Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле
За два дня празднования Аденауэр в общей сложности принял триста гостей и сто пятьдесят подарков. Но ни один визит не явился большим откровением, чем визит 47-летнего бургомистра Берлина Вилли Брандта, который был и соперником Аденауэра, и его противоположностью. Урожденный Герберт Фрам, незаконнорожденный сын продавца из Любека, всю жизнь член левой партии, бежал от гестапо в Норвегию, где в целях безопасности сменил имя. Когда немцы вторглись в Норвегию, он переехал в Швецию, где оставался до конца войны.
Вилли Брандт пришел выразить свое уважение, а это говорило о том, как далеко продвинулась политика Западной Германии. Социал-демократы пришли к выводу, что их политическая платформа (нейтралитет и близость с Советами) никогда не позволит им одержать победу на выборах. Итак, в ноябре 1959 года на чрезвычайном съезде социал-демократической партии, который проходил в Бад-Годесберге, и на съезде в Ганновере в ноябре 1960 года, когда кандидатом в канцлеры был выдвинут Вилли Брандт, они пересмотрели свою программу внутренней политики и признали необходимость членства Западной Германии в НАТО.
Годом раньше в день рождения Аденауэра пресс-служба социал-демократической партии обвинила канцлера в злоупотреблении властью, а его кабинет в деспотичных и циничных действиях. В этом году Брандт лично пришел поздравить юбиляра, а социал-демократ Карл Шмидт вручил букет из восьмидесяти пяти красных роз.
Однако Аденауэр не верил в перемену убеждений Брандта и его социалистов. Он считал Брандта вероломным противником из-за его шарма, исключительной политической ловкости и потому, что он был наиболее заслуживающим избрания представителем социал-демократов. В итоге Аденауэр воспользовался одним из своих политических приемов: он изобразил своего самого опасного соперника самым презренным из людей и подверг сомнению его происхождение и подлинность его патриотизма. На заседании своей правящей партии Аденауэр попросил уделять особое внимание Брандту. Позже на другом заседании он объяснил присутствующим, что тот, кто хочет быть канцлером, должен иметь характер и безупречное прошлое, чтобы народ мог доверять ему.
Когда Брандт спросил Аденауэра, глядя ему в лицо, действительно ли необходимо такое враждебное соперничество, канцлер, сделав невинное лицо, сказал, что скажет Брандту, если у него будет что-нибудь против него, однако продолжил составлять заговор против Брандта. Некоторые не были уверены в том, что Аденауэру в его возрасте стоит избираться на следующий срок, но ничто больше не наполняло его молодой энергией, чем желание нанести поражение социалистам.
В новогоднем выступлении по радио Аденауэр, в частности, сказал: «В 1961 году будет двенадцать месяцев. С этим никто не поспорит. Что произойдет в течение этих двенадцати месяцев, никто в мире не знает. Слава богу, 1960 год не обрушил катастрофу на наши головы. И мы хотим в 1961 году как прежде упорно и старательно трудиться. Я надеюсь, что катастрофы обойдут нас стороной и в 1961 году».
Самой несбыточной мечтой Der Alte, Старика, была мечта прожить год без катастроф, чтобы хватило времени на разрушение советского блока с помощью политики силы и европейской интеграции. Он был убежден, что в 1961 году Хрущев будет испытывать Кеннеди и будущее Германии остается неясным. В начале января 1961 года на заседании кабинета он сказал: «Нам всем необходимо сохранять самообладание. Никто не в состоянии действовать в одиночку. Мы должны действовать сообща».
По окончании празднования юбилея секретарь Аденауэра Аннелисе Поппинга заметила, что канцлер должен замечательно себя чувствовать, видя такое отношение к себе.
Аденауэр удивленно спросил: «Вы действительно так думаете? Когда вы будете такой же старой, как я сейчас, наступит одиночество. Все люди, которых я знал, все те, о ком я заботился, мои жены, мои друзья, умерли. Никого не осталось. Так что это печальный день».
Просматривая вместе с ней кучу пришедших поздравлений, он говорил об усилиях, которые придется приложить в наступающем году, о поездках в ближайшее время в Париж, Лондон и Вашингтон, о необходимости прижать Брандта и сделать свободным Берлин. «Старики – бремя, – сказал он. – Я могу понять тех, кто так много говорит о моем возрасте и хочет избавиться от меня. Не позволяйте дурачить себя. Большинство не знает, как я себя чувствую и насколько здоров. Они думают, что, раз мне восемьдесят пять лет, я должен плохо передвигаться и с головой у меня не все в порядке». Затем, отложив в сторону бумаги, он встал и сказал на своем безупречном итальянском: «La fortuna sta sempre all’altra riva» («Удача всегда на противоположном берегу реки»).
Даже в самые мрачные моменты жизни Аденауэр знал, что свободное волеизъявление немецкого народа и неудержимый динамизм экономики удержат на плаву Федеративную Республику Германию и она выиграет борьбу с коммунизмом. Неопытность Кеннеди и социализм Брандта несли опасность, но она не могла сравниться с той реальной опасностью, с которой столкнулась Восточная Германия Ульбрихта, – массовым бегством своих граждан.
Неудавшийся побег Фридриха Брандта
Фридрих Брандт прятался на сеновале, когда в его дом ворвались сотрудники народной полиции. Брандт знал, в чем его преступление: он отказывался выполнять приказ о коллективизации. Семейная ферма была собственностью Брандта и средством к существованию на протяжении четырех поколений.
Жена Брандта плакала, а его тринадцатилетний сын стоял с каменным лицом, когда полицейские обшаривали комнаты, вываливали вещи на пол, скидывали матрасы, срывали со стен рамки с фотографиями, опрокидывали книжные полки в поисках доказательств в инкриминируемом деянии. Они искали письмо, которое несколькими неделями раньше фермер Брандт отправил президенту Восточной Германии Вильгельму Пику.
Брандт был уверен, что Пик, в начале трудовой деятельности работавший плотником, которого он считал честным, трудолюбивым человеком, защитит фермеров и их собственность, если кто-нибудь скажет ему о нарушениях при проведении коллективизации. И он написал письмо.
«Уважаемый президент Вильгельм Пик!
Представители муниципального совета лишили меня права заниматься сельским хозяйством, несмотря на то что мое зерно и урожай высочайшего качества, в то время как на полях коллективного хозяйства, управляемого фермером Глязером, гниет картофель.
Я хочу узнать, почему полиция конфисковала все мое сельскохозяйственное оборудование и инвентарь. Они забрали моих прекрасных молодых лошадей, чтобы пустить их на мясо. Я считаю это преступлением и прошу Вашей помощи в скорейшем расследовании этих событий. А если это невозможно, то прошу дать мне выездную визу, чтобы я мог уехать из ГДР и остаток отведенных мне лет жить спокойно и забыть об этой несправедливой стране. За свободу и единство!
Фридрих Брандт ».
Брандт был всего лишь одним из тысяч восточных немцев, павших жертвой ускоренной коллективизации сельского хозяйства и национализации промышленности в соответствии со вторым пятилетним планом 1956–1960 годов. После того как две попытки реформаторов свергнуть Ульбрихта потерпели неудачу, лидер Восточной Германии выполнял сталинский план с удвоенной энергией.
За первые два года пятилетки появилось 6 тысяч сельскохозяйственных кооперативов, которые вскоре получили известность как ЛПГ, сокращенное словосочетание Landwirtschaftliche Produktionsgenossenschaft. Но Ульбрихту этого было недостаточно, поскольку 70 процентов всей пахотной земли все еще принадлежало 750 тысячам частных ферм. В 1958–1959 годах коммунистическая партия направила в деревни агитационные команды, чтобы с помощью уговоров и запугиваний заставлять местных жителей «добровольно» вступать в коллективные хозяйства. К концу 1959 года государство установило невыполнимые нормы для тех фермеров, которые сохранили личные хозяйства. Фермеров, сопротивлявшихся коллективизации, начали сажать в тюрьму.
Брандт был одним из немногих, кто держался до конца. К тому времени во владении 19 тысяч ЛПГ и десятков других государственных хозяйств находилось 90 процентов пахотной земли, и они производили 90 процентов сельскохозяйственной продукции. Это было замечательным достижением. Правда, какой ценой! Десятки тысяч квалифицированных руководителей и фермеров покинули страну, а государственными предприятиями руководили люди, больше проявившие себя в преданности партии, чем в успешном управлении.
Запугав семью Брандта, полицейские покинули ферму. Они лишили Брандта и его жену возможности сбежать на Запад, забрав их удостоверения личности; они оставили их без документов в стране, где нормой были частые проверки документов. Позже представители власти собирались вернуться, чтобы арестовать герра Брандта за сопротивление коллективизации и желание сбежать из республики, преступление, которое каралось тремя годами тюремного заключения.