Джузеппе Боффа - СССР: от разрухи к мировой державе. Советский прорыв

Завершению коллективизации способствовали важные элементы компромисса, которые по ходу дела были в нее введены. Возобновление колхозного наступления после тяжелого кризиса зимой 1933/34 г. опиралось на итоги дискуссий по вопросам сельского хозяйства, состоявшихся в Центральном Комитете партии и на совещаниях секретарей обкомов во второй половине 1934 г., то есть в то время, когда всего сильнее было то направление, которое мы условно обозначим как «кировскую тенденцию». Это вовсе не значит, что начиная с какого-то момента вступление в колхозы крестьян, остававшихся вне коллективных хозяйств, сделалось просто делом их доброй воли. На них оказывалось сильное давление: взимались большие налоги, устанавливались более высокие, чем для колхозников, заготовительные нормы, хотя нормы в колхозе были и без того весьма обременительными. Инициатива введения этих мер, как утверждают, исходила лично от Сталина. В то же время в ход были пущены некоторые реальные стимулы и средства убеждения. Даже после вступления в колхоз крестьянину предоставлялось небольшое личное хозяйство – клочок земли и хлев.

По правде говоря, и после катастрофических перегибов зимы 1929/30 г. колхозник сохранял право собственности на маленький участок земли вокруг своего дома, хотя никто толком не знал, в чем оно состоит. В июле 1934 г. на последнем совещании секретарей обкомов, о котором имеются сведения, было решено облечь это право собственности в четкую законодательную форму. Процесс ее выработки продлился несколько месяцев и завершился в феврале 1935 г. на Втором Всесоюзном съезде колхозников-ударников. Съезд утвердил также новый Примерный устав сельскохозяйственной артели, придавший колхозам более определенный юридический статус.

Новому Уставу суждено было целых 35 лет оставаться чем-то вроде основного закона советской деревни. Его статьи гласили: земля остается государственной собственностью, но передается колхозам в вечное пользование; каждый колхозник может располагать для личных нужд участком земли размером от четверти до половины гектара (в некоторых районах до гектара), содержать корову с двумя телятами, одну или двух свиноматок, до десяти овец, неограниченное количество кур и кроликов, до двадцати ульев. Все эти цифры увеличивались, если речь шла о районах, где преобладало скотоводство, а не земледелие.

Второй важнейшей отличительной чертой нового Устава были демократические принципы, которые он закладывал в основу деятельности колхозов как кооперативных предприятий. Высшим руководящим органом колхоза объявлялось общее собрание колхозников, единственно уполномоченное принимать решения по наиболее важным вопросам. Для ведения всей текущей работы собрание выбирало председателя и правление из 5–9 человек в зависимости от размеров артели. Закреплялась организация труда по бригадам, и устанавливались принципы и примерные пропорции распределения коллективного дохода и продукта артели. После покрытия производственных издержек и уплаты налогов от 10 до 20 % денежных доходов предназначалось на расширение так называемых неделимых фондов, то есть достояния колхоза; остальное распределялось между колхозниками в соответствии с выполненной каждым работой.

В работе созванного в феврале 1935 г. Второго съезда колхозников-ударников можно отметить целый ряд конструктивных и интересных элементов. Единственный доклад на съезде был сделан Яковлевым, руководившим теперь сельскохозяйственным отделом ЦК. Докладчик прямо поставил многие существующие в деревне проблемы. Темой, преобладавшей в выступлениях, было личное хозяйство колхозника и размеры этого хозяйства: здесь-то и коренился самый неотложный вопрос.

В прениях выступил Бухарин. Его речь – а это была его последняя речь на большом публичном заседании – встретили «горячими продолжительными аплодисментами» и даже криками «ура». Выступление Бухарина представляло собой страстное напоминание о том историческом пути, который прошла русская деревня, где меньше столетия назад «крестьянин был рабом, вещью, которую помещик мог продавать, менять на борзого щенка или на бочонок с водкой, пороть, отдавать в солдаты, женить и разводить по своему произволу». Оратор высоко оценивал новшества, внесенные новым Уставом: гарантированное колхозам вечное пользование землей как «составную часть этого твердого хозяйственного порядка, социализма»; развитие рыночных отношений и торговли как основу здорового роста экономики; «демократизацию» колхозов путем повышения «роли общего собрания» как предпосылку превращения каждого колхоза в случае войны «в несокрушимую крепость обороны нашей страны» от врага (того врага, которым, по мнению Бухарина, становился фашизм: его обличению была посвящена вторая, не менее страстная половина речи).

В отличие от других Сталин на заседаниях съезда не выступал. Он взял слово лишь в комиссии по редактированию Устава, причем позже разрешил опубликовать из своей речи лишь краткую выдержку, в которой защищал предложение оставить колхознику его «личное хозяйство, небольшое, но личное». Разумеется, Сталин отстаивал это решение как вынужденный компромисс, хотя он ни разу не употребил этого слова, поскольку большинство крестьянства думает пока иначе, чем меньшинство в лице колхозников-ударников, и поскольку колхозы еще не в состоянии удовлетворить «личные нужды» колхозников. Речь шла поэтому о необходимом компромиссе, без которого невозможно было бы добиться «укрепления колхозов».

О том, что дело не сводилось на этот раз к простой пропаганде, свидетельствует хотя бы тот факт, что и в 1932 г. в республиках и областях с нерусским и даже неславянским населением процент коллективизации был ниже. Для преодоления сопротивления местных жителей применялись разнообразные приемы. В Закавказье, например, крестьянам оставили небольшие сады и виноградники. После гибельного опыта начала 30-х гг. еще более осторожной сделалась работа по коллективизации в районах скотоводов и кочевников, в горных районах Кавказа, в Дагестане, Казахстане, Киргизии, Туркмении, на Крайнем Севере. Здесь уже не создавались артели, но старались основать простые трудовые ассоциации типа тозов, оставляя скот в личном владении. Было даже дано согласие на то, чтобы подобные ассоциации образовывались на традиционно племенной основе. За границей был закуплен скот с целью возместить потери животноводам Казахстана. С большей осторожностью стали подходить и к задаче перевода кочевников на оседлый образ жизни.

Правда, с конца 1935 г. и в этих районах началось преобразование более простых коллективных хозяйств в артели. Но процесс на этот раз шел довольно медленно: настолько, что кое-где завершился лишь в 1940 г. (сохранившиеся остатки прежней системы еще давали о себе знать 10–15 лет спустя). С другой стороны, новый Устав позволил колхозникам в этих краях держать больше скота: до 10 лошадей, 8–10 коров, 100–150 овец, 5–8 верблюдов в зависимости от области. Скот сверх этих пределов был куплен колхозами, а не просто коллективизирован.

Решения Второго съезда колхозников неравномерно претворялись в жизнь. В 1935 г. с немалой торжественностью начали проводиться церемонии вручения колхозам актов, которыми государство передавало им землю в вечное пользование. Значение этой процедуры состояло в том, чтобы доказать крестьянам, что с коллективизацией они вовсе не потеряли землю, а, напротив, приобрели ее навсегда, правда не в индивидуальное, а в коллективное пользование. Установления, касающиеся небольшого личного хозяйства колхозников, были практически выполнены: с затруднениями и сопротивлением, но выполнены. Не будет преувеличением утверждать, что на этой основе советскому строю удалось победить или по крайней мере нейтрализовать ту широкую враждебность, которую породила коллективизация. Более сложно обстояло дело с внедрением принципа оплаты труда по выполненной работе: его реализация наталкивалась на упорную приверженность крестьянства к эгалитарной идее распределения «по ртам», то есть в соответствии с числом едоков в каждой семье. Наконец, на бумаге остались те нормы демократического управления колхозами, на которые возлагал надежды Бухарин: их выполнение свелось к чистой формальности. Не лучшая участь, впрочем, ожидала и другую дорогую для Бухарина идею: развитие хозяйства на основе рыночных отношений и учета экономических законов.

Здесь необходимо более подробно рассмотреть, что же представлял собой колхоз во второй половине 30-х гг. Всего в стране в 1937 г. насчитывалось 243 700 колхозов, причем в дальнейшем число это уменьшалось, потому что наиболее мелкие хозяйства сливались друг с другом. Каждый возделывал 450–500 га земли и объединял 74–78 дворов, то есть около 320 человек. Из них чуть меньше половины (150–155) признавалось трудоспособными. За этими средними цифрами скрывались весьма значительные различия между хозяйствами: пятая часть колхозов насчитывала менее 30 семей, между тем как более четверти объединяли по 100 с лишним дворов. Число деревень к этому времени несколько сократилось по сравнению с 20-ми гг.: в 1939 г. их было 573 тыс. Проводилась широкая операция по ликвидации хуторов в северо-западных районах и Белоруссии путем переселения их жителей в крупные деревни или поселки. Получалось, таким образом, что в одних местах границы колхозов совпадали с границами деревни или села, а в других (например, в старых казацких станицах) на одно селение приходилось несколько колхозов. С ликвидацией межей и чересполосицы крестьянские поля объединялись, но по размерам своим колхозы оставались предприятиями довольно скромных масштабов.

Похожие книги на "СССР: от разрухи к мировой державе. Советский прорыв", Джузеппе Боффа читать полностью, без сокращений.

Дмитрий Благой - Творческий

Татьяна Рожнова - Жизнь после

Татьяна Рожнова - Жизнь после

Татьяна Рожнова - Жизнь после

Павел Басинский - Скрипач не