Владимир Губарев - Моя «Правда». Большие тайны большой газеты
«До сих пор не могу понять, – пишет кандидат экономических наук В. Ратников, – как могло случиться, что в наше время в расцвете творческих и физических сил на 52-м году жизни такая сильная личность, как В.А. Легасов, вынужден был уйти из жизни? Что это – неисполнение желаний или осознание того, что невозможно выполнить задуманное? До сих пор не верится, что комсомольский вожак Московского химико-технологического института имени Н. С. Курнакова, коммунист до мозга костей был сломлен в наше время – время надежд и ожиданий. И тут возникает новый вопрос. Когда же все-таки мы начнем действительно по-товарищески относиться друг к другу, максимально используя для блага нашей страны потенциальные возможности каждого члена нашего общества?! Когда же мы поймем, что каждый человек – уникален, незаменим?! Что это – мир, из которого складывается наше великое общество.
Ушел из жизни Валерий Алексеевич – и нет ученого, нет организатора, который мог бы повести дальше советскую водородную энергетику, и одно из ее наиболее интересных направлений – применение атомно-водородной энергетики в технологических производствах. А ведь не за горами сентябрь 1988 года, когда в Советском Союзе должна состояться 7-я Всемирная конференция по водородной энергетике, душой и научным организатором которой был академик В.А. Легасов. А сколько планов, прекрасных научных идей унес он с собой? Грош нам, коммунистам, цена, если по-прежнему забота о человеке останется лозунгом. Надо добиваться того, чтобы в партийных органах действительно занимались партийной работой, направленной на решение основной задачи коммунистов – создание атмосферы братства, товарищества, коммуны. Ибо нет у коммунистической партии более важной задачи, чем судьба каждого советского человека. Нельзя же допускать, чтобы мы теряли наиболее достойных, наиболее перспективных, наиболее преданных и наиболее компетентных коммунистов. А сколько мы настоящих коммунистов, настоящих советских людей всех рангов уже потеряли?! Это не должно повториться, этому должен быть поставлен надежный заслон».
На мой взгляд, В. Ратников поднял главную проблему сегодняшнего дня – проблему борьбы за судьбу человека. Не цифры планов, не «великие» преобразования природы, не победные реляции о достигнутом определяют нынче состояние общества. Наследие сталинизма, той эпохи, которую мы не можем не осуждать, до тех пор будут оказывать на нас влияние, пока судьба личности отодвигается на второй план.
Листаю «Дело о самоубийстве». Многих из тех, кто давал показания, я знаю, и оттого за скупыми строками встают лица и глаза людей, воспринявших эту трагедию как личную. И не только родных и близких. К. Феоктистов: «У Легасова был редкий дар – стратегическое мышление, умение видеть проблему в целом. Потеря для науки невосполнимая…» А. Александров говорит о том же, коллеги по лаборатории, по институту считают, что нет ученых, которые могли бы заменить Легасова…
И тут же письмо: «Легасов – яркий представитель той научной мафии, чье политиканство вместо руководства наукой привело к чернобыльской аварии и, таким образом, причинило стране вред больший, чем десятки Адыловых». И подпись – старший научный сотрудник ИАЭ имени И.В. Курчатова. И фамилия, и домашний адрес. В первый момент – не поверил, наверное, анонимщик. Нет, есть такой человек, ему 48 лет. Свою точку зрения не скрывает. Фамилию не называю, хотя автор письма и не возражает, мол, «стою за свои убеждения»…
Сухие заключительные строчки «Дела»: «В процессе следствия проверялась также версия о доведении Легасова до самоубийства, но она не нашла своего подтверждения,^ к. он не находился в материальной или иной зависимости от кого-либо, не было с ним также жесткого обращения или систематического унижения его личного достоинства, которые могли бы привести его к решению о самоубийстве, а потому лиц, виновных в его самоубийстве, не имеется…»
Следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР старший советник юстиции Борис Владимирович Погорелов говорил коротко: «Депрессия…»
Оба понимаем – иного и не могло быть. Следствие, проведенное со всей тщательностью, показало: преступления не было. Легасов сам принял такое решение.
«В состоянии депрессии…» – однозначный вывод о причине трагического поступка Валерия Алексеевича.
Но я вновь перечитываю письмо старшего научного сотрудника ИАЭ имени Курчатова. Откуда эта ненависть? Случайна ли она? И что оказалось последней каплей, переполнившей «чашу депрессии»? Ведь у каждого из нас бывают минуты в жизни, когда окружающий мир кажется невыносимым… Неужели слабые уходят, а сильные остаются?
Но это не так! Нужна сила, чтобы сделать последний шаг. А может быть, права Н. Михайлова из Душанбе, когда, анализируя нравственную атмосферу в НИИ, пишет: «Трагедия академика Легасова должна освободить нашу науку, наши НИИ от таких иллюзий, когда ученые оказываются вынужденными уходить из жизни добровольно…» Не хочется соглашаться с Михайловой, ой как не хочется. Однако в «Деле о самоубийстве» я вижу протокол собрания и цифры 100 и 129.100 – за избрание Легасова в научно-технический совет института. 129 – против.
А ведь В.А. Легасов был первым заместителем директора института, и… страшная цифра – 129. Значит, ученый, написавший письмо в редакцию в ответ на публикацию «Записок» Легасова, был не одинок. Выборы в совет проходили весной 1987 года, вскоре после Чернобыля, и первый заместитель директора, академик, один из главных участников ликвидации чернобыльской аварии был забаллотирован на выборах.
Я знаю реакцию Легасова на случившееся – он был потрясен. И хотя Анатолий Петрович Александров предпринял все меры, чтобы сгладить конфликт, он прекрасно понимал, насколько незаслуженный удар нанесен по его заместителю, исправить положение он уже не мог.
А раны, старые и новые, всегда болят…
«В состоянии депрессии…»
– Меня поразил узел на веревке, – сказал следователь Б. Погорелов, – развязать его было невозможно…
Не всегда под силу человеку развязать или разрубить узлы, завязываемые жизнью. Чаще всего одному это сделать невозможно. Нужна помощь друзей, коллег, соратников. Наверное, многих из знавших Легасова не покидает чувство вины. Меня, в частности. И вот почему. Приближалась вторая годовщина Чернобыля. Еще в феврале договорились с Легасовым, что он примет участие в круглом столе и оценит работу по ликвидации аварии за минувшее время. Но Легасов заболел, оказался в больнице – ему так и не удалось выбраться в редакцию. Кто знает, не исключено, что публикация в газете 26 апреля могла бы предотвратить трагедию 27-го… Наверное, корит себя и жена – ее не было в то утро дома… Наверняка мучает совесть и сына. Не только за то, что он не пришел домой чуть раньше, когда Легасов еще был жив, но и за те горькие минуты, когда доставлял отцу столько неприятностей: разве приятно слышать о том, что ваш сын выпивает, задерживается милицией за рулем автомобиля в нетрезвом состоянии, использует имя академика. Горько писать об этом, но нельзя молчать потому, что есть причина гибели – «депрессия», и мы обязаны рассмотреть все ее составляющие. Даже самые второстепенные. Ну а главные?..
Может быть, Чернобыль? Некоторые читатели считают, именно эта авария – главная причина гибели Легасова.
3. Алехина (Киев): «Мы должны простить Валерия Алексеевича, ибо в наш век атома испытания порой невыносимы даже „для человека разумного“. А если говорить по правде, то он вынес все испытания в Чернобыле. Даже трудно представить, что могло бы быть, если бы первые, с ними и В. Легасов, отступили, растерялись».
М. Дударенко (Минск): «Прочитал „Записки“ В. А. Легасова, и мне еще раз отчетливо вспомнились весна и лето рокового 1986 года. Мне пришлось в группе гражданской обороны участвовать в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Помню жаркое лето, пыльные проселочные дороги в зону, по которым мы ездили на открытых машинах, работа с 8 до 20 часов. Очень хотелось пить, фляги опустошались мгновенно. В кузове почему-то все засыпали… И часто слышали – Легасов, Легасов…»
А Мартынов (Пермь): «Легасов правильно говорит, что причиной чернобыльской аварии явилась халатность, безответственность… Есть и ряд других причин: аварийно-низкое качество реактора, отсутствие противоаварийной автоматики, незнание хозяевами станции и даже руководством Минэнерго действий в аварийной обстановке. Плюс к этому отсутствие массовой литературы, недостаток защитных средств. Справедливы слова Председателя Совета Министров СССР Н.И. Рыжкова, что авария на ЧАЭС была не случайной, что атомная энергетика с неизбежностью шла к такому тяжелому событию…»
М. Симашова (Ленинград): «Если бы все работали, как говорит Легасов в своей статье, высококачественно и в любой отрасли нашей промышленности и сельского хозяйства, то это было бы прекрасно! Тогда бы наша страна была бы самой высокоразвитой и самой обеспеченной…»
