Юрий Мухин - К барьеру! Беседы с Юрием Мухиным
— Непонятно.
— Тогда давайте в качестве примера сначала рассмотрим гипотетический случай манипулирования членами коллективного руководящего органа на конкретном примере.
СССР в августе 1939 года заключил с Германией договор о ненападении на условии, что Германия предоставит СССР кредит на закупку в Германии образцов оружия, боевой техники и оборудования для их производства и заключит торговое соглашение для этих же закупок. В ответ СССР обязался поставлять Германии сырье, в том числе и железную руду, но в договоре о поставках немцев «обули». Суть вот в чем. Из железной руды в доменных печах получают чугун, но, чтобы его получить, нужно иметь в руде не менее 50 процентов железа, иначе чугун выплавить невозможно — доменная печь выйдет из строя. Но в договоре с немцами этот нижний предел содержания железа не оговорили. Немцы полагали, что мы будем поставлять им железную руду такую, как используем в доменных печах сами, то есть не менее чем с 50 процентов железа. А цену они назначили за тонну железа в руде, то есть две тонны руды с 50 процентов содержанием железа вкупе содержали в себе одну тонну железа. Вот за эту одну тонну железа мы и брали деньги. Но при добыче руды получается и много руды с содержанием железа менее 50 процентов, эта руда шла в отвалы, поскольку, повторю, в доменную печь ее кидать нельзя. А если поставлять немцам руду с содержанием железа более 50 процентов, то ее самим не хватило бы, поэтому мы начали поставлять им отвалы с низким содержанием железа. Скажем, отгрузит СССР четыре тонны руды с 25 процентами содержания железа, т. е. в этих четырех тоннах содержится одна тонна железа. Вот «по-честному» и брали с немцев как за одну тонну.
Немцы, когда поняли, что их «обули», прислали в Москву своего министра внешней торговли с претензиями. Сталин с ним лично переговорил и отбил претензию тем, что у немцев есть обогатительные фабрики, которые построены специально для переработки такой руды и повышения содержания железа в рудном сырье, поступающем в доменную печь. На этих фабриках немцы могли руду с низким содержанием железа перемолоть, потом флотацией отделить железо, это железо окомковать и дать в доменную печь. То есть немцы все же могли эту руду использовать. А СССР не мог, поскольку у нас в 1939 году не было обогатительных производств, и, кстати, эти производства у немцев как раз и закупались. Поэтому Сталин сказал:
— Вы сначала поставьте нам обогатительные фабрики, мы их запустим, начнем обогащать руду сами, вот тогда и будем поставлять вам то, что можно грузить в домны без обогащения.
Немец попробовал было возмущаться, однако Сталин начал возмущаться со своей стороны: немцы обязались поставить образцы артиллерийских орудий, перископы для советских подводных лодок, поточные линии для производства снарядов — почему задерживают поставки? Немец начал оправдываться, что им самим не хватает, а Сталин: ничего не знаем! Мы вам руду поставляем без задержек, и вы не срывайте поставки!
Почему Сталин смог так четко отбить немецкие претензии? Потому, что он на отдыхе не на охоту ходил и в воскресенье не опохмелялся, зато он изучил подробности черной металлургии, и это позволило ему лично «обуть» немцев так, что СССР получил от немцев современное вооружение почти задаром — за сырье, которое СССР выбрасывал. Это реальный случай.
А теперь предположим, что Сталин на Политбюро обсуждает, какую руду поставлять немцам. Теоретически Сталин мог сообщить остальным членам Политбюро об обогатительных фабриках у немцев и предложить поставлять им породу с отвалов под видом железной руды. А мог и не сообщать этого, а предложить поставлять немцам руду с 60 процентами железа, уменьшив этим поставки богатой руды на доменные печи СССР и уменьшив производство чугуна в стране. Поскольку ни у кого из членов Политбюро не было таких знаний по металлургии, как у Сталина, то прошло бы любое из предложенных им решений. Конечно, реальный Сталин никогда ничего не сделал бы во вред СССР, но я дал этот гипотетический пример для показа того, как с помощью знаний можно сделать из коллективного органа управления послушный инструмент, даже без пресловутых угроз «стереть в лагерную пыль».
— Вот уж действительно: «Знание — сила!» — Еще какая сила! Управление — это знания, вернее, умение применить знания. Государственное управление — это практически энциклопедические знания. Члены коллективного органа управления, не стремящиеся такими знаниями овладевать, всегда будут не управленцами, а марионетками в руках тех, кто такие знания имеет. Поэтому коллективного руководства не будет.
— Так что делать, чтобы коллективное управление было?
— Конечно, надо объяснять тем, кто стремится в политику, что они обязаны лично овладевать всеми подробностями вопросов, по которым они будут голосовать, что им нужно стать самыми знающими людьми в стране. Но сами понимаете, что от подобных объяснений толку ноль. Скажем, из нынешних депутатов вообще единицы поймут, о чем это вы говорите, но и они не почешутся — зачем? Что, им без этих знаний плохо? Аппараты Думы и президента какие-то там законопроекты пишут, а депутаты свои карточки для голосования бригадирам сдают, и бригадиры за всех скопом голосуют. Ну что еще нужно такому «государственному деятелю» для счастья?
Вот поэтому АВН и предлагает свой закон, главная цель которого — угрозой возможного тюремного наказания отпугнуть от государственных выборных должностей тупых уродов, а толковых людей, ставших депутатами, заставить вникать во все вопросы.
— Про АВН я уже все понял.
— Хорошо, подытожу. В коллективном управляющем органе, укомплектованном малокультурными людьми (в смысле — не умеющими пользоваться теми знаниями, которые требуются для личного решения всех государственных вопросов), диктатором автоматически становится самый авторитетный, а при равном исходном авторитете — самый знающий.
Вот теперь давайте вернемся к шантажу элиты СССР элитой Запада.
Куда девались «закрытые пакеты»?
— Сомневаюсь, чтобы все 110 членов ЦК КПСС, избранные на XIX съезде КПСС, ясно представляли, что они совершили преступление, ликвидировав после смерти Сталина и Берии решения этого съезда. Но и те, кто понимал это, рассчитывали, что в крайнем случае при разоблачении этих преступлений они прикинутся ничего не понимавшими дураками, «поверившими старейшему члену Политбюро Хрущеву». А вот сам Хрущев ответил бы по полной программе. И это понимание подсказывало членам ЦК, что Хрущев во имя собственного спасения вник во все подробности и лучше всех знал, что нужно делать, чтобы расплата не наступила. Таким образом, Хрущев стал авторитетом в вопросе спасения от общего наказания, ему верили остальные. Поэтому Западу не было необходимости шантажировать всех членов ЦК или даже Политбюро. Достаточно было шантажировать одного Хрущева, а он убедил остальное «коллективное руководство» СССР принимать решения, нужные Западу. Напомню, Хрущев тем более поддавался шантажу, что элита Запада его шантажировала еще и убийством Сталина.
— Не верится, чтобы Хрущев, стучавший ботинком по трибуне ООН, мог такое терпеть.
— Да, действительно, кому может понравиться пребывание под шантажом? Но что ему оставалось делать?
Разумеется, Хрущев не мог объявить всем членам ЦК, что он вынужден был исполнять требования Запада. Думаю, что даже самым доверенным приближенным, таким как Микоян, Хрущев не сообщал всего. Скорее всего, как-то в курсе дела были министры иностранных дел, через которых, похоже, и велись секретные переговоры. Да о чем-то могли быть информированы председатели КГБ, да и то не исключено, что им сообщалась всего лишь правдоподобная легенда. А те, кто догадывался о чем-то, предпочитали молчать, понимая, что чем меньше знаешь об этом, тем дольше живешь.
— Неужели Хрущев был таким всевластным диктатором?
— Хрущев, безусловно, был большим диктатором, нежели Сталин, но и Хрущев не был всемогущ. Пока партия состояла из еще сталинских кадров, Хрущев находился в состоянии Штирлица — ему нужно было легендировать любую уступку Западу так, чтобы в глазах даже партноменклатуры эта уступка выглядела как политика, а не как предательство. «Разоблачение культа личности Сталина» для непонимающих легендировалось «восстановлением ленинских принципов коллективного руководства», а для понимающих — необходимостью так подорвать авторитет Сталина, чтобы никому не пришло в голову задуматься о решениях сталинского XIX съезда. Уступка сионизму в вопросе холокоста легендировалась «несвоевременностью ссоры с международным еврейством». Однако нечем было легендировать сдачу американцам Кубы, и Кубе пришлось помогать. Запад понимал проблемы Хрущева и понимал, что этот решительный и храбрый человек может пойти и на сумасбродный поступок, если его загнать в угол.
