алена, берясь за ручку двери.
— Это Аполлон Митрофанович просил вас зайти.
Алена остановилась в недоумении.
— Аполлон… Митрофанович? Странно. Обычно он сам…
— Не знаю, передаю, приказано, — независимо произнесла секретарша.
— Гм… Приказано, — нахмурилась Алена. Впрочем, если он передумал…
Она резко обернулась к Ивану и сразу расцвела улыбкой.
— Здравствуйте! Я вас сразу и не узнала! Как вы себя чувствуете?
Иван вздрогнул.
— Здравствуй… те!.. Спасибо… хорошо. Очень хорошо!
— Я, конечно, погорячилась, но и вы, знаете ли! — Алена укоризненно покачала головой. — Что, в Москве теперь модны поздние визиты?
— Нет… — запинаясь, пролепетал Иван. — Я, знаете… гулял и… размечтался.
— Да, город наш располагает к прогулкам и мечтам, — снисходительно кивнула Алена. — Кстати, близится новогодняя ночь, а в это время, как известно, сбывается даже самое несбыточное. Так что желаю вам…
— Вы мне… желаете? — недоуменно переспросил Иван.
— А почему бы нет? — очаровательно улыбнувшись, Алена исчезла за дверью.
Все переглянулись. Толкаясь, награждая Ивана восторженными тумаками, вывалились из приемной. В коридоре еще затухал стук Алениных каблучков.
— Кажется, лед тронулся! — в восторге прошептал Брыль.
— Определенно! — кивнул Борис.
Обмен впечатлениями продолжался.
— Ты видел, как она смотрела?
— А улыбалась!
— И разговаривала…
— Может, Кира? Решилась все-таки…
— Нет, сама оттаивает.
— Слушай, все проще! — сказал Ковров. — По-моему, ты ей заново начинаешь нравиться.
— Ну да! По второму разу, — поддержал Брыль.
Алена вошла в кабинет Сатанеева и остановилась в дверях.
— Вы меня вызывали? — официально осведомилась она.
— Что вы! — прячась за дверцей шкафа, простонал Сатанеев. — Кто посмел так исказить форму моей нижайшей просьбы! Я только хотел продемонстрировать…
— Что именно?
— Вот! Результаты, так сказать, усердия…
И с этим он выступил из укрытия.
Алена обомлела. Перед ней стоял худощавый, затянутый в невообразимо модный костюм мужчина. Голова его была украшена иссиня-черной шевелюрой, волосы свисали до плеч, под носом угрожающе торчали стреловидные усы, на подбородке располагалась козлиная эспаньолка. Сатанеев вполне соответствовал облику рокового соблазнителя, каким его представляли в каратыгинских[21] водевилях.
— Это… вы? — отступая на шаг, спросила Алена.
— Конечно, я! — раскрыл ей навстречу объятия преображенный Сатанеев.
Алена взвизгнула и отскочила.
— Что с вами, мое сокровище? — недоумевал Сатанеев, стоя с распростертыми руками. — Все сделано по вашим советам… По рецептам, так сказать… этого самого…
С потолка неожиданно послышался голос Киры, усиленный динамиками внутренней трансляции:
— Внимание! От имени руководства института поздравляю всех сотрудников с наступающим Новым годом! Всем прекратить работу и опечатать служебные помещения. До встречи в актовом зале на новогоднем балу!
Алена, гневно глядя на растерянного Сатанеева, топнула ножкой:
— Немедленно отправляйтесь!
— Куда? — не понял Сатанеев.
— В парикмахерскую, старый козел!
Ко входу в НУИНУ подходит Киврин. За плечами его — большой и, видимо, тяжелый рюкзак. Киврин облегченно вздыхает, направляется к двери. В дверях его задерживает Камноедов.
— Здравствуйте, Юлий Цезаревич, — улыбаясь, приветствует его Киврин, — С наступающим вас…
Он собирается пройти в дверь, но натыкается на каменно стоящего Камноедова.
— И вас также, — без улыбки произносит Камноедов, не двигаясь.
— Позвольте пройти, — все еще улыбаясь, просит Киврин.
— Не могу.
— То есть как?
