Андрей Ланьков - Быть корейцем...
К концу семидесятых годов созданные при государственной поддержке корейские монополии – «чэболь» – достигли огромных размеров. В 1981 г. суммарный объём продаж 10 крупнейших концернов Кореи равнялся 48,1% всего валового национального продукта страны (в 1984 г. он уже составил 67,4% ВНП)! Мировая история знает мало примеров подобной концентрации производства в нескольких сверх-монополиях.
Государство и само активно инвестировало в экономику – в первую очередь, в инфраструктуру, в те отрасли, которые не дают немедленной отдачи, но необходимы для развития экономики в целом. С конца 1960-х годов, когда в Корее ещё практически не было автомобилей, государство начало строить сеть скоростных магистралей, без которых невозможно представить себе сегодняшнюю Южную Корею. Строительство скоростной магистрали Сеул-Пусан в 1968–1971 гг. обошлось в сумму, равную четверти (точнее, 23,6%) всего корейского государственного бюджета за 1967 г. Разумеется, подобные вложения были абсолютно неподъёмны для частных фирм, так что расходы по развитию инфраструктуры неизбежно взяло на себя государство.
Государство вкладывало немалые средства в образование, которое в эти годы пережило настоящий бум. В 1965 г. в корейских вузах обучалось 105 тыс. студентов, а в 1988 – чуть более миллиона. Ещё в 1961 г. правительство национализировало банки и установило жёсткий контроль над валютными операциями. Кредиты на льготных условиях выдавались в первую очередь крупным фирмам, которые должны были стать основой экономического развития страны, а также тем, кто доказал свою способность производить качественный экспортный товар. В то же самое время, система социального обеспечения в стране фактически отсутствовала – бремя заботы о больных, о безработных, о старых да малых возлагалось на семью, которая, надо признать, была в Корее исключительно прочна. Отсутствие социальных расходов позволяло держать налоги на низком уровне: ставка подоходного налога в Корее даже сейчас составляет 10–20%, в то время как в развитых странах Запада она колеблется между 25% и 50%!
Но не только правильно выбранная экономическая стратегия сделала возможным «корейское экономическое чудо». Оно бы не состоялось без двух дополнительных, но очень важных условий, о которых нельзя не сказать.
Первым из этих условий была обильная иностранная помощь – в основном американская, но отчасти и японская. Несмотря на некоторое первоначальное недоверие к планам Пак Чжŏн-хи, США предоставляли Корее кредиты и безвозмездную помощь – хотя, что немаловажно, объём помощи в шестидесятые и, особенно, семидесятые годы был меньше, чем в пятидесятые. США при этом руководствовались, в первую очередь, своими военно-политическими интересами: Южная Корея всегда была стратегическим плацдармом США в Восточной Азии, так что её политическая стабильность не могла не волновать Вашингтон. Под американским давлением пошли на определённые компромиссы и японцы, которые, вообще-то говоря, традиционно относятся к Корее и к корейцам без особых симпатий (вполне взаимно). Нельзя сказать, что отношения Вашингтона и Сеула были совсем уж безоблачными: Пак Чжŏн-хи не был «лакеем американского империализма» и часто откровенно использовал своих заокеанских патронов в собственных целях. При необходимости южнокорейская разведка подкупала американских конгрессменов и воровала технологические секреты у дорогого союзника. Тем не менее, в целом союз, направленный против общих врагов – Пхеньяна, Москвы и Пекина – был весьма прочен.
На протяжении 1960–1985 гг. Корея активно брала деньги в долг – и у частных банков, и у правительств, и у международных организаций. В результате размеры внешней задолженности Кореи к концу правления военных достигли внушительных размеров: в 1985 г. внешний долг страны составил 46,7 млрд. дол. В тот год по размерам своей задолженности Корея занимала четвёртое место в мире, уступая лишь латиноамериканской тройке – Аргентине, Мексике и Бразилии. Однако давали в долг Корее охотно – в первую очередь потому, что в мире она имела репутацию идеального должника. Вопроса о том, платить или не платить по кредитам, не стояло в принципе – платили всегда, причём в срок, безо всяких громких споров о «реструктурировании» и прочем. В редких случаях банкротства той или иной частной фирмы правительство брало на себя выплату её задолженности иностранным организациям. В результате этой «непатриотической» политики, этого «низкопоклонства перед иностранным капиталом» Корея имела доступ к льготным кредитам, которым, конечно же, активно пользовалась.
Второе важнейшее условие, без которого «корейское экономическое чудо» было бы невозможным – это диктатура или, скажем мягче, авторитарная власть. Нет сомнений в том, что режим Пак Чжŏн-хи (1961–1979) и его менее удачливого преемника Чон Ду-хвана (1980–1987) был диктатурой, хотя и относительно мягкой – особенно по сравнению с ультра-сталинистской Северной Кореей. Определённые политические свободы существовали в Корее и при военных режимах, хотя то, что сейчас в России лукаво именуется «административным ресурсом» использовалось на полную катушку и, как правило, обеспечивало угодным правительству кандидатам победу на выборах. В то же самое время режим всё-таки оставался диктатурой, пусть и в «бархатной перчатке». На первых порах, до начала 1970-х годов, экономические достижения ничего не давали большинству жителей страны, которые, несмотря на тяжёлый труд, по-прежнему оставались нищими. В этих условиях правительство было готово поддерживать политическую стабильность любыми средствами. С особой свирепостью подавлялись попытки создания независимых профсоюзов. Едва ли не важнейшим преимуществом Кореи в международной конкурентной борьбе в те времена была дешевизна рабочей силы, готовность рабочих трудиться за мизерную зарплату. Даже в конце правления военных, в 1985 г., средний уровень зарплаты в Южной Корее составлял 11% от уровня США. При этом даже официальная продолжительность рабочей недели достигала 54 часов! Правительство считало, что деятельность независимых профсоюзов может в итоге сделать Корею неконкурентоспособной на мировом рынке. Как сейчас ясно, в долгосрочном плане эта политика себя оправдала, хотя в плане краткосрочном она делала существование миллионов людей ещё более тяжёлым.
Впрочем, социальная стабильность обеспечивалась не только жёстким подавлением всех тех сил, которые не соглашались с логикой капиталистического развития в понимании Пак Чжŏн-хи. Сам бывший сторонник левых идей, генерал отлично понимал: чтобы там не говорила официальная пропаганда, возникают эти идеи отнюдь не на пустом месте. Страны «третьего мира» всегда характеризовались вопиющим имущественным неравенством – причём богатые в таких странах обычно не только не стесняются своего богатства, но, наоборот, всячески демонстрируют его. Сияющие «Мерседессы», шкафоподобные телохранители, увешанные золотом миллионерские жёны и содержанки – все эти, теперь хорошо знакомые и россиянам, картины вот уже многие десятилетия являются обычными в странах «третьего мира». Генерал Пак Чжŏн-хи последовательно боролся как с самим неравенством (насколько это в принципе возможно при капитализме), так и с демонстративным, престижным потреблением верхушки. Немалую известность получил скандал, который президент устроил нескольким олигархам после того, как их жёны появились на каком-то приёме, увешанные бриллиантами. Корейский олигарх образца 1970 г. должен был жить скромно и своим богатством не кичиться! Впрочем, всё не ограничивалось чисто демонстративными, пропагандистскими акциями. Уровень неравенства, измеряемый так называемым «коэффицентом Джини», в Корее был куда ниже, чем в большинстве стран «третьего мира». В 1980-е годы по уровню социального неравенства Корея примерно соответствовала полусоциалистической Швеции. Разумеется, отсутствие острых контрастов немало сглаживало социальные проблемы: рабочие за мизерную зарплату по 10 часов в сутки стояли у станков и сборочных линий, но при этом им не мозолили глаза «Мерседессы» богачей.
Немалую роль в смягчении социальной напряжённости играла и система образования. В годы правления военных произошёл её взрывообразный рост, причём доступ в университеты был открыт любому, кто мог только сдать конкурсные экзамены. Коррупция на экзаменах практически отсутствовала, и правительство делало всё возможное, чтобы свести к минимуму влияние доходов родителей на качество обучения (отказ от платных и специализированных школ, кампании против репетиторства и т.п.). Все знали, что жёсткая конкуренция за вузовские дипломы идёт честно, и это давало даже самым бедным и социально неудачливым родителям надежду на то, что их дети со временем смогут «выйти в люди». Университетский диплом служил пропуском в ряды быстро растущего среднего класса, и получить этот пропуск мог любой молодой кореец или кореянка.
