Антон Дельвиг - Статьи
6. "ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ГОДА РУССКОГО ПОСЕЛЯНИНА".
СЕЛЬСКАЯ ПОЭМА ФЕДОРА СЛЕПУШКИНА.
СПб., в тип. Департ. внешней торговли, 1830.
(С литографированною картинкой. 80 стр. в 8-ю д. л.)
Иностранцы удивляются азиатской щедрости наших журналов на похвалы, а мы приписываем эту неумеренность азиатской лености нашей читать и думать. Многие, никогда не следовавшие за текущею словесностию, вдруг обязываются говорить о каждой вновь выходящей книге и, не имея охоты читать, не привыкнув при чтении мыслить, прибегают к легкому способу отделываться от читателей: к риторическим похвалам или к брани, по которой видно только, что рецензент сердит на сочинителя. Вот почему грозные определения наших Аристархов не сходствуют с общим мнением рассуждающей публики, а ими раздаваемые лавры и благодарность от лица всего человечества {1} – обидны истинному таланту. Подобной похвалою обезображено и предисловие {2} к "сельской поэме" Ф. Слепушкина. К ней ничего не прибавишь, говоря о Виргилии или Томсоне, и по ней не узнаешь, чем крестьянин Слепушкин обратил на себя внимание, кроме своего положения. По нашему мнению, стихотворения его {3} приятнее многих поэм и элегий молодых наших поэтов, которые вместо мыслей и поэзии ищут одних звуков, напоминающих гармонию стихов Пушкина и Баратынского, и тем счастливо походят на снегирей, высвистывающих песню о Мальбруге. Стихи в "Сельской поэме", не отличаясь ни отделкою, показывающею знатока в искусстве, ни возвышенностию поэтических мыслей, привлекают читателей правдою описаний. В ней все предметы не по слуху знакомы нашему певцу-поселянину: в ней воспел он свой быт, скромный, но счастливый.
В оправдание нашего мнения помещаем здесь его стихотворение.
ЯРМАРКА
Настало утро золотое,
Зарница в небе чуть блестит;
Светает небо голубое,
И ранний соловей свистит,
Поют везде пернатых хоры!
Лучи льет солнце от небес,
Поля воскресли, холмы, горы,
Луга, сады и дикий лес;
Струи меж камнями играют,
Под ивами на ручейке
Своим журчаньем привлекают!
Там отдается вдалеке
Звон тихий старого погоста,
Тут почта резвая летит
С крутого берега вдоль моста,
Лишь по дороге пыль клубит!
Вот потянулися рядами
Обозы с сельскими трудами
На хлебной ярмарки базар;
В обгон в колясках и рыдванах
Мчат кони статные бояр!
Купцы, посадские в кафтанах,
В цветных халатах дорогих
Несутся вихрем на лихих!
Как бы на пир веселый к другу,
Со всех сторон толпы гостей,
По берегу, воде и лугу
Шумят, как стадо лебедей.
И вот все съехались, собрались,
Товары в лавках разобрались:
Там белоснежный коленкор,
Там легкий разноцветный флер;
Там лоснятся атласом ленты,
Сверкают с гасом позументы,
Парчи узорчатые, штоф
И ситцы модных всех цветов.
Платки с широкими каймами
Лежат открытыми кусками
В подряд уборно на виду,
Как будто бы цветы в саду,
Гостей красою привлекают.
Там грани хрусталей сверкают,
Златистый расписной фарфор,
Там манит запахом помада,
Прохожих привлекает взор.
А тут для сельского наряда
Кумач, китайки и платки,
Для молодцов там кушаки,
А для красавиц позументы,
Цветистый бисер, в косы ленты;
Для ходоков тут сапоги,
Для ездоков шлеи, дуги;
Для малых деточек потехи,
В палатках пряники, орехи,
Для едоков воз калачей,
По вечкам разные товары;
Шумят со сбитнем самовары,
Проворный сбитенщик гостей
Шутливой лаской закликает.
А под горой, как вихрь, летает
Цыган на жеребце гнедом,
Крутит коня пред табуном!
То тихой рысью, ровным скоком,
И, замечая зорким оком,
Охотника он ловит взгляд.
К нему подъехал: "здравствуй, сват!
Давай, родной, скорее руку, -
Купи удалого гнедка! -
Иль променяй на воронка,
А за меня тебе порука
Весь табор коренных цыган,
Греха боюсь навесть обман!
Гнедка мой хоть куда годится -
В тяжелый воз, и прокатиться;
Как статен и красив собой!
Весна шестая как родился,
Недавно кол во рту пробился,
И шерсть полюбит домовой.
Не дай бог видеть мне кибитки
Когда я лгу! – готовы литки".
Высокий на лугу шатер,
Как башня гордая, белеет;
На нем орел, внизу, как бор,
По крыльям елка зеленеет.
Веселье там у поселян,
За пенным по траве кругами
Сидят рядком друзья с друзьями,
С продажей меду и семян,
Любя друг друга, поздравляют,
Почокиваясь, дружно пьют,
В прохладе песенки поют
И в звонкие рожки играют;
В кругу отвага молодца
Вприсядку пляшет голубца.
По ярмарке, как рой шумливый,
Гуляет весело народ;
Тут ряд идет вельмож, господ;
Забавен разговор шутливый,
И смех летает с их толпой.
А вслед посадские гурьбой,
Купцов подруги молодые,
На них наметки золотые,
Кокошник жемчугом увит,
Яснеют по челу подзоры,
На штофных ферязях уборы,
Широкий гас как жар горит!
Селяне мирные с женами
Счастливо сбыли дар гумна,
Душа их радости полна,
Идут, уговорясь с друзьями,
В ряды к знакомому купцу.
Купить жене кумач, отцу
Кушак, китаечник родимой,
А бисеру сестре любимой,
По шляпе добрым сыновьям,
По ленте в косы дочерям,
Малютке поясок шелковый,
Радивой бабушке – камки
На подзатыльник лоскут новый.
Купили, – бережно в мешки
Свои обновы уложили
И, нагулявшись, покатили
Селяне мирные к домам.
Вот шум на ярмарке стихает,
И реже стало по рядам,
Уже на небе вечеряет,
Едва мерцает солнца свет,
Ночь темная за ним идет,
Умолкло все, и пусто стало,
И ярмарки как не бывало!
Свет нас забавами манит,
И суета наш ум кружит;
Пестреет мир перед глазами,
Все жизнию кипит пред нами,
Но эта ярмарка минет,
Всему простор – и следа нет.
Ф. Слепушкин
19 января 1830 г.
7. "НИЩИЙ". СОЧИНЕНИЕ А. ПОДОЛИНСКОГО.
СПб., в тип. X. Гинца, 1830. (45 стр. в 8-ю д. л.)
Певец "Нищего" познакомился с читающею публикою нашей в 1827 году, выдав маленькую поэму "Див и Пери". Счастливо выбранный предмет, стихи, всегда благозвучные, хотя не везде точные, и в целом хорошее направление молодого таланта обрадовали истинных любителей русской словесности. Поэма "Див и Пери", сама собою не образцовое произведение, сделалась драгоценною книжкою по надеждам, какие подавал ее сочинитель. Удовольствие судей благомыслящих откликнулось шумною радостью в наших журналах, как; едва слышное одобрение театральных знатоков подхватывается громкими плесками амфитеатра. Один московский журналист {1} даже вызвался благодарить молодого поэта от лица всего человечества. Поступок, у нас неудивительный. Упорное молчание людей, которые, по своему образованию и уму, должны б были говорить в полезное услышание наше, оставляет литературных демагогов в счастливой самоуверенности, что они говорят по общему призванию и от лица всех мыслящих. Потому-то в их судейских определениях заметите много повелительного и ничего убедительного! Пожалеем, если неотчетливая похвала их имела вредное действие на молодый талант нашего поэта: вторая поэма его "Борский" обрадовала только; журналистов, из коих один объявил {2}, что теперь должно учиться стихи писать у г. Подолинского, а не у Жуковского и Пушкина. Стихи в "Борском", как и в "Див и Пери", благозвучны, но язык еще более небрежен, а план его, как известно читателям, склеен из неискусных подражаний двум-трем поэмам любимых наших поэтов и закончен; катастрофой собственной выдумки, годной разве для' модных французских пародий {3}, какова "Le lendemain du dernier jour d'un condamne" {Наутро после последнего дня осужденного (фр.). – Ред.}.
Благозвучные стихи без мыслей обнаруживают не талант поэтический, а хорошо устроенный орган слуха. Гармония стихов Виргилия, Расина, Шиллера, Жуковского и Пушкина есть, так сказать, тело, в котором рождаются поэтические чувства и мысли. Как женская красота вполне выразилась в формах Венеры Медицийской, так у истинных поэтов каждая мысль и каждое чувство облекаются в единый, им свойственный гармонический образ. Сия-то связь очаровательности звуков с истиною вдохновений всегда будет услаждением и славою человечества; она врезала в памяти великого Лейбница двенадцать песней "Энеиды"; плененный ими, он говаривал: "Если бы Виргилий наименовал меня только в одном стихе "Энеиды", я бы почел себя счастливейшим человеком и пренебрег бы всякою другою известностью".
Подобное благозвучие предвещала нам, как заря прекрасного дня, поэма "Див и Пери", и, к сожалениию надежды наши не сбылись по прочтении "Нищего". В нем напрасно вы будете искать поэтического вымысла, в нем нет во многих местах (не говорю о грамматике) даже смысла. Это что-то похожее на часовой будильник, но хуже: ибо будильник имеет цель, он звенит, чтобы разбудить в назначенное время спящего человека. В подтверждение нашего мнения расскажем содержание сего сочинения:
