Вадим Кирпичев - Зеркало для России: о чем молчит власть
Когда Рим становится Вавилоном, он превращается в Империю. Когда Русь становится Вавилоном, она преображается в Россию.
Само слово Россия, если не ошибаюсь, впервые замечено в письменных источниках в 1517 году, в самом начале рубежного столетия. Иван Грозный, будучи активным публицистом своей эпохи, чуть ли не первым охотно пользуется словами Россия и российский. Он же пытается найти и сколь-нибудь эффективные методы модернизации и формы управления для стремительно расширяющейся державы. Мало того что к царству добавилось чужеродное Казанское ханство, но ведь и рязанские, и новгородские, и прочие русские земли еще толком не интегрированы в единое государство. Русская нация еще формируется, единства элиты нет и в помине, и не забыты времена, когда князья русские хаживали друг на друга с мечом. Тут железный кулак требуется, чтобы наладить управляемость системы, стальная властная вертикаль, вот царь-программист и создает демоверсию игры, в которую с азартом бросится играть российская история.
О некоторых «фишках» этого царского программного продукта спорят до сих пор.
Июль 1570 года.
У «Поганой лужи» (ныне Чистые пруды) казнят несколько сотен человек, обвиненных в сношениях с польским королем, турецким султаном и крымским ханом. Человек двести по царской «милости» полу чили прощение. В расправе над остальными участвует сам Иван IV с сыном Иваном. Среди казненных есть и противники, и бывшие сторонники грозного царя.
Ничего не напоминает? Вся эта охота на английских и польских шпионов? Борьба с «изменой» князей и бояр, мешающих единовластию?
И скачут по Руси черные всадники с притороченными к седлам метлами и песьими головами, выметают «измену», ведь царю везде чудятся «мятежи» и «заговоры». Отсюда и массовые репрессии: казнят и людей, и целые города (Новгород).
Опричнина. Что это было? Историки до сих пор спорят об этой загадке. На целых семь лет какой-то морок накрыл Русь. И кончилось все знакомо: взошли на плаху сами опричники. Не избежал казни и один из главных злодеев – Федор Басманов. Так «басманное правосудие» шестнадцатого века добралось и до главного своего кромешника.
Версий причин и смысла опричнины много, вплоть до простого сумасшествия Ивана Грозного.
Историк (писатель, публицист) Дмитрий Володихин, написавший не один труд о царствовании Ивана IV, высказал такое мнение: опричнина – это неудачная военно-административная реформа.
Хорошее определение, но я бы два слова в нем оставил, а одно заменил. Какое? Об этом чуть позже.
КГБ всея Руси
После этого, следовательно, по причине этого.
Латинское изречениеВслед за Лейбницем Михаил Ломоносов повторил: «Ничто не происходит без достаточного основания». Поищем таковые основания и для опричнины.
Сделаем смелое допущение. Опричнина случилась вскоре после взятия Казани, присоединения Астрахани и существенного добавления нерусского населения. Так может быть, опричнина – это вовсе не сумасшествие Ивана Грозного, а поиск такой политической организации, с равенством всех перед беззаконием, которая позволила бы надежно управлять нарождающимся Вавилоном? Империя здесь ищет новые, полицейские способы управления этносами и элитами, пытается нанизать на копье вертикали власти хотя бы некоторые части России.
Поэтому слово «военная» в определении Дмитрия Володихина меняем и получаем такой ответ: опричнина – это неудачная имперская реформа. В ней огнем и мечом Иван Грозный пишет программный черновик российской империи, программирует ее демоверсию. Царь пытается «равноудалить» бояр и князей, ищет оптимальную форму репрессивного аппарата власти. В опричнине имперский византийский орел пробует первую кровь, чтобы ею тут же поперхнуться, но вкус этой крови он запомнит на всегда.
Перепроверим себя энциклопедиями и мировой историей.
Проводился некий комплекс военных, политических, организационных и административных мероприятий. Так пишут об опричнине в энциклопедиях. А что есть переход к имперской форме правления, чем занимался Петр Великий? Тем же самым: комплексом военных, политических, организационных и административных мероприятий. Понятно, такие комплексы могут быть какими угодно – имперскими, антиимперскими, да хоть марсианскими. Все определяет их смысл. Что ж, разберемся со смыслами и отправимся прочь из нашей эры.
Ликует Древний Рим. Он приветствует отца народов Октавиана Августа. На дворе первое тысячелетие до нашей эры, самый рубеж тысячелетий и эр, время перехода от Рима республиканского к Риму имперскому.
Сравним Грозного и Октавиана.
В чем особенность опричнины? У Грозного все земли делятся на опричнину и земщину. Слово опричь (особый удел, «особный двор», который получали княгини-вдовы) подчеркивает особый характер правления на этих землях. Особисты правят на них, царские слуги. Земщина остается областью обычного права и боярского управления. Таким образом, выделяются земли имперские и земли гражданские (земщина).
А что делает Октавиан?
Он делит все провинции на императорские и сенатские. В императорских заправляет сам, а в сенатских провинциях устанавливается традиционное сенатское управление при помощи республиканских проконсулов. Так это ж опричнина и земщина в чистом виде.
Идем дальше.
Начиналась опричнина формированием особого отряда в тысячу человек.
А что Октавиан? Чем ответит властитель Рима?
Он создает девять преторианских когорт по тысяче человек в каждой. Как говорится, чтобы ни один Брут! Попробуй подступись теперь к правителю Рима, когда вокруг него девять тысяч опричников.
Нет, что бы ни говорили, а похожа, ох похожа опричнина на классическую имперскую реформу. Грозный гениально понял: царскую власть надо срочно менять на императорскую, требуется «равноудалить» бояр от трона, иначе зарежут, отравят – у них завсегда и яд, и кинжал в рукаве. Царскую власть пора принципиально возвысить над всеми боярами, увеличить дистанцию, чтобы и мыслей не было у этого «сбродного боярства» (Ключевский) покуситься на первенство. Эгоистично, без учета национальных интересов вели себя бояре: все эти Глинские, Милославские хотели быть рыцарями Круглого Стола, а вели себя как английские шпионы.
А сложность момента какова! Московское княжество только стало Русью, под рукой не царство, а некий конгломерат княжеств, нет единого русского народа, те же рязанцы готовы хоть сейчас Москву пограбить, а тут усмиряй Казань, разбирайся с исламом, решай проблему Крыма. Россия теперь вокруг, хаос (это по-гречески, а по-нашему – бардак), все сырое, зыбкое, неустойчивое, а править надо и управлять русским хаосом здесь и сейчас. Тут только дай волю, и сепаратисты-князья мигом разлохматят Россиюшку на уезды да вотчины.
Рубежный век настал. Не ждет XVI век. Стартует время первопроходцев. С Грозным Россия начинает искать себя и политически, и географически, она только нащупывает свои пределы и берега. Север начинает свое движение на запад, восток и юг. На западе нас сразу остановила Польша, на юге затормозил Кавказ, а вот на восток предстоял поход до самого до Тихого океана.
Ищет себя Россия и в политике. Начинается долгий спор Грозного с Курбским, спор самодержавия с боярством, спор России с Европой. Первый среди равных будет властвовать либо первый и единственный? По-польски надо управлять либо по-русски? Царь будет рулить или олигархи?
Забежим чуть вперед исторического паровоза. Мы не поймем Грозного, не зная смысла будущих веков, направления политического тренда России. На все поставленные выше вопросы история ответила, причем ответила однозначно. Рассудила она спор Ивана Васильевича с Курбским, и приговор нам хорошо известен. Буквально через век с хвостиком боярство захиреет, впадет в ничтожество, и на веки вечные у нас победит спасительный для России принцип единовластия. Царь оказался прав. Бояре – нет. Ответ получен.
Но отчего первый имперский блин вышел комом?
Сложнейший вопрос, требующий отдельного исследования. Здесь мы можем расставить лишь некоторые вешки.
Вспомним тех же Цезаря и Октавиана. Первый рвался в императоры нахраписто и был моментально зарезан исторически обреченными демократами. Второй осторожно назвался принцепсом (первым гражданином): мол, демократ я, ребятки, демократ, только не мешайте работать императором. Имперское строительство требует методичных функционеров (Октавиан, Екатерина II, Сталин), а не бури и натиска.
Та же опричнина, может быть, опиралась не на те социальные силы, хотя дворянский, противобоярский настрой худородной опричнины вроде был и к месту. Может, не стоило выстраивать полицейскую диктатуру с опорой на старомосковское дворянство – все-таки для дела модернизации лучше подходят космополиты, провинциалы, полукровки, а не охранители. В общем, с наскоку не разобраться в причинах сомнительных успехов наших первых особистов.
