Павел Осипов - В НЕБЕ КАСПИЯ записки летчика
– Беда с бабами, – качая головой, сокрушённо проговорил директор, – и с горя плачут, и с радости…
– Ну так, – как бы опомнившись, – продолжал он, – а за остальными завтра?
– Да. С утра начнём, – ответил Орлов. «А вдруг непогода», – тут же подумал он, и сердце его как-то тревожно и часто забилось.
* * *– Я как в зеркало смотрел! Я это предчувствовал!..
– Не волнуйся, Пётр, день только начинается, – успокаивали раздосадованного Орлова товарищи, – на дню ещё десять перемен будет.
Прошло всего несколько минут, как три амфибии, рассекая морозный воздух и будоража утреннюю тишину, устремлялись к морю. Рокот моторов летел над застывшей в зимней спячке дельте, заполняя покрытые льдом, как хрустальные, протоки, вплетаясь в дремавшие по берегам камыши, подымая людей в сёлах…
А из далёких морских просторов навстречу самолётам валил и валил туман. Его огромные бело-серые волны подкатывали к берегу, извивались змеёй и ползли вдоль переплетённых камышовых зарослей.
Встретив непогоду, пилоты решили переждать и произвели посадку у приморского села.
– Будет, будет! – понурив голову, сердито, будто передразнивая, повторял Орлов. – Вот уж засели. Ждём, когда это будет, – и он посмотрел в бесконечную голубую высь, а затем на горизонт, проступавший сквозь утреннюю дымку. Ослеплённый взор его остановился на исчезающей бледнооранжевой заре. Её всё больше заливало холодным, ярким светом встающее солнце. Косые лучи, озарив морозный день, скользили по оголённым верхушкам деревьев, по плотному лесу золотистого камыша, по хмурому, негодующему лицу Орлова.
– Здесь погода, а в море сам чорт её не поймёт! – и, в сердцах бросив на землю лохматую перчатку, он пошёл прочь от самолётов.
– Ну, Миша, командир у тебя. Прямо кипяток, – покачав головой, сказал пилот Силин и уставил сверлящий взгляд всегда прищуренных глаз в широкую спину Орлова. – Не понимаю? Пожар, что ли? Куда торопиться? – и он вставил свою излюбленную пословицу: – Тише едешь, дальше будешь.
– Да, далеко. Слишком далеко будешь, только от того места, куда стремишься, – вступился бортмеханик Михаил Ковылин. – Всегда Орлов на деле горяч, а тут вот, как на грех, словно на мель сели, – и, укрывая чехлом мотор, добавил: – Полёт для него, что валерианка. Ему бы в воздух сейчас…
– Поди-ка, Коленька, верни друга, – прервал механика Силин, – ты с ним знаешь как… – и, растянув улыбку на скуластом лице, закончил: – А то, гляди, и в прорубь ухнется.
Пилот Рожков только строго сверкнул на него и молча пошёл за Орловым.
Про таких, как Рожков, обычно говорят: это человек невозмутимый. Сам он, казалось, был наполнен спокойствием, добротой и весельем. Всем он был по душе, и, любя, его звали просто Коленькой.
Свою профессию он любил. Увлекал его каждый полёт и если почему-либо полететь не удавалось, то боль досады он растворял в самом себе, всегда спокойно говоря: «Что же поделаешь».
– Пётр! – сочувственно окрикнул он. – Подожди!
Орлов, нервно перебирая в руках шлем, остановился.
Лёгкое дуновение ветерка играло в его волосах. Повернув голову с раскинутой ветром пышной шевелюрой, он с удивлением, будто впервые, рассматривал широко шагавшего плечистого Рожкова.
– Ну, что ты, право, – подойдя, заговорил Рожков. – Чувствуешь, ветер потягивает? Разгонит туман.
Орлов из-под нахмуренных бровей взглянул в продолговатое лицо Рожкова и сумрачно сказал:
– Ждут нас, Коленька. Я обещал. Ведь на пловучей льдине не дом отдыха…
– Ну, что поделаешь, – разведя руками, ответил Рожков в тон ему, – а шлем-то надо одеть.
– А что, если ещё попробовать? – и Орлов вопрошающе заглянул в чёрные глаза Рожкоза, близко сидящие к нависшему над тонкой губой носу.
– Конечно, конечно! – тут же поддержал он, – слетай, поразведай, а мы подождём.
– Бывает же так, – вдруг просияв, продолжал Орлов, – в чернях[1] туман, а дальше в море его и нет, – и, приподнимаясь на носки, громко крикнул:
– Готовьте мою машину!
Бортмеханики неулетающих самолётов пришли помочь Ковылину. Один из них был, как и сам Ковылин, низенький крепыш, проворный в работе. Другой, механик Рожкова, Вася Глебов, в противоположность им, был худ и сажённого роста. «И как только он в самолёте умещается», – невольно думал каждый, дивясь его росту.
Вскоре Орлов повёл машину на бреющем полёте, в надежде пролететь меж льдов и низко над ними клубившимися дымчатыми облаками. Местами они ложились на лёд сырыми, рыхлыми, бесформенными клочьями и, как щупальцы, охватывали амфибию. Самолёт всё чаще утопал в непроглядной мути тумана, и пилот вынужден был вернуться.
– «Попробую сверху», – решил Орлов, когда вырвался из тёмной морской хмары, и, набирая высоту, полетел над безбрежным океаном облаков. Взгляд пилота сначала блуждал по их волнистой сверкающей белизне, потом остановился на радужном кольце, в котором бежала остроносая тень самолёта.
Орлов воочию убедился, что ни сверху облаков, ни под ними к рыбакам не подойти, и прекратил бесплодные поиски.
….Прошли три дня, похожие одни на другой. От восхода и до вечерней зари над побережьем в томительной тишине проплывало солнце. Над морем по прежнему лежал тяжёлый, сырой туман.
В четвёртую ночь подул ветер. Вначале плавно и ровно, лишь слегка склоняя поднимавшийся над трубами дым. Затем он всё чаще и чаще наскакивал быстрыми порывами, насвистывая в оголённых ветвях ветлы, подвывая в чердаках…
– Шторм будет, – прислушиваясь к завыванию ветра, предупредительно сказал бортмеханик Глебов. – Самолёты надо покрепче увязать.
– Да, нужно, – поддержали остальные.
Захватив с собой верёвки, пешни, лопаты, пилоты и механики быстро вышли.
А холодный, колючий северо-западный ветер уже лютовал. Насквозь пронизывал и больно колол лицо.
– Быстрей! Быстрей, товарищи! – надрываясь, кричал Орлов, глужбе втягивая голову в воротник.
По дельте властно разгуливал шторм, сбивая с ног идущих во мраке людей, теребил одежду, больно хлестал концами верёвок, свисавших с их плеч.
Орлов, надрывая голос, что-то крикнул ещё, но его слова, подхваченные ветром, слились с шумящим, упруго клонившимся к земле камышом. Вся дельта дико и протяжно ревела, а ошалелый норд-вест всё летел и летел по замёрзшим её протокам, рекам и рывками гулко врывался в мере…
* * *К рассвету ещё пуще залютовал шторм. Раскатистые, тяжёлые, пронзительные порывы, гукая, упирались в сгустевший предутренний мрак, будто разрывая его. Проносились с диким воем шквалы, подхватывая обломанные ветви; срезая верхушки камыша, всё мешая со снежной пылью и выбрасывая в море. Но вот там, вдали, ветер как-то глухо надрывно взвыл, ещё раз, другой, простонал и утих, будто захлебнувшись в волнах.
Над приморьем вставало тихое морозное утро.
Механики запустили застоявшиеся моторы. Вскоре они весело и звонко запели, стремительно унося самолёты в затихшее просветлевшее море.
Шторм вспорол ледовое полотно, разорвал на куски, а кое-где забугрил их высокими, седыми курганами над посиневшими, словно от стужи, волнами.
И всюду, куда доставал глаз, перед пилотами открывалась всё та же картина погрома.
Не найдя дрейфующую льдину с рыбаками, они к вечеру опустились на острове Чистая банка. Остров был ближе к месту действия. Командование отряда перебазировало на него самолёты: одни самолёты подвозили сюда бензин, другие, вылетая парами, «прочёсывали» морские районы.
…Шла вторая неделя, а рыбаков всё ещё не могли найти.
Людей всё сильней угнетала томительная, напряжённая неизвестность. Угрюмыми и задумчивыми стали лица островитян.
…«Бесполезно искать. Поди, утонули давно. А может, и льдом под бугор завалило», – нередко поговаривали они меж собой.
А пилоты вылетали чуть свет. Затаив надежду найти рыбаков, обшаривали море и поздно возвращались с горьким осадком на душе.
Небольшую, хорошо натопленную комнату заполнил лётный состав. В ней заканчивался разбор проведённого лётного дня. У глухой стены, где висела большая карта Северного Каспия, стоял узкий стол, покрытый красным полотном. За ним сидел, подперев левой рукой крупную голову с седеющими висками, командир. Слушая доклады пилотов, он не переставая курил, обволакивая дымом сидевших по бокам своих заместителей. Дальше полукольцом на табуретах расположились пилоты и бортмеханики.
– Да-а… – заслушав неутешительные сообщения, задумчиво произнёс командир и, прикурив папиросу от своего окурка, продолжал:
– Так, где же будем искать? – и он ожидающим взглядом обвёл пилотов.
Они молчали. Никто не знал, что ещё можно предпринять после столь тщательных, продолжительных поисков.
– Значит, нечего подсказать. Ну, прослушайте наш план, – и командир кивнул своей большой головой заместителю по лётной части. Тот быстро встал, одёрнул китель, аккуратно облегавший его стройную фигуру, и, водя указкой по карте, заговорил мягким приятным голосом.
