Найджел Кауторн - Замурованная. 24 года в аду
Позже он рассказал директору управления уголовной полиции Нижней Австрии Оберсту Францу Польцеру, что на замке тяжелой стальной двери, которая отгораживала подземную темницу от внешнего мира, был установлен таймер. Он должен был сработать и автоматически открыть двери, если бы его не было долгое время, так что в случае смерти его дочь и ее дети были бы освобождены.
«Но на месте мы не обнаружили механизма, который мог бы снять защиту на двери, – сообщил старший следователь Польцер. – Я не хочу даже и думать о том, что стало бы с Элизабет и тремя ее детьми, если бы с Фрицлем что-нибудь случилось».
Под мастерской в своем подвале Фрицль соорудил тщательно укрытый бункер, в котором прятал собственную дочь и ее детей. Согнувшись и пройдя в первую дверь – всего метр высотой, – полиция вышла в узкий коридор. Он упирался в звукоизолированную комнату, обитую слоем резины, – там он насиловал свою дочь, пока дети ютились рядом. Обивка полностью поглощала звук, и никакие крики, стоны и плач не могли быть слышны ни в какой другой части дома. Дальше располагалось жилое помещение, из которого очередной узкий коридор немногим шире фута уводил в сторону, где находилась примитивная кухонька и ванная. Еще дальше теснились две небольшие спальни, по две кровати в каждой. Ни капли света, ни глотка свежего воздуха.
На белом кафеле крохотной душевой кабинки пленники нарисовали осьминога, улитку, бабочку и цветок, чтобы хоть как-то украсить свою темницу. Попадались и другие милые мелочи. Полиция нашла игрушечного слоненка, восседающего на зеркальной аптечке, обрезки бумаги и клей, из которых дети делали себе игрушки. Единственным развлечением был небольшой телевизор, который передавал в подвал мигающие картинки из внешнего мира, незнакомого детям и почти позабытого Элизабет. Там стояла стиральная машина и холодильник с морозильной камерой, где они хранили продукты, когда Фрицль отлучался в длительные путешествия и не посещал своих пленников.
Помещение освещалось только электрическими лампочками – единственным источником света, – Элизабет оставалось только просить отца давать им пищевые добавки с витамином D и ультрафиолет, чтобы ее дети не страдали от нарушений развития. Лампочки включались и выключались по таймеру, чтобы не сбивать их ощущение ночи и дня – что опять же ее детям было совершенно незнакомо.
Полиция обнаружила в подвале двоих детей, которые смогли пережить эти устрашающие условия, – восемнадцатилетнего Стефана и пятилетнего Феликса. На них было жалко смотреть. Мальчики совсем не привыкли к посторонним. Им так недоставало навыков общения с людьми, что они казались дикарями. Стефан стал сутулым из-за низких потолков в темнице, не более 1,7 метра в высоту. Феликс был взбудоражен и гораздо легче передвигался на четвереньках. Полицейские заметили, что мальчики, лишенные необходимости контактировать с кем-то вне их тесного круга, с трудом разговаривали, а между собой предпочитали скорее мычать. Они впервые увидели дневной свет в день своего освобождения.
Представ перед неоспоримыми уликами, Фрицль не стал отпираться от того, что держал свою дочь в плену. «Да, – признался он полиции, – я запер ее там. Но лишь для того, чтобы уберечь от наркотиков. Она была непростым ребенком».
Признав и то, что неоднократно насиловал свою дочь, он отверг заявления о том, что приковал ее цепями к стене и содержал «как животное», уверяя, что был добр к своей «второй семье», которую держал под землей. Он признал, что эти дети – от кровосмешения с собственной дочерью, а последующий ДНК-тест только подтвердил его отцовство. Но все же полиция не могла сначала понять, почему он решил, что трое детей – шестнадцатилетняя Лиза, четырнадцатилетняя Моника и двенадцатилетний Александр – должны жить с ним и его женой наверху и ходить в школу, тогда как трое других – девятнадцатилетняя Керстин, восемнадцатилетний Стефан и пятилетний Феликс – оставаться в своей подземной тюрьме. Когда детективы спросили, что побудило его принять такое решение, Фрицль ответил, что боялся, что громкие крики и плач могут обнаружить их. «Они были нездоровы и плакали слишком много», – сказал он.
Но был и еще один ребенок, близнец Александра – он умер всего трех дней от роду в далеком 1996 году. Пол младенца не был определен, но сейчас склоняются к мысли, что это был мальчик. Он был посмертно назван Майклом. Фрицль забрал тельце малыша и сжег его в печи, которая нагревала воду и отвечала за центральное отопление и находилась прямо за металлической дверью, ведущей в более доступную часть подвала.
Почти будничным тоном признавался Фрицль в похищении и изнасиловании дочери, в заключении и порабощении Элизабет и их детей, точно так же как и в сожжении тела Майкла. На протяжении всего допроса он не был особенно словоохотлив, сообщили в полиции. Он не утруждал себя оправданиями, сказал лишь, что ему «жаль» свою семью и что хочет только, чтобы его оставили в покое.
Несмотря на тест ДНК, подтвердивший, что Фрицль является отцом детей из подвала, не было гарантий, что на суде он не заявит о своей невиновности в изнасиловании, кровосмешении и заточении своих детей. Его защитник Рудольф Майер говорил: «Голословные заявления об изнасиловании и лишении свободы так и не были доказаны. Признания, сделанные до нынешнего момента, должны быть пересмотрены». Эксперты предполагали, что последний будет строить защиту, стараясь доказать невменяемость своего подзащитного.
«Любое дело, которое имеет под собой психологическую подоплеку, интересно, – сказал Майер. – Мы, адвокаты защиты, верим, что среди них есть и добрые души...» Он добавил, что Фрицль – это «расколотый, разбитый человек, который эмоционально сломлен».
На лице Фрицля не отразилось ни единой эмоции, когда его заключили под стражу на время, пока полиция продолжала расследование этой жуткой истории. Смертной казни в Австрии нет. Ему грозит пятнадцать лет тюремного заключения, если он будет признан виновным по обвинению в изнасиловании, хотя Фрицлю могут инкриминировать еще и преступное бездействие в связи со смертью Майкла в младенческом возрасте. Это карается заключением на срок уже до двадцати лет. Но как бы то ни было, Йозефу Фрицлю уже семьдесят три года, и маловероятно, что он переживет любой срок, к которому приговорит его суд. Более того, раз ему удавалось в течение стольких лет оставаться нераскрытым, то остается вероятность, что он и на этот раз сможет выйти сухим из воды, не получив наказания. И это тогда, когда даже казнь едва ли смогла бы искупить его преступление. Сейчас же маньяк находится не в лучшей физической форме, и кажется маловероятным, что он сможет перенести заключение.
2. Сердце тьмы
Йозеф Фрицль был скуп на слова, объясняя, что толкнуло его на преступную связь с Элизабет, на ее заточение в подвале, почему он так жестоко обходился, по крайней мере, с тремя ее детьми. Зато он уверял, что стал жертвой своего нацистского прошлого, и не исключено, что отчасти так оно и есть.
Фрицль родился 9 апреля 1935 года в Амштеттене, и ему было около трех лет, когда его родной город поднял руки в приветственном «зиг хайль» Адольфу Гитлеру, проезжавшему в кабриолете по одной из улиц города 12 марта 1938 года. Фюрер направлялся в Вену, где его встречали толпы празднующих аншлюс – присоединение Австрии к Германии. В Первую мировую войну Австрия сражалась бок о бок с Германией и потерпела поражение. В итоге страна страдала приблизительно от тех же экономических проблем, что и ее крупнейший сосед. Торжество фашизма вскоре обернулось диктатурой над Австрией, и многие австрийцы, даже не будучи фашистами, предпочли союз с Германией. Гитлер, в конце концов, был местным парнем, австрийцем, который немецкое гражданство получил только в 1932-м, когда ему было 43 года, всего за год до того, как он стал канцлером Германии.
Гитлер родился на границе с Баварией в Браунау-на-Инне, всего в 135 км от Амштеттена, и большую часть своего детства провел в Линце, менее чем в 50 км от родного города Фрицля. Линц с тех пор всегда оставался любимым городом Гитлера, и он говорил, что хотел быть похоронен здесь. Фюрер написал 29 апреля 1945 года в своем завещании, накануне смерти: «Картины, которые я собирал все эти годы, никогда не должны разойтись по частным коллекциям, но должны остаться для основания галереи искусств в моем родном городе Линце. Это моя последняя воля, и я хочу, чтобы она была исполнена должным образом».
Фрицль был единственным ребенком в семье. Его мать Роза была нетрудоспособна, к тому же большую часть времени он рос без отца, поскольку Франц Фрицль служил в армии. Школьные друзья вспоминают, что его семья была очень бедна и другие родители приносили им еду. Мать осталась одна после развода с Францем – вопиющий скандал в тихом, традиционном австрийском городке.
«Мой отец был ничтожеством. Он никогда не мог взять на себе ответственность, он был просто неудачником и постоянно изменял матери, – признался Фрицль. – Она справедливо поступила, вышвырнув его из дома, когда мне было четыре года. И после этого мы с ним никогда больше не общались, он не интересовал ни меня, ни мать. Так мы остались вдвоем».
