Юрий Рубцов - Мехлис. Тень вождя
Поэтому после Октября 1917 года совсем не в интересах Льва Мехлиса было свидетельствовать против себя, напоминать, что состоял в «Поалей-Цион» и, стало быть, находился с большевиками по разные стороны баррикад. Наоборот, как только представилась возможность вступить в коммунистическую партию, он не замедлил ею воспользоваться. К слову, расхожим стало ошибочное утверждение, будто до вступления в РКП(б) он состоял в меньшевистской партии.
Дооктябрьская биография Мехлиса, как революционера, жидковата. Кроме эпизода в полицейском участке, и вспомнить, похоже, нечего. Уж как позднее ни старались биографы, ретушируя прошлое видного партийного функционера, успехи их оказались весьма скромными по одной простой причине: ни в Феврале, ни даже в Октябре 1917 года Мехлис ничем особенным себя не проявил.
В 1911 году его призвали на срочную службу во 2-ю гренадерскую артиллерийскую бригаду. Лямку тянул, как писал сам, в «пункте лошадей». «Сначала прослужил год в караульной службе, затем присвоили звание бомбардира (соответствует современному ефрейтору. — Ю. Р.)», — неожиданно вспомнил о том времени Мехлис в 1942 году на одном из заседаний Совета военно-политической пропаганды при Главном политуправлении РККА. При этом, сравнивая работу с младшими командирами в царской и Красной армиях, сделал вывод не в пользу последней.
С началом Первой мировой войны он оказался на Юго-Западном фронте, в 11-й армии. Но тоже был занят все больше по части содержания конского состава. Сведений об участии Льва Захаровича в боях нет. Разумеется, это не повод для иронии или упреков: человек служил там, куда начальство определило. Но вот о чем мысль не оставляет: именно в эти годы военной службы у Мехлиса костенел характер, закалялась воля, складывалась властная, резкая, категоричная натура. Здесь легли первые камни в основание скорого уже «комиссарства», беспощадности не только к чужим, но и к своим. Под влиянием кого и чего шел этот процесс?
Февральская революция застала Льва в Белой Церкви. Сохранилась фотокарточка: в морской форменке, усы а-ля Буденный, крупные, уверенно смотрящие глаза. Весь какой-то крепко сбитый, словно пружина, готовая распрямиться. Не мальчик — муж. Да и лета уже не юношеские — 28.
А за плечами — ничего особенного: ни чинов, ни орденов. Впрочем, оно и к лучшему, ибо «их благородия» теперь оказались не в почете. Тут иной путь надо было выбирать. Мехлис для своего времени неплохо образован, за ним репутация фронтовика. И вот первый шаг — он избран в солдатский комитет части. Когда в Белой Церкви формировался совет рабочих и социалистических депутатов, его делегировали туда, в комитет по охране порядка, который он вскоре и возглавил.
Наш герой не случайно проявил рвение к политике. Он быстро осознал, какой шанс ему, еврею, обреченному при старом режиме всю жизнь обретаться где-нибудь за чертой оседлости, предоставляет революция. Достаточно сказать, что в офицерском корпусе императорской армии к началу XX века насчитывалось всего три офицера-еврея в чине не выше капитана. Забегая вперед, скажем, что, по крайней мере, по военной линии свой шанс Лев Захарович использовал сполна: в Красной Армии он стал одним из пяти армейских комиссаров 1-го ранга (кроме него — Я. Б. Гамарник, А. И. Запорожец, П. А. Смирнов, Е. А. Щаденко) — это высшее военнополитическое звание соответствовало общевойсковому званию генерал армии.
Но вот незадача: только почувствовал вкус к борьбе, к общественной работе, — и на тебе, воинскую часть расформировали. «Домой!» — решает Лев, уверенный, что уж там ему дело найдется.
В Одессу он приехал в январе 1918 года. Сразу определился в секретариат «Румчерода» — так сокращенно называли ЦИК советов солдатских, матросских, рабочих и крестьянских депутатов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесского военного округа. Правда, пробыть в родном городе довелось недолго: 14 марта Одессу оккупировали германские и австрийские войска. Мехлис вместе с сотрудниками «Румчерода» на военном транспорте уходит в Крым, затем попадает в Ейск, где участвует в установлении советской власти.
Здесь же его приняли в РКП(б). Лев Захарович примкнул к победившей партии — и не ошибся. Карьеру, конечно, это еще не гарантировало, но, как выяснилось со временем, был сделан первый шаг к восхождению на политический олимп. Многое зависело теперь от того, как быстро вчерашний поалейционист воспримет идеологию большевизма, насколько хватит у него готовности без колебаний претворять ее в жизнь. Мехлис оказался способным учеником.
В мае того же 1918 года он впервые приехал в Москву. Правда, ненадолго. В Первопрестольную Лев Захарович окончательно вернется через три года делать политическую карьеру. Пока же он — незаметный рядовой партии, один из миллиона.
По партийной мобилизации его направили на Украину. В январе следующего года он участвовал в освобождении Харькова — тогдашней столицы — от австрийцев и немцев. Был оставлен в городе на хозяйственной работе, занимался восстановлением местного железнодорожного узла. Когда же Харьковский губком партии в связи с наступлением войск генерала А. И. Деникина объявил мобилизацию коммунистов на фронт, пришла пора встать в строй и Мехлису.
В 46-й стрелковой
3 апреля 1919 года политический секретарь реввоенсовета Украинского фронта направил его в распоряжение РВС оперативной группы Харьковского направления. А уже через семь дней вновь прибывший был назначен политическим комиссаром запасной маршевой бригады. Заметим: не простым красноармейцем попал Лев Захарович на фронт, а через непродолжительное время и вовсе стал комиссаром дивизии.
Комиссары Гражданской войны… Как долго партийные пропагандисты и политизированные ученые рисовали их образ в идеальных тонах! Отвечая на вопрос молодежи, делать жизнь с кого, называли имена Клима Ворошилова, Дмитрия Фурманова, Николая Маркина, Розалии Землячки, Константина Юренева… С падением КПСС историки и публицисты смогли пристальнее присмотреться к этой знаменитой генерации «кожаных курток»: часто боевого опыта — самый минимум, зато есть кое-какое общее образование, способность внедрять в сознание масс актуальные политические лозунги, крайний революционный максимализм. И — что немаловажно — партбилет «у сердца». Как знак высшего доверия правящей партии. Как пропуск к далеко не рядовым постам в армии.
Ясно, что среди этой категории работников партии были разные люди: как подвижники идеи строительства новой жизни, так и обыкновенные приспособленцы. Потому однозначно говорить о них в превосходных тонах, как это делалось на протяжении десятилетий, не позволяет элементарная справедливость. Начальник Политуправления Красной Армии в начале 20-х годов, член Реввоенсовета Республики С. И. Гусев вынужден был, говоря о Гражданской войне, признать: «Функции комиссара всеобъемлющи, полномочия огромны, права почти не ограничены…»
Такой взгляд практика разделяли и историки 20-х годов. H.H. Харитонов писал: «Оказывалось совершенно невозможным охватить и точно сформулировать всю многогранную деятельность военного комиссара с его неограниченными полномочиями и всеобъемлющими функциями».[6]
Поэтому основные функции военных комиссаров формулировались лишь в самом общем виде: контроль над командиром, очень часто бывшим офицером; непосредственная работа по строительству и организации воинских частей; борьба за суровую дисциплину, против трусости, дезертирства, расхлябанности, малодушия; личное участие в боях, примерность в исполнении воинского и партийного долга; руководство всей партийной и политико-просветительной работой.
Серьезные трудности с четким определением полномочий, объема своей деятельности, естественно, испытывали и сами военные комиссары. Далеко не каждый из тех, кто получал в руки это страшное по силе оружие, умел и стремился разумно им распорядиться.
Судя по первым шагам Мехлиса на новом поприще, он ясно понял: авансы, выданные партией, надо оплачивать не за страх, а за совесть. Закроют глаза на жестокость, легко списываемую на священную ненависть к классовому врагу, лишь слегка пожурят за перегибы, но не простят пассивности, мягкотелости, утраты политического лица. В новом деле он, несомненно, увидел также и долгожданный шанс выдвинуться, обратить на себя внимание. Как-никак, ему уже тридцать, возраст для тех бурных времен более чем зрелый, а он все ходит в начинающих. И вот наконец-то ему доверен ответственный участок.
В запасной бригаде новый комиссар не задержался. Плавный ход событий нарушил служивший ранее Центральной Раде, а затем гетману Скоропадскому H.A. Григорьев, начальник 6-й советской стрелковой дивизии. Отказавшись выступать с вверенной дивизией на фронт, он поднял вооруженный мятеж, который охватил Киевскую, Полтавскую, Харьковскую и Екатеринославскую губернии.
